24.03.2016 | Эмиль Дабагян

Мексика: избавляясь от анахроничной технологии

В исторических судьбах Мексики и России имеются многие совпадения. И там, и тут на заре минувшего века имели место победоносные революции. И там, и туг на протяжении почти 70 лет в обществе доминировали политические организации, представлявшие собой симбиоз партии и государства.

В Мексике это была Институционно-революционная партия (ИРП), во много напоминавшая КПСС. На этом сходство заканчивается: одна страна развивалась по капиталистической парадигме, другая – по социалистической модели.

В Мексике регулярно, раз в шесть лет, проводились выборы исполнительной и законодательной власти. Но все это делалось под неусыпным контролем и присмотром ИРП. Оппозиция формально существовала в виде карликовых организаций, но они не определяли погоду, а лишь служили фиговым листком. Демократия была «управляемой».

Альфой и омегой системы являлось то, что действующий президент сам называл своего преемника, как правило, из числа министров внутренних дел. Эта технология именовалась «дедасо». На русский язык выражение переводится как «указующий перст». Все ждали лишь взмаха дирижерской палочки. Остальное было делом техники. Кандидат автоматически получал «одобрямс» на съезде. Затем автоматически избирался главой государства. Электоральная машина функционировала без сбоев. Искомый результат достигался.

Так продолжалось, пока в октябре 1968 года не грянули студенческие волнения, жестоко подавленные властью. Эти выступления, потрясшие до основания общество, послужили для истеблишмента толчком к дозированной демократизации. Стало ясно, что сохранение статус-кво чревато непредсказуемыми последствиями. Перемены, прежде всего, коснулись правящей партии. Пионером нововведения был Эрнесто Седильо, избранный главой государства в 1994 году. В канун очередной кампании впервые президент отказался от устоявшейся практики. В рамках ИРП прошли праймериз с участием не только членов партии, но и сочувствующих. Это способствовало оздоровлению политического климата, консолидации оппозиции. К началу нового тысячелетия складывается трехпартийная система с центристским, левоцентристским и правым крылом.

В июле 2000 года произошло событие судьбоносной значимости. На президентских выборах победил 58-летний Висенте Фокс, лидер Альянса за перемены, ядро которого составляла оппозиционная Партия Национального действия. Он добился убедительной победы над основным соперником, кандидатом от ИРП. Это знаменовало конец ее монополии на власть.

Нелишне добавить, что мексиканская Конституция запрещает главе государства баллотироваться на второй срок. 2 июля 2006 года состоялись очередные выборы. В президентской гонке на равных конкурировали Фелипе Кальдерон, выдвинутый теми же силами, и Андрес Мануэль Лопес Обрадор – лидер левоцентристской Партии демократической революции. Вперед вырвался Ф. Кальдерон. Разница набранных голосов оказалась микроскопической. Второе подряд поражение представителя ИРП – это плата за длительную монополию на власть и одновременно нормальное явление для демократической системы, когда партии, сменяя друг друга, чередуются у руля правления.

В 2012 году ИРП на очередных выборах сумела взять верх и вернуться к власти. Многие опасались повторения прежней ситуации и призывали голосовать против кандидатуры Энрике Пенья Ньето. Придя к власти, он предложил ведущим партиям заключить Пакт во имя Мексики.

Страна быстро продвигалась по пути плюралистической демократии. Специальный закон зафиксировал автономность высшей электоральной инстанции - Федерального избирательного института (ФИИ), который не на словах, а на деле превратился в орган, независимый от остальных ветвей власти. О его авторитете свидетельствовала такая деталь парламентской кампании 2003 года. Руководство ФИИ сделало замечание президенту Фоксу о недопустимости использования административного ресурса, прокручивания по телевизионным каналам роликов о достижениях правительства. В этом усматривалась косвенная поддержка правящей партии, пытавшейся добиться утерянного ранее большинства в нижней палате. Фокс внял предупреждению и дал указание снять с показа ролики. Впоследствии ФИИ оштрафовал эту партию в размере 48 млн. долларов за нецелевое использование фондов в ходе баталий 2000 года.

Мексика – федеративное государство. Там обе палаты формируются посредством всеобщего голосования. 300 депутатов нижней палаты избираются по одномандатным округам и 200 – по пропорциональной системе. Одна и та же партия не имеет права занимать более 300 мест. Губернаторы избираются прямым голосованием. Президент, управляя, обходится без наместников-полпредов в округах. В стране произошли впечатляющие сдвиги, сформировалось зрелое гражданское общество, средства массовой информации не подвергаются цензуре, фактически играют роль четвертой власти.

Обращаясь к российским реалиям, нетрудно убедиться, что наши верхи берут на вооружение архаичные технологии, которые сами изобретатели отправили в архив за ненадобностью. Вспомним, как Владимир Путин, готовившийся к сдаче полномочий в 2008 году, прибег к методу «дедасо» и объявил преемника – Дмитрия Медведева, которого потом благополучно избрали главой государства. Сам же занял пост премьер-министра. Так возник приснопамятный тандем. Это уже исключительно доморощенное ноу-хау. В 2012 году произошла очередная метаморфоза. Основные действующие лица поменялись местами. Бывший глава государства, находившийся у руля правления 8 лет, возвратился в привычное кресло еще, как минимум, на 6 лет. Подобное трудно припомнить в мировой политической практике. Дмитрий Медведев в интервью телевизионным каналам назвал это «российской моделью демократии».

Кремль вольно или невольно копирует и другое мексиканское изобретение. Речь идет о конструировании послушного парламента, где доминировала бы партия, штампующая практически без обсуждения любые проекты, спущенные сверху. А мелкие рыбешки служат орнаментом, обрамляющим регулируемую демократию, которую с подачи кремлевских теоретиков нарекли «суверенной». Все это входит в противоречие с универсальными принципами четкого разделения властей, их независимости друг от друга, соблюдения баланса и равновесия, а не подчиненности.

Приходится констатировать, что из сокровищницы мирового политического опыта Россия черпает устаревшие образцы, от которых многие отказались. Более того, их «совершенствует», доводя дело до абсурда.

Эмиль Дабагян – ведущий научный сотрудник Института Латинской Америки РАН

Версия для печати