13.05.2016 | Сергей Маркедонов

Российско-азербайджанские отношения: дагестанское измерение

12 мая 2016 года глава самой крупной северокавказской республики Дагестана Рамазан Абдулатипов прибыл с официальным визитом в Баку. В столице Азербайджана в течение двух дней проходили Дни дагестанской культуры. Программа визита была чрезвычайно насыщенной и включала в себя переговоры с представителями азербайджанской управленческой элиты, депутатского корпуса и деловых кругов.

Но, конечно, в фокусе внимания была встреча Абдулатипова с президентом Азербайджана. Согласно заявлению пресс-службы Ильхама Алиева, «отношения между Азербайджаном и Дагестаном играют важную роль в развитии двусторонних азербайджано-российских отношений, носящих стратегический характер».

Впрочем, такие визиты не редкость в практике руководителей Дагестана. В октябре прошлого года Рамазан Абдулатипов встречался в Баку с Ильхамом Алиевым. Тогда он особо подчеркнул, что Владимир Путин постоянно интересуется у него развитием связей между Дагестаном и Азербайджаном и рекомендует укреплять двусторонние связи с Баку.

Однако нынешний визит проходит в особых условиях. В Нагорном Карабахе в апреле произошло самое масштабное военно-политическое столкновение за весь период с момента заключения перемирия в 1994 году. Москва в отличие от конфликтов в Абхазии, Южной Осетии или на юго-востоке Украины пытается не занимать чью-то одну сторону, а балансировать между Баку и Ереваном. Эмиссары из России посещают и Армению, и Азербайджан. Понятное дело, что отношения между Махачкалой и Баку имеют свою собственную динамику и повестку, напрямую не связанную с развитием событий в Нагорном Карабахе и вокруг него. Однако карабахский контекст (и подтекст) было бы неверно не учитывать в конкретно-исторических обстоятельствах сегодняшнего дня. Даже если этот сюжет и не входит в официальную повестку майского бакинского визита дагестанской делегации.

Дагестан играет особую роль на южном направлении российской внешней политики. Эта республика граничит с Азербайджаном (284 километра плюс акватория Каспийского моря) и Грузией, двумя странами Закавказья, имеющими большое значение для Москвы (хотя каждая по-разному). И в данной ситуации использование регионального ресурса для укрепления общероссийской линии в Кавказском регионе крайне важно.

Азербайджан занимает важное место в политике Дагестана, хотя формально эта республика, как субъект РФ не проводит самостоятельный внешнеполитический курс. Во-первых, следует отметить фактор экономики. На сегодняшний день в самой крупной северокавказской республике России осуществляется более 60 проектов в различных сферах от энергетики до туризма. Но помимо тех цифр, которые отражены в официальной статистике, стоит отметить и значительную трансграничную бизнес-активность, дающую занятость людям по обе стороны госграницы.

Во-вторых, определенную роль играют исторические связи. Этот фактор, наверное, не стоит переоценивать, ибо любая история неоднозначна и по линейке не развивается. Однако есть академические исследования, а есть официально принимаемая и интерпретируемая версия того, что следует считать приоритетами прошлого. В постсоветский период в рамках официального нарратива в отношениях Махачкалы и Баку особую роль играет персона Азиза Алиева. Этнический азербайджанец, тесть Гейдара Алиева и дед нынешнего президента Азербайджана Ильхама Алиева в 1942-1948 гг. возглавлял Дагестанский обком ВКП (б). Сегодня эта фигура стала неким идеологическим символом, подчеркивающим добрососедские отношения Азербайджана и Дагестана. Буквально за день до бакинского визита Абдулатипова в Дагестане открыли памятник Азизу Алиеву. В торжественном мероприятии по этому поводу участие первый вице премьер Азербайджана Ягуб Эюбов, а также посол этой страны в Москве Полад Бюль-Бюль оглы.

В-третьих, после распада Советского Союза на территории Азербайджана (субъекта международного права) и Республики Дагестан (республики в составе РФ) проживают этнические группы, которые в результате распада оказались «разделенными». Так лезгинский этнический ареал распределен между южным Дагестаном (Россия) и северной частью Азербайджана. И если накануне распада СССР эта группа была в Азербайджане четвертой по численности, то после 1989 года (время проведения последней переписи населения в Советском Союзе) ситуация изменилась. После массового отъезда из Азербайджана русских и армян, лезгины вышли на второе место (согласно данным переписи 2009 года их численность оценивается в 180 тысяч человек, что составляет порядка 2% от всего населения). Однако различные экспертные оценки (в частности, работы Арифа Юнусова) дают гораздо более крупную цифру (250 тыс. чел.). В Дагестане лезгины являются четвертой по численности группой (чуть больше 13 % населения).

В Азербайджане проживают также аварцы (их численность оценивается чуть менее 50 тыс. чел.), цахуры (чуть более 12 тыс. чел.). В российском Дагестане аварцы являются самой крупной этнической общиной (составляют почти порядка 29 % населения).

При этом азербайджанцы в самой крупной республике Северного Кавказа образуют шестую по численности группу – 4,5% от общей численности ее населения. При этом представители этого этноса традиционно играли важную роль в дагестанских управленческих структурах. Долгие годы (еще с советских времен и до 2014 года) Дербентский район возглавляли выходцы из семьи Курбановых. По справедливому замечанию политолога и журналиста Константина Казенина, они «длительное время удерживали монополию на политическое представительство всех азербайджанцев в Дагестане, а также играли важную роль во взаимоотношениях Дагестана с официальным Баку». Но и после отставки главы Дербентского района Курбана Курбанова во главе этого образования встал Магомед Джелилов, также имеющий азербайджанские корни, что не преминули отметить СМИ в Баку.

Сама по себе статистика по национальному составу мало, что может рассказать о сложной динамике отношений Азербайджана и Дагестана. Между тем, в данном случае налицо несовпадение этнических и государственных границ. Представители одного и того же этноса оказываются разделенными между разными государствами, имеют одну этническую, но различные гражданско-политические идентичности. Отсюда - объективная природа для конфликтов, которые в отличие от абхазской, осетинской или карабахской проблемы остались на латентном уровне. Они не перешли в открытую фазу, но заставили изрядно потрудиться представителей элиты и в Баку и в Махачкале. И, заметим, при наличии политической воли и просто адекватности эти конфликты могут никогда и не перейти в «горячую фазу», что, однако же, не говорит о том, что «болевые точки» рассосутся сами собой. Зачастую дагестанские представители на протяжении последних двадцати пяти лет решали многие острые вопросы «на местах», находя адекватные подходы без активного вовлечения Москвы.

Если же говорить об уровне межгосударственных двусторонних отношений, то из всех соседей прикаспийской республики именно Россия стала первой страной, с которой Азербайджан в сентябре 2010 года, после четырнадцати лет сложных переговоров, договорился о делимитации и демаркации госграницы. При этом идеализировать данный сюжет не следует, поскольку «размежевание» актуализировало проблемы двух лезгинских поселений, населенных гражданами РФ (Храх-Уба и Урьян-Уба) и оказавшихся после демаркации и делимитации на азербайджанской территории. В советский период Азербайджанская ССР временно передала Дагестанской АССР эти земли для пастбищ. Но после распада единого государства они стали российскими анклавами на территории независимого государства. Но как только соглашение о демаркации и делимитации было достигнуто, азербайджанские власти обозначили перед жителями сел следующий выбор: переселение в РФ или принятие гражданства Азербайджана. И хотя Махачкала активно включилась в разрешение данной проблемы, определенное недовольство поспешностью России на переговорах с Баку, а также российской уступчивостью по поводу двух поселений, присутствует и в Дагестане, и в Москве.

В любом случае сегодня у дагестанского и азербайджанского руководства, как и в целом у российской элиты есть общие проблемы, которые требуют активного участия. Это и трансграничная преступность (для которой нет этнических границ), и исламский радикализм (также апеллирующий к надэтническим ценностям), и террористическая активность. Все эти вопросы требуют эффективной кооперации. Думается, что успешное взаимодействие по этим вопросам объективно помогает в решении и спорных проблем, поскольку приучает решать проблемы в прагматичном русле, без ненужной аффектации. Похоже, что реальной альтернативы такому прагматичному подходу на российско-азербайджанском пограничье не существует. Сама же эта кооперация открывает перед Москвой дополнительные возможности для влияния на Баку, не только по дагестанской тематике, но и по всему спектру сложных вопросов.

Сергей Маркедонов - доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Версия для печати