22.06.2015 | Татьяна Становая

Аресты российских активов: новая ступень изоляции

18 июня стало известно, что Бельгия и Франция начали арест российского имущества по иску акционеров ЮКОСа, отсудивших в Гаагском суде $50 млрд. Речь идет пока об аресте счетов и описи имущества РФ. Реакция России была жесткой: МИД вызвал бельгийского посла для получения разъяснений. Министр экономического развития РФ Алексей Улюкаев полностью исключил вероятность добровольной выплаты Россией долга. РЖД назвала действия Бельгии «решением идиотов», а «Роснефть» призвала арестовывать активы Франции на территории России. Кажется, к столь быстрому развитию событий Кремль не был готов…

Об арестах заявил глава ВТБ Андрей Костин. Судебные исполнители Бельгии и Франции арестовали, по его словам, счета ряда российских структур в местной дочерней компании ВТБ — VTB Bank (France) SA. «Под арест попали и счета российских дипломатических миссий. Счета диппредставительств были тут же разморожены, но счета российских компаний по-прежнему заморожены, - пояснил он, – суммы незначительные, исчисляются десятками тысяч евро. Мы решаем эту проблему с юристами». Арест счетов своей организации во Франции «РИА Новости» подтвердила главный редактор МИА «Россия сегодня» Маргарита Симоньян, но неизвестно, в ВТБ ли они. Под арест попало и здание в Париже, в котором арендует офис «Россия сегодня». Как пояснила Симоньян РБК, это здание принадлежит ФГУП «Госзагрансобственность» управления делами президента РФ. Однако затем она опровергла свои слова.

В документах, на которые ссылается «РИА Новости», речь идет об исполнении решения третейского суда в Гааге от 18 июля 2014 года по постановлению Суда большой инстанции Парижа от 1 декабря 2014 года и предполагается «арест дебиторской задолженности и средств на банковских счетах». В качестве истца указана Hulley Enterprises, писал «Коммерсант». Собеседник «Ведомостей», близкий к GML, говорит, что в Бельгии и Франции действия были идентичными – арест был наложен на все счета, относящиеся к российским правительственным организациям. Аресты наложены и на недвижимость в обеих странах, но конкретизировать, на какие здания, он не смог. Процесс разрешения споров займет многие месяцы и даже годы, говорит собеседник «Ведомостей», близкий к GML.

Напомним, что в июле прошлого года Group Menatep Limited (GML) от имени Yukos International, а также Hulley Enterprises (Кипр) и Veteran Petroleum (Кипр) выиграла в Гаагском трибунале, посчитавшим, что компании должны получить от России $1,8 млрд, $39,9 млрд и $8,2 млрд соответственно. Спустя две недели ЕСПЧ добавил к этой сумме еще около €1,8 млрд уже по коллективному иску всех более 55 тыс. экс-акционеров ЮКОСа. Расплатиться по иску GML РФ должна была до 15 января.

Несмотря на заявление помощника президента России Андрея Белоусова, что для России аресты не стали неожиданными, они вызвали большой резонанс, особенно на фоне петербургского международного экономического форума. На новость последовала эмоциональная и резкая реакция, прежде всего, со стороны госокмпаний, которые в той или иной степени рискуют столкнуться с проблемами за границей. Как рассказал Алексей Кудрин «Дождю», вряд ли аресты могут коснуться акционерных обществ, так как там есть и иностранные инвесторы. Однако аресты могут быть произведены до того, как судебные исполнители разберется, подходят ли активы под понятие «госсобственности». Поэтому избежать трудностей будет непросто.

Начало арестов российских активов может иметь серьезные политические последствия. Во-первых, это касается внутриэлитного размежевания. Весьма важное наблюдение на этот счет высказал бывший юрист ЮКОСа Дмитрий Гололобов на своей странице Facebook. По его мнению, часть российской бюрократии, которая теперь отвечает за судебные разбирательства и отстаивание позиции РФ в международных судах, считает, что их «подставил» Игорь Сечин, «снявший сливки» в виде «Роснефти» и при этом сумевший договориться с бывшими акционерами ЮКОСа об урегулировании долга. Напомним, что 1 апреля «Роснефть» объявила об урегулировании споров с компаниями группы Yukos. Стороны отказались от всех взаимных претензий и прекратили все существующие судебные и иные споры. Соглашение не предусматривает никаких денежных или иных выплат со стороны НК «Роснефть» или ее дочерних компаний.

Гололобов считает, что при желании судебные дела можно было выиграть: «Дело ЮКОСа осталось на Чайку, Бастрыкина, Коновалова, Минфин. Все указанные лица сильно удивились, что их обошли и баблом, и наградами … Соответственно, случилась некая «итальянская забастовка»: люди, конечно, занимались разными «делами ЮКОСа», но сугубо по долгу службы, без энтузиазма и огонька». А это означает, что по мере того, как аресты будут набирать обороты, раздражение Сечиным может нарастать, равно как и политическое давление на тех, кто занимается судебными процессами: с целью подтолкнуть их к большей эффективности.

Во-вторых, есть проблема политизации отношений России с Западом. С одной стороны, важно понимать, что речь идет не об исполнении решения ЕСПЧ, а о решении гаагского трибунала. Представитель Минюста Франции разъяснил РБК, что это спор частных субъектов, и государство не имеет к этому отношения. Однако и для российских властей, и для «охранителей», происходящее вполне вписывается в общий тренд проведения недружественной политики в отношении России. И МИД реагирует на это именно так. МИД России в специальном заявлении пригрозил Бельгии принятием адекватных ответных мер в отношении находящегося в России имущества, в том числе имущества посольства Бельгии в Москве, а также его юридических лиц.

Есть опасения, что Россия может принять «закон Ротенберга»: документ был принят в прошлом году в первом чтении, однако в начале этого года он был заморожен. Аресты российских активов могут разморозить законопроект, спровоцировав его достаточно быстрое принятие и затем применение в отношении собственности европейских государств. Это будет «война нервов»: большого практического смысла иметь не будет, но создаст сильную политическую напряжённость.

В-третьих, аресты активов, как считают юристы, вряд ли приведут к реальному изъятию собственности в пользу бывших акционеров ЮКОСа. Это очень долгая и спорная процедура. К тому же у России просто нет зарубежных активов на $50 млрд. Тем не менее, аресты могут создавать трудности для политически значимых проектов: для RT, крупных госкомпаний. А это будет усиливать давление на политические власти России с целью подтолкнуть их к компромиссу с GML. Кремль это всегда категорически отвергал. Для Путина это вопрос принципа, и пока представить условия для такой сделки трудно. Однако, например, Алексей Кудрин в интервью «Дождю» заявил, что на компромисс рассчитывать можно, но позднее.

Напомним, что Леонид Невзлин не исключал компромисса, но на условиях, которые кажутся абсолютно неприемлемыми для Путина. Речь идет о закрытии всех незаконно открытых уголовных дел в отношении представителей ЮКОСа, освобождении бывшего начальника службы внутренней экономической безопасности ЮКОСа Алексея Пичугина, пожизненно осужденного за убийство и покушение на убийство. Против возможного компромисса в прошлом году резко высказывался и Игорь Сечин.

В-четвертых, несмотря на то, что нынешние аресты касаются гаагского суда, можно ожидать значительной актуализации темы выхода России из Совета Европы. Это давно обсуждаемая тема, которая связана с более системной проблемой: Кремль считает решения ЕСПЧ политическими, и ищет юридические пути их обхода. Вот уже несколько лет обсуждается возможное решение КС о признании «суверенитета» российского права, что позволило бы исполнять решения ЕСПЧ только в той части, которая не противоречит Конституции РФ. А недавно КС России принял к рассмотрению запрос депутатов Госдумы о применении в России решений ЕСПЧ. Заседание по этому вопросу состоится 1 июля. Суд должен будет выяснить соответствие Конституции некоторым положениям закона «О ратификации конвенций о защите прав человека и основных свобод». В августе прошлого года на встрече с депутатами Госдумы президент Владимир Путин не исключил, что Россия может выйти из-под юрисдикции ЕСПЧ. Однако он подчеркнул, что пока такой вопрос на повестке дня не стоит.

Тем временем, сам запрос в КС пока используется для того, чтобы отсрочить исполнение решения ЕСПЧ. 16 июня власти РФ предупредили Комитет министров Совета Европы (СЕ) о невозможности представить в установленный срок план действий по выплате долга. Минюст сообщил, что РФ «не может осуществлять действия» по исполнению решений суда как раз в силу запроса Госдумы в КС, и обещает уведомить СЕ о своих дальнейших шагах. Именно на проволочки с исполнением решения ЕСПЧ ссылаются приставы Бельгии в своем заключении о наложении ареста на имущество РФ, писал «Коммерсант».

Юристы призывают не драматизировать ситуацию. Судебные приставы могут требовать ареста только имущества, принадлежащего РФ, но не исполняющего государственных функций, пояснял «Коммерсанту» юрист из фирмы, работавшей с одной из сторон дела ЮКОСа в июле прошлого года. Кроме того, по этому принципу могут быть арестованы средства на иностранных счетах, военные и гражданские самолеты и корабли, участвующие в коммерческом обороте. Например, швейцарская фирма Noga, выигравшая суд против России и российскими активами по всему миру, добивалась ареста и коллекций картин, и самолетов на авиасалоне в Ле-Бурже, и даже счетов ЦБ, но все они были потом признаны незаконными (впрочем, это происходило в куда более политически благоприятной ситуации для России, чем сейчас). Дмитрий Гололобов также разъяснял РБК, что поскольку арбитражное разбирательство по делу ЮКОСа велось по международным правилам ЮНСИТРАЛ, победившая сторона имеет право добиваться принудительного исполнения решения о компенсации в 150 странах — участницах Нью-Йоркской конвенции о признании и приведении в исполнение иностранных арбитражных решений от 1958 года. Однако на деле государства-ответчики пользуются широким иммунитетом от такого принудительного исполнения. В большинстве национальных юрисдикций подобные меры против других государств невозможны, за исключением взыскания суверенных активов, используемых в коммерческих целях (то есть дипломатические объекты не могут подлежать аресту и изъятию). В каждом конкретном случае акционерам ЮКОСа придется доказывать, что актив используется «в коммерческих целях», что затруднительно. Неприкосновенностью пользуются и активы Центрального банка (такие как хранящиеся за рубежом ценные бумаги), поскольку Банк России юридически не является органом государственной власти.

Аресты российских активов, даже если не приведут к существенным изъятиям, становятся неприятным, болезненным процессом для российских властей. При этом важно, что происходит разделение между «политическим делом ЮКОСа», фактически завершенного, закрытого и лишившегося своего главного субъекта в лице Игоря Сечина, вышедшего мирно из конфликта с бывшими акционерами ЮКОСа, и судебным процессом между государством и международными судами. Последнее становится долгосрочным обременительным процессом, рискующим превратиться в еще один фактор изоляции страны. Российской элите следует готовиться к длительному периоду повышенных рисков ареста активов, если не будет принято политического решения о достижении компромисса, что в полностью исключать все же не стоит.

Татьяна Становая – руководитель Центра политических технологий

Версия для печати