03.02.2016

Мир грядущего десятилетия: перевод прогноза Stratfor на 2015-2025

Мир начал меняться еще в 2008-м, когда Россия вторглась в Грузию и грянул финансовый кризис. С тех пор стали очевидны три закономерности. Во-первых, ЕС вошел в кризис, который не способен разрешить, и интенсивность которого продолжает усиливаться.

Мы считаем, что Европейский Союз никогда больше не вернется к прежнему единству, и что если он уцелеет, то в следующее десятилетие будет существовать в более ограниченной и раздробленной форме. Мы не считаем, что зона свободной торговли сохранится в прежнем виде, без роста протекционизма. Мы ожидаем тяжелых экономических проблем в Германии, и, как следствие, увеличения роли Польши в регионе.

Нынешний конфликт с Россией за Украину будет оставаться в центре международной системы в ближайшие несколько лет, но мы не думаем, что Российская Федерация способна просуществовать в своем нынешнем виде еще десять лет. Подавляющая зависимость от экспорта углеводородов и непредсказуемость цен на нефть не позволяют Москве поддерживать государственные институты на всей обширной территории Российской Федерации. Мы ожидаем заметного ослабления власти Москвы, что приведет к формальному и неформальному раздроблению России. Безопасность российского ядерного арсенала будет все более важной проблемой по мере того, как этот процесс начнет ускоряться к концу десятилетия.

Мы вступили в эпоху упадка национальных государств, созданных Европой в Северной Африке и на Ближнем Востоке. Власть во многих из этих стран больше не принадлежит государству и перешла к вооруженным партиям, которые не способны выиграть друг у друга. Это привело к напряженной внутренней борьбе. США готовы участвовать в таких конфликтах при помощи авиации и ограниченного вмешательства на земле, но не могут и не хотят обеспечивать их прочное разрешение. Турция, чью южную границу эти войны делают уязвимой, будет медленно втягиваться в конфликт. К концу десятилетия Турция превратится в крупную региональную державу, и в результате усилится соревнование между Турцией и Ираном.

Китай перестал быть страной быстрого роста и низких зарплат и вошел в новую фазу, которая станет новой нормой. Эта фаза предполагает гораздо более медленный рост и все более жесткую диктатуру, сдерживающую разнонаправленные силы, порождаемые медленным ростом. Китай продолжит быть крупной экономической силой, но перестанет быть двигателем глобального роста. Эта роль перейдет к группе разрозненных стран, которые мы определяем термином «16 Пост-Китайских Стран»: большая часть Юго-Восточной Азии, Восточная Африка и части Латинской Америки. Кроме того, Китай не будет источником военной агрессии. Основным претендентом на господство в Восточной Азии остается Япония, благодаря одновременно географии и огромной потребности японской экономики в импорте.

Соединенные Штаты продолжат быть крупной экономической, политической и военной силой, но их вмешательство будет менее активным, чем раньше. Низкий уровень экспорта, растущая энергетическая независимость и опыт прошедших десяти лет приведут к более осторожному отношению к экономическому и военному вмешательству в дела планеты. Американцы наглядно увидели, что происходит с активными экспортерами, когда покупатели не могу или не хотят покупать их продукты. США осознают, что Северной Америки достаточно для процветания, при условии избирательных вмешательств в других частях света. Крупные стратегические угрозы Америка будет встречать соответствующей силой, но откажется от роли мировой пожарной команды.

Это будет хаотичный мир, где многие регионы ждет смена караула. Неизменной останется только власть Соединенных Штатов, в более зрелой форме — власть, которая будет все менее на виду, потому что в ближайшее десятилетие ей будут пользоваться не так активно, как раньше.

Европа

Европейский Союз, похоже, не в состоянии решить свою фундаментальную проблему, и это не еврозона, а зона свободной торговли. Германия — центр притяжения Европейского Союза; немцы экспортируют больше половины своего ВВП, и половина этого экспорта приходится на другие страны ЕС. Германия создала производственную базу, которая во много раз превышает ее собственные потребности, даже при условии стимулирования национальной экономики. От экспорта целиком зависят рост, полная занятость и социальная стабильность. Структуры Европейского Союза — включая оценку евро и множество внутренних европейских правил — только усиливают эту зависимость от экспорта.

Это раскалывает и без того раздробленную Европу по меньшей мере на две части. У средиземноморской Европы и таких стран как Германия или Австрия совершенно разные поведенческие паттерны и потребности. Нет единой политики, которая подходила бы всей Европе. Это с самого начала было главной проблемой, но теперь приближается переломный момент. Что идет на благо одной части Европы, вредит другой.

Национализм уже значительно вырос. Его усугубляет украинский кризис и озабоченность восточноевропейских стран ожидаемой угрозой со стороны России. Восточноевропейский страх перед русскими создает еще одну Европу — всего этих отдельных Европ четыре, если выделить скандинавские страны в отдельную. Учитывая рост популярности евроскептиков одновременно справа и слева, все большую легитимизацию мейнстримных партий и рост популярности европейских сепаратистов, раздробленность и националистический подъем, которые мы предсказывали в 2005 году и ранее, очевидны.

Этот тренд будет продолжаться. Европейский Союз может уцелеть в какой-то форме, но европейская экономика, политика и военное сотрудничество будут управляться преимущественно двусторонними или ограниченными многосторонними партнерствами, имеющими узкую направленность и не связывающими участников. Некоторые государства могут сохранить остаточное членство в сильно измененном Европейском Союзе, но сам по себе он не будет больше определять характер европейской политики.

Вместо этого Европу определит возвращение национального государства в качестве основной формы политической жизни на континенте. Число национальных государств, вероятно, будет увеличиваться по мере того, как разнообразные сепаратистские движения будут добиваться успеха — разделения стран на составные части или прямой сецессии. Это будет особенно заметно в ближайшие несколько лет, потому что общеевропейский кризис усилит политическое и экономическое давление.

Германия из этой массы национальных государств будет наиболее влиятельной и в политическом, и в экономическом смысле. Но Германия чрезвычайно уязвима. Это четвертая экономика мира, однако это положение сложилось благодаря экспорту. У экспортеров всегда есть естественная уязвимость: они зависят от возможности и желания покупателей потреблять их продукцию. Другими словами, Германия находится в заложниках у экономического благополучия своего окружения.

В этом смысле против Германии действую несколько сил. Во-первых, растущий европейский национализм будет все больше предпочитать протекционизм в экономике и на рынке труда. Слабые страны, вероятно, прибегнут к разнообразным механизмам контроля над капиталом, а сильные начнут ограничивать пересечение иностранцами — включая граждан ЕС — своих границ. Мы предполагаем, что существующие протекционистские меры, действующие сейчас в европейских экономиках в области, например, сельского хозяйства, в будущем будут дополнены торговыми барьерами, созданными слабыми странами южной Европы, нуждающимися в восстановлении национальных экономик после теперешней депрессии. В глобальном смысле мы ожидаем, что европейский экспорт столкнется со все более сильной конкуренцией и крайне нестабильным спросом. Таким образом, мы прогнозируем продолжительный экономический спад в Германии, который приведет к внутреннему социальному и политическому кризису и ослабит в ближайшие 10 лет влияние Германии на Европу.

Центром экономического роста и растущего политического влияния будет Польша. Польша все это время поддерживала впечатляющие темпы роста — пожалуй, самые впечатляющие после Германии и Австрии. Кроме того, хотя население Польши, вероятно, и начнет сокращаться, но не так сильно, как в Германии или Австрии. По мере того как Германию будут сотрясать глобальные экономические и популяционные сдвиги, Польша диверсифицирует свою внешнюю торговлю и в итоге превратится в доминирующую силу Северо-Европейской равнины. Более того, мы ожидаем, что Польша станет лидером новой антирусской коалиции, к которой в первой половине десятилетия подключится Румыния. Во второй половине десятилетия этот союз сыграет ведущую роль в пересмотре русских границ и возвращении утраченных территорий формальным и неформальным способом. По мере того как Москва будет слабеть, этот союз станет господствовать не только над Белоруссией и Украиной, но и дальше на восток. Все это усилит экономическое и политическое положение Польши и ее союзников.

Польша продолжит получать выгоды от стратегического партнерства с Соединенными Штатами. Когда глобальная сила вступает в такое стратегическое партнерство, она всегда стремится насколько это возможно усилить и оживить экономику партнера, чтобы одновременно стабилизировать общество и позволить строительство мощной армии. С Польшей и Румынией произойдет именно это. Вашингтон не скрывает своего интереса в регионе.

Россия

Маловероятно, что Российская Федерация в ее современном виде уцелеет. Неспособность России превратить прибыль от экспорта энергоресурсов в устойчивую экономику делает ее уязвимой к колебаниям цен на углеводороды. У РФ нет способа защититься от этих рыночных процессов. Учитывая структуру федерации, в которой прибыль от экспорта сначала идет в Москву, и только потом перенаправляется местным правительствам, регионам будет доставаться очень разное количество этой прибыли. Это приведет к повторению советского опыта 1980-x и 1990-x, когда Москва утратила способность поддерживать государственную инфраструктуру. Все это заставит регионы спасаться от проблем самостоятельно, образуя формальные и неформальные автономные объединения. Экономические связи между Москвой и периферией ослабнут.

Исторически Россия решала такие проблемы при помощи спецслужб — КГБ и ее наследницы ФСБ. Но, как и в 1980-х, спецслужбы будут не в состоянии сдержать центробежные силы, отрывающие регионы от центра. Конкретно в этом случае возможности ФСБ ослабляет ее вовлеченность в национальную экономику. Без внушающей подлинный ужас ФСБ раздробление России невозможно будет предотвратить.

К западу от России Польша, Венгрия и Румыния попробуют вернуть регионы, потерянные когда-то в борьбе с русскими. Они попытаются присоединить Украину и Белоруссию. На юге РФ утратит способность контролировать Северный Кавказ, в Средней Азии начнется дестабилизация. На северо-западе Карелия попытается вернуться в состав Финляндии. На Дальнем Востоке начнут вести независимую политику приморские регионы, больше связанные с Японией, Китаем и США, чем с Москвой. Прочие регионы не обязательно будут искать автономии, но могут получить ее помимо своей воли. Основная идея: восстания против Москвы не будет, наоборот, слабеющая Москва оставит после себя вакуум. В этом вакууме будут существовать отдельные фрагменты бывшей Российской Федерации.

Это приведет к крупнейшему кризису следующего десятилетия. Россия обладает огромным ядерным арсеналом, разбросанным по стране. Упадок московской власти поставит вопрос о контроле за этими ракетами и о том, каким образом можно гарантировать отказ от их применения. Для Соединенных Штатов это станет громадным испытанием. Вашингтон — единственная сила, способная решить такую проблему, но американцы будут не в состоянии физически взять под контроль огромное число ракетных баз чисто военным способом, причем так, чтобы ни одна ракета не была в процессе запущена. Соединенным Штатам придется выработать некое военное решение, которое тяжело сейчас внятно представить, смириться с угрозой случайных запусков или создать в ядерных регионах стабильное и экономически устойчивое правительство, чтобы затем со временем нейтрализовать ракеты невоенным путем. Сейчас тяжело сказать, как будет развиваться эта ситуация. Но учитывая наш прогноз — раздробление России — в ближайшие десять лет эту проблему тем или иным способом придется решать.

Вопросом первой половины десятилетия будет территория, на которую распространится новый Балто-Черноморский союз. Логично было бы расширить его до Азербайджана и Каспийского моря. Произойдет ли это, зависит от вещей, которых мы касаемся в прогнозе по Турции и Ближнему Востоку.

Ближний Восток и Северная Африка

Ближний Восток — в особенности область между Левантом и Ираном и Северная Африка — переживает эпоху слома национальных государств. Мы имеем в виду национальные государства, устроенные европейскими державами в XIX и XX веках, которые сейчас рушатся, уступая место фракциям, основанным на родстве, религии или переменчивых экономических интересах. В таких странах, как, например, Ливия, Сирия и Ирак мы видим деволюцию национального государства в конгломерат враждующих группировок, обращающих мало внимания на все сильнее устаревающие национальные границы своих стран.

Этот процесс повторяет произошедшее в Ливане в 1970-х и 1980-х — ливанское правительство прекратило существование, и власть перешла к враждующим группировкам. Главные группировки не могли ни одержать решающую победу, ни потерпеть окончательное поражение — их поддерживали и ими манипулировали из-за границы либо они могли позволить себе самообеспечение. Борьба между этими группировками превратилась в гражданскую войну, сейчас затихшую, но в полном смысле не закончившуюся. В регионе существует вакуум, в котором удобно действовать джихадистским группам, но и эти группы в конечном итоге сдерживают их внутренние противоречия.

Эту ситуацию невозможно разрешить при помощи внешнего вмешательства. Уровень и продолжительность необходимого силового вмешательства превышают возможности Соединенных Штатов даже по самым смелым расчетам. Учитывая ситуацию в других регионах, в особенности в России, США не могут больше заниматься исключительно Ближним Востоком.

В то же время эволюция арабских государств, в особенности расположенных к югу от Турции, представляет угрозу для региональной стабильности. США будут пытаться устранить угрозу со стороны отдельных группировок при помощи ограниченного силового вмешательства. США, однако, не станут вводить в этот регион многочисленные военные контингенты. Вместе с тем страны региона продолжат ждать от США решающей роли даже несмотря на то, что своими глазами наблюдали, как Америка в прошлом десятилетии провалила эту роль. Ожидания будут меняться медленнее, чем реальность.

По мере того как реальность начнет брать свое, окажется, что исходя из географии только одна страна, по-настоящему заинтересованная в стабилизации Сирии и Ирака, имеет возможность свободно действовать в этом направлении и может получить к региону по крайней мере ограниченный доступ. Эта страна — Турция. Сейчас Турция со всех сторон окружена внутриарабскими конфликтами, конфликтами на Кавказе и в бассейне Черного моря. Турция пока не готова к полностью независимой политике на Ближнем Востоке и с готовностью пойдет на сотрудничество с США. Это сотрудничество даст возможность передвинуть линию сдерживания в Грузию и Азербайджан.

В ближайшие десять лет мы ожидаем усиления нестабильности в арабском мире. Кроме того, мы предполагаем, что Турция втянется в конфликт на юге в той степени, в какой этого потребуют война у самых турецких границ и политические последствия этой войны. Это вмешательство будет как можно менее активным и как можно более медленным, но оно будет, и постепенно начнет шириться и усугубляться. Турция, как бы ей этого ни хотелось, не может позволить себе игнорировать хаос у своих границ, и поблизости нет другой страны, способной взять на себя это бремя. Иран не может вмешаться по военным и географическим причинам, это же можно сказать о Саудовской Аравии. Турки, вероятнее всего, начнут выстраивать изменчивые коалиции, в конечном итоге расширив свое влияние до Северной Африки, чтобы стабилизировать ситуацию. Турецко-Иранское соревнование со временем только усилится, но Турция сохранит готовность сотрудничать с Ираном и саудитами по мере необходимости. Какой бы ни была динамика ситуации, Турция в любом случае будет в центре происходящего.

Ближний Восток — не единственный регион, который потребует турецкого внимания. По мере того как Россия будет слабеть, европейцы придут в регионы, которые традиционно были зоной турецких интересов, например северное Причерноморье. Вероятно, Турция будет проецировать на север в основном экономическую и политическую силу, но возможно и умеренное военное вмешательство. Более того, по мере раздробления Европейского Союза и ослабления отдельных европейских экономик некоторые страны могут переориентироваться на восток, и Турция получит возможность усилить свое присутствие на Балканах как единственная крупная сила в регионе.

Прежде чем это станет возможно, туркам необходимо найти равновесие во внутренней политике. Турция — одновременно светская и мусульманская страна. Находящееся сейчас у власти правительство пытается устранить этот разрыв, но пока скорее отталкивает многочисленных секуляристов. Вскоре, вероятно, придет новое правительство. Это постоянное слабое место современной турецкой политики. Как это уже случалось со многими другими странами, Турции предстоит расширяться в атмосфере политической неизвестности. Одновременно с внутриполитическим конфликтом туркам придется решать проблемы с армией, разведкой и дипкорпусом, которые потребуют преобразования и расширения под новые нужды. Как бы то ни было, мы ожидаем, что Турция в ближайшие 10 лет станет крупным региональным игроком.

Восточная Азия

Китай перестанет быть экономикой высокого роста и низких зарплат. По мере того как рост китайской экономики будет замедляться, возникнет необходимость создания экономической инфраструктуры, пригодной для того, чтобы дать рабочие места низкооплачиваемой рабочей силе. В портовых городах это можно сделать быстро, но во внутреннем Китае потребует значительного времени. Китай нормализует свою экономику, как это однажды сделали Япония, Тайвань и Южная Корея. Грандиозное расширение всегда приходит к своему логическому концу, и структура экономики меняется.

Основной проблемой Китая в следующие десять лет будут социальные и экономические последствия этой перемены. Прибрежные регионы сейчас целиком держатся на высоком быстром росте и связях с европейскими и американскими потребителями. По мере того как эти связи будут приходить в упадок, начнут появляться политические и социальные вызовы. В то же время надежды на то, что внутренние регионы за пределами более-менее урбанизированной дельты Янцзы будут расти так же быстро, как побережье, нет. Следующее десятилетие будет посвящено решению этих проблем.

Усиление диктатуры Пекина и масштабная антикоррупционная компания, которая на самом деле представляет собой попытку централизации власти, показывают, как Китай будет выглядеть в следующие десять лет. Китай выбрал гибридный путь, который предполагает централизацию политической и экономической власти укреплением власти Партии над армией и консолидацию до того разрозненных отраслей, например угля и стали, одновременно с осторожными рыночными реформами в государственной промышленности и банковском секторе. Весьма вероятно, что итогом станет жесткая диктатура с более скромными чем раньше экономическими амбициями. Другой сценарий менее вероятен, но возможен — политические элиты побережья могут взбунтоваться против Пекина, протестуя против перераспределения богатства в пользу центральных областей для поддержания политической стабильности. Так в Китае уже бывало, и хотя это не самый вероятный исход, его необходимо держать в голове. Наш прогноз — установление коммунистической диктатуры, высокая степень экономической и политической централизации, усиление национализма.

Китай не сможет легко превратить национализм во внешнюю агрессию. География Китая делает подобные попытки на суше сложными, если не невозможными вовсе. Исключением здесь может быть попытка взять под контроль русское побережье, если наш прогноз верен и Россия раздробится. Здесь Китай наверняка встретит противодействие со стороны Японии. Китай строит большой флот, но у него нет опыта в морской войне и подготовленных офицерских кадров, необходимых для того, чтобы бросить вызов более опытным флотам, включая американский.

У Японии достаточно ресурсов для строительства гораздо более мощного флота и есть военно-морские традиции. К тому же Япония сильно зависит от импорта сырья из Юго-Восточной Азии и Персидского залива. Сейчас японцы нуждаются в Америке для сохранения доступа к этому сырью. Но учитывая наш прогноз, предполагающий более осторожное отношение США к вмешательству в иностранные дела, а также независимость Америки от импорта, надежность США как союзника здесь под вопросом. Таким образом, японцы будут усиливать флот.

Войн за маленькие острова, производящие дешевую неприбыльную энергию, не будет. Вместо этого в регионе развернется игра между тремя сторонами. Россия, слабеющая сила, будет постепенно терять способность защитить свои морские интересы. Китай и Япония будут заинтересованы в том, чтобы ими завладеть. Мы предполагаем, что по мере угасания России этот конфликт превратится в главную схватку региона, и китайско-японская вражда усилится.

Центры пост-китайского производства

Международный капитализм требует регионов с высоким ростом и низкими зарплатами, дающих высокий доход с рискованных вложений. В 1880-х, например, таким регионом были США. Китай — самый новый из таких регионов, он сменил в этом качестве Японию. Нет какой-то одной страны, способной заменить Китай, но мы выделили 16 стран с общим населением 1.15 млрд человек, куда производства могут переместиться, покинув Китай. Чтобы определить эти страны, мы рассмотрели три отрасли. Это, во-первых, текстильная промышленность, в особенности в ее дешевой форме, например, подкладки для курток. Вторая отрасль — обувная, третья — сборка мобильных телефонов. Все три отрасли не требуют больших капиталовложений, а производители быстро перемещают производства, чтобы воспользоваться низкими зарплатами. Такая промышленность (например, производство дешевых игрушек в Японии) обычно работает как фундамент для эволюции и постепенно превращается в производство более широкой номенклатуры дешевых и популярных товаров. Рабочая сила, в самом начале часто женщины, становится доступнее по мере того, как в страну приходят новые заводы. По мировым меркам они предлагают низкую зарплату, но на местном уровне она очень привлекательна.

Как и Китай в начале взлета 1970-х, эти страны обычно политически нестабильны, там проблемы с правовым государством, бедная инфраструктура и множество прочих рисков, которые обычно отпугивают промышленные производства. Но некоторые иностранные компании в таких условиях процветают и строят на существовании таких стран всю бизнес-модель.

На карте видно, что все эти страны находятся в бассейне Индийского океана. Их можно объединить и по другому критерию — это менее развитые регионы Азии, Восточной Африки и Латинской Америки. Мы предполагаем, что в следующие десять лет многие из этих стран — включая, возможно, и некоторые пока незамеченные нами — начнут исполнять функцию, которую в 1980-е исполнял Китай. Это значит, что к концу десятилетия они войдут в фазу ускоренного роста и перейдут к производству гораздо более разнообразных продуктов. Мексика, чья экономика демонстрирует потенциал как для низшего сегмента, так и для более сложных производств, много выиграет от инвестиций и спроса своего северного соседа.

Соединенные Штаты

Экономика США по-прежнему составляет 22% мировой. Америка продолжает доминировать на море и обладает единственной значительной межконтинентальной армией. С 1880-х США беспрепятственно росли в экономическом и политическом смысле. Даже Великая Депрессия оказалась в итоге эпизодической неприятностью. Вокруг роста американской силы выстроена современная международная система, и мы считаем, что он продолжится без препятствий.

Главное преимущество Соединенных Штатов — закрытость. Америка экспортирует всего 9% ВВП, и 40% этого экспорта идет в Канаду и Мексику. Только 5% ВВП подвержены колебаниям глобального спроса. В условиях нарастающего хаоса в Европе, России и Китае Америка может позволить себе потерять половину экспорта — громадный объем, — но даже такая потеря будет вполне решаемой проблемой.

От проблем с импортом США тоже защищены вполне надежно. В отличие от 1973 года, когда арабское эмбарго на нефть значительно пошатнуло американскую экономику, в следующее десятилетие США входят как крупный производитель энергии. Хотя некоторые минералы приходится ввозить из-за пределов NAFTA, а некоторые промышленные товары страна предпочитает импортировать, без всего этого можно легко обойтись, особенно если учесть ожидаемый рост промышленного производства в Мексике после ухода производств из Китая.

Всемирный кризис оставил американцев в выигрыше. В США стекается глобальный капитал — деньги, бегущие из Китая, Европы и России оседают в Америке, снижая процентную ставку и оживляя рынок акций. Америка ощущает некоторое влияние европейского банковского кризиса, но оно, во-первых, несравнимо с тем, что было десять лет назад, а во-вторых, его компенсирует приток капитала. Что касается вечного страха перед уходом китайских денег с американских рынков, это все равно произойдет — но медленно, по мере того как рост китайской экономики будет замедляться, а объем внутренних инвестиций увеличится. Резкий уход невозможен — больше деньги вкладывать просто некуда. Разумеется, в следующие десять лет рост и рынки будут колебаться, но США остается стабильным центром мировой финансовой системы.

В то же время американцы стали менее зависимы от этой системы и столкнулись со множеством трудностей в управлении ей и в особенности в ее умиротворении. США в следующие десять лет будут менее охотно принимать на себя политические обязательства, и гораздо неохотнее — устраивать военные интервенции.

Америка на протяжении века была озабочена опасностью появления европейского гегемона, в особенности возможным союзом между Россией и Германией или покорением одной из этих стран другой. Такой союз более чем какой-либо другой имел бы возможность — при помощи немецкого капитала и технологий в сочетании с русскими ресурсами и живой силой — угрожать американским интересам. В Первую мировую, Вторую мировую и Холодную войны Америке удалось предотвратить его появление.

В мировые войны Америка вступила поздно, и хотя ей удалось понести меньше потерь, чем другие участники конфликта, уровень этих потерь все равно не устроил общество. В Холодную войну США вступили рано, и по крайней мере в Европе не понесли потерь совсем. На этом основан направляющий принцип американской внешней политики, доведенный почти до автоматизма: если в Европе начинает возникать гегемон, США вмешиваются как можно раньше, как во времена Холодной войны, выстраивая союзы и располагая войска на основных оборонительных позициях.

Сейчас это делается в отношении России. Хотя мы предсказываем упадок России, в ближайшей перспективе Россия опасна, особенно загнанная в угол экономически. Более того, каким бы ни был прогноз, США не могу быть полностью уверены, что Россия придет в упадок, и действительно, если русским удастся начать успешное расширение (политически, экономически или военным путем), они могут избежать упадка. Из этого Америка и будет исходить. Американцы попытаются выстроить систему союзов, параллельную НАТО, от Прибалтики до Болгарии, и вовлечь в нее как можно больше стран. В союз попробуют завлечь Турцию и распространить его на Азербайджан. В эти страны пропорционально угрозам будут направлены войска.

Это станет главным содержанием первой половины десятилетия. Во второй половине Вашингтон сосредоточится на том, чтобы избежать ядерной катастрофы при распаде России. Соединенные Штаты не будут втягиваться в решение европейских проблем, не станут воевать с Китаем, и будут как можно меньше вмешиваться в ближневосточные дела. Международные антитеррористические операции продолжатся, но с полным осознанием их в лучшем случае временного результата.

Американцев ожидает крупная проблема. В США существуют пятидесятилетние циклы, каждый из которых заканчивается серьезными социальными и экономическими кризисами. Один из циклов начался в 1932 году с победой Рузвельта и закончился президентством Джимми Картера. Он начался с необходимости восстановить спрос на товары простаивающих фабрик и закончился всеобщим сверхпотреблением, нехваткой инвестиций, двузначными цифрами инфляции и безработицы. Рейган оформил принципы переформатирования американской промышленности через изменения в налоговом законодательстве и сдвинул центр общественной структуры с городских рабочих на обитателей субурбии, профессионалов и предпринимателей.

До конца этого цикла осталось 15 лет, и следующий кризис начнет впервые ощущаться во второй половине следующего десятилетия. Его контуры уже видны — это кризис среднего класса. Проблема не в неравенстве; проблема в том, что средний класс больше не может жить, как средний класс. Сейчас средний доход американского домохозяйства держится на уровне 50000 долларов. Зависит от штата, но на деле эта сумма ближе к 40000. Она позволяет середине среднего класса купить скромный дом и при бережном отношении к деньгам выжить за пределами популярных агломераций. Низший средний класс, 25% населения, не может позволить себе даже этого.

Этому есть две причины. Во-первых, это рост количества родителей-одиночек: два домохозяйства в два раза дороже, чем одно. Во-вторых, дело в том, что решения, которые обеспечили необходимое переформатирование американской промышленности и чрезвычайно увеличили производительность труда, одновременно ухудшили положение среднего класса на рынке труда и уменьшили его доход. Кризис пока не политический — он станет политическим к концу десятилетия, но не разрешится ни выборами 2028-го, ни выборами 2032-го. Это нормальный, циклический кризис, но он все равно будет болезненным.

Контекст

Не бывает безболезненных десятилетий, и даже в самые спокойные времена кто-то продолжает страдать. Кризисы, которые мы ждем в следующие десять лет — не самые тяжелые за прошедший век, и не тяжелее тех, которые еще будут. Как обычно, можно ожидать, что от имеющейся у нас сейчас информации будет зависеть будущее. Часто можно услышать, что страдания и проблемы нашего поколения тяжелее, чем когда бы то ни было. Это обыкновенный нарциссизм. Наше положение неизбежно изменится — и наверняка быстрее, чем мы ожидаем. Наши невзгоды — обыкновенная деталь обычной человеческой жизни. Утешение слабое, но это реальность и тот контекст, в котором нужно воспринимать этот прогноз на ближайшие десять лет.

Оригинал - ИноСМИ

Версия для печати