16.06.2016 | Игорь Бунин

Французские левые накануне президентских выборов 2017 года: расколы и размежевания

К президентским выборам 2017 года французские левые подходят «в состоянии хаоса и разброда»[1]. Президент Франции Франсуа Олланд в случае выдвижения своей кандидатуры в 2017 году, согласно опросам всех французских социологических институтов, набирает в первом туре 14-16% голосов, то есть меньше, чем Марин Ле Пен, кандидат от Национального фронта, и меньше, чем любой кандидат от правоцентристской коалиции, чье имя определится в ходе праймериз в ноябре 2016 года, и, следовательно, выбывает из политической борьбы[2]. В некоторых сценариях президентских выборов Олланда может опередить центристский кандидат Франсуа Байру (за него готовы голосовать 13% опрошенных) или догнать кандидат «радикальной левой» Жан-Люк Меланшон, набирающий, по опросам, 12%[3].

Падение популярности

Несмотря на то, что Олланд в последнее время в своих выступлениях все время уверяет, что «дела идут все лучше и лучше», недовольство правлением социалистов расширяется с каждым месяцем: с марта по май доля лиц, полностью неудовлетворенных деятельностью Олланда, выросло на десять пунктов (с 43% до 53%). Только 1% французов полностью удовлетворенны его деятельностью, 4% - «скорее удовлетворены»[4]. Разочарованные правлением социалистов, французы не верят ни в президента, ни в его правительство и 76% из них не желают выдвижения Олланда на новый срок[5]. Он потерял доверие левых избирателей, голосовавших за него в первом туре в 2012 г. и особенно тех, кто поддержал его во втором. Каждый второй избиратель соцпартии, по расчетам института общественного мнения IFOP, недоволен деятельностью президента и, что еще хуже, не желает его переизбрания[6].

Падение популярности Олланда повлекло за собой снижение рейтинга Мануэля Вальса, сменившего на посту премьер-министра в марте 2014 года Жан-Марка Эйро и первоначально пользовавшегося поддержкой значительной части французского общества. В апреле 2014 года, по данным всех девяти институтов, делающих замеры общественного мнения, его рейтинг доверия был выше 40%. Элементы либерализма, которые внес Вальс в курс правительства, вызывали все большее разочарование среди левых избирателей, и только твердость, проявленная Вальсом, бывшим министром внутренних дел во время террористических атак (в январе 2015 года против журнала «Шарли-Эбдо» и кошерного магазина и в ноябре 2015 года на стадионе «Стад дэ Франсе» и в концертном зале «Батаклан»), позволяла ему, как, впрочем, и Олланду, некоторое время удерживать свой рейтинг на приемлемом уровне.

Но в 2016 году ощущение «осажденной крепости» и феномен «сплочение вокруг флага» постепенно стали проходить. На положении Олланда сказался провал его плана пересмотра конституции, предусматривающий лишение гражданства французов, осужденных за террористическую деятельность и имеющих двойное гражданство. Этот законопроект пользовался огромной поддержкой общественного мнения, но вызвал взрыв возмущения в левом лагере, представители которого осудили предложение президента Франции за нарушение принципа равенства перед законом. Попытки поправить законопроект, предложив лишать гражданства всех французов, осужденных за преступления или правонарушения по террористическим статьям, что, естественно, могло привести к появлению апатридов, закончились отставкой Кристиан Тобиры, министра юстиции Франции. После провала согласования текста в Сенате правительство сняло законопроект. Что касается рейтинга Вальса, то он пошел резко вниз после неудачной попытки реформировать трудовое законодательство[7]. В конце марта, когда пребывание Вальса на посту премьера длилось два года, ему доверяли лишь 27% опрошенных (по данным IFOP) и он стал одним из самых непопулярных премьер-министров Пятой Республики и лишь на 10 пунктов популярнее Олланда, тогда как два года назад разница составляла 40 пунктов, а год назад - 20 пунктов[8].

Действительно, экономическая ситуация в стране начала улучшаться - возобновляется экономический рост и снижается безработица, но настроения французов остаются пессимистическими: 29% опрошенных ждут «социального взрыва», 17% говорят, что Францию ожидает «упадок»,14% - «застой», 11% - «деградация». Лишь 5% верят в «процветание» и 2% -«в рост международного престижа». Комментаторы отмечают, что из-за социальных конфликтов общество не замечает прогресса в экономике: он «все еще проходит ниже локатора».[9]

Центробежные тенденции

Это ощущение неизбежности поражения и эфемерности власти тандема Олланд-Вальс породили сильнейшие центробежные тенденции в соцпартии. После того, как законопроект о реформе трудового законодательства («закон Эль-Комри» - подробнее о нем см. далее) в мае начал рассматриваться в Национальном собрании, депутаты внесли к нему 5000 поправок, из которых 1400 предложили оппозиционно настроенные депутаты соцпартии, которые образовали так называемую «фронду» против правительства. Тогда 10 мая Вальс воспользовался статьей 49.3 конституции Франции, которая позволяет главе правительства под свою ответственность провести закон через парламент без дальнейшего обсуждения и голосования. В этом случае депутаты имеют право, в соответствии со статьей 49.2, вынести на рассмотрение вопрос о вотуме недоверия правительству, если они соберут под резолюцией голоса 1/10 состава Национального собрания, то есть 58 голосов. «Фрондеры», естественно, не могли поддержать резолюцию, предложенную правыми депутатами, но решили выдвинуть свой проект вотума недоверия правительству, собрав под своей резолюцией 56 голосов (то есть на два голоса меньше необходимого), из которых 28 дали «фрондеры» ФСП. В результате законопроект прошел через первое чтение и сейчас должен обсуждаться в Сенате, но по единству соцпартии нанесен сокрушительный удар. Все эксперты согласны, что проект вотума недоверия, внесенный левыми депутатами, не является банальным событием: диссиденты ФСП хотят не просто изменить содержание закона, а свергнуть правительство Вальса.

Соцпартия неоднократно переживала подобного рода расколы. Французские историки вспоминают казус Александра Мильерана, который вошел в 1899 году в республиканское правительство Пьера Вальдек-Руссо, или возглавляемую Марсо Пивером оппозицию курсу Леона Блюма в годы Народного фронта. Во времена правительства Лионеля Жоспена (1997-2002) его политике противостояло левое крыло ФСП, возглавляемое Анри Эмманюэлли и Жан-Люком Меланшоном. А в 1991 году, во время правления Франсуа Миттерана, Олланд и Пьер Московичи резко критиковали либеральный курс министра финансов Пьера Береговуа.

Нынешний кризис имеет свою специфику: правительство социалистов приступило к либеральным реформам, не проявив своей левой идентичности и не закрепив свой электорат. Во время правления Миттерана левое правительство первоначально провело ряд социальных реформ: оно ввело 39-часовую рабочую неделю и пятую неделю отпуска, и лишь потом в 1983 году стало проводить политику «жесткой экономии»[10]. В годы правления правительства Жоспена была введена 35-часовая рабочая неделя, и лишь потом социалисты приступили к приватизации государственных предприятий.

После создания в 1971 году на съезде в Эвиане современной соцпартии реформистские течения в ней были значительно слабее, чем в социал-демократических партиях других западноевропейских стран. Миттеран пришел к власти в 1981 году с программой «разрыва с капитализмом» и даже в 1990 году в декларации принципов упоминались «революционные надежды». В 2008г в последней программной декларации ФСП уже говорится о «реформистской партии», но которая имеет «проект радикальных преобразований общества». Умеренное крыло в соцпартии почти себя не проявляло и реформистское течение во главе с Вальсом получило всего 5% на последних праймериз в 2011 году. И когда Вальс в 2014 году призвал «не противопоставлять предпринимателей и рабочих», а Эммануэль Макрон, новый министр экономики, в январе 2016 года заявил, что «жизнь предпринимателя часто намного тяжелее, чем у рабочего», это вызвало полное неприятие среди французских социалистов.

О своей готовности возглавить левую оппозицию курсу Вальса сейчас говорит Арно Монтебур, бывший министр экономики, покинувший правительство в августе 2014г. и занимавший третье место (после Олланда и Мартин Обри) на праймериз 2011г. Он заявил, что примет участие в праймериз левых сил, если они состоятся. Если же они не будут организованы и ФСП выдвинет в качестве кандидата Олланда, то Монтебур думает, что сумеет воспользоваться своей свободой. Не объявляя себя официально кандидатом, он призвал сформировать «большой альтернативный проект для Франции». Правда, пока этот проект сводится к банальным антикапиталистическим призывам покончить с «олигархией, тяжелым бременем нависшей над страной» и «дискредитированной политической системой», к призывам поднять «погребенное в грязи знамя Франции и левых ценностей».

Центристское течение ФСП возглавляет Мартин Обри, дочь Жака Делора, известного экономиста левого толка. Она отказалась поддержать вотум недоверия «фрондеров», понимая, что он может вызвать раскол в соцпартии и тем самым убить ее, но одновременно готовит свой реванш за поражение на праймериз в 2011 году. В августе в Нанте она организует «Гражданский университет левых и экологов». Её цель-перегруппировка соцпартии и ее возрождение на основе интеграции «зеленых». В Нант приглашены и «фрондеры», и даже левые политики, не являющиеся членами соцпартии – Кристиан Табира, Сесиль Дюфло, Даниэль Кон-Бендит и др.

Феномен Макрона

Наряду с левыми «фрондерами» и центристским течением во главе с Обри в соцпартии существует и правая фракция. Первоначально её возглавлял Вальс, но по мере падения его рейтинга на авансцену вышел Макрон, который постоянно нападал на «тотемы левой идеологии», как писала правоцентристская газета «Фигаро». Он предлагал трансформировать ригидный рынок рабочей силы, сделать более гибким рабочий график, изменить статус государственных служащих и даже уменьшить налог на наследство, символ концепции социалистов в области налоговой справедливости.

Макрон объявил о создании общественно-политического движения «В пути!» (En Marche), которое, по его словам, является «ни левым, ни правым». У этого движения сразу же появилось тысячи сторонников, а 12000 французов уже заявили о своей готовности участвовать в избирательной кампании Макрона.[11] Французская пресса в связи с появлением в политике Макрона, широко использующего политехнологические методы в избирательной кампании (постеры, социологию, метод «от двери к двери»), вспоминает центристского политика Жана Леканюэ, которого называли французским Кеннеди. Леканюэ сумел в 1965 году набрать 15,78% голосов в первом туре президентских выборов, тогда как первоначально опросы не давали ему больше 3%. Молодой (38 лет), телегеничный, спокойный Макрон, выступающий за преодоление водораздела между левыми и правыми, «отчетливо выделяется на фоне авторитарных фигур Манюэля Вальса, Марин Ле Пен или некоторых республиканцев».[12]

Однако, по опросам, Макрон более популярен в правом электорате, нежели в левом. В марте 40% левых избирателей были хорошего мнения о Макроне, но 58% сторонников правых партий и даже 71% электората Республиканской партии[13]. Ряд инцидентов, происшедших последние время, нанесли серьезный удар по позициям Макрона в электорате. Сначала в разговоре с двумя активистами движения «Ночное стояние» он объяснил им: «Чтобы купить костюм, надо работать», и вскоре получил в подарок рабочую блузу. Затем его забросали яйцами активисты ВКТ, а, наконец, вопреки его прежним утверждениям оказалось, что он обязан платить налог на богатство.

По опросу IFOP, если в апреле Макрона считали «компетентным» 63%, то в июне - только 57%. За два месяца его стали рассматривать как менее симпатичного политика: он потерял 9 пунктов-с 63% до 54%. Основные потери произошли среди избирателей ФСП: по критерию «симпатичный» его падение составило 15 пунктов, а по оценке - «способен вывести страну из кризиса» - 14 пунктов. Более того, по двум важнейшим критериям у него обозначился полный провал в электорате соцпартии: лишь 36% её избирателей верят в то, что он «способен объединить французов» (-23 пункта) и только 30% полагают, что он «близок к простому человеку» (-23%)[14]. Итак, у Макрона весьма призрачные шансы сохранить свой избирательный капитал.

Другая левая: фактор Меланшона

Но и у Монтебура, наверное, еще меньше шансов. Тем более, что Меланшон фактически занял электоральное поле «другой левой»[15]. Он прямо предупредил Монтебура: «Сегодня я воплощаю альтернативу». В феврале он выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах без согласования с коммунистами, экологами и «фрондерами» ФСП и отказываясь участвовать в праймериз левых сил. В июне на своем первом митинге в Париже Меланшон собрал тысячи французов (официально 10 тыс.) и призвал сформировать движение «Непокоренная Франция» (France insoumise). Как Миттеран навязал себя социалистам, основав в 1971 году на съезде в Эпинэ новую соцпартию на развалинах СФИО и выдвинув идею союза левых сил, так и Меланшон надеется повести за собой «другую левую», невзирая на сопротивление партийных аппаратчиков. «Идея избирательной кампании, построенной на картеле партий, не ведет никуда», - утверждал Меланшон[16].

В зависимости от потребностей момента Меланшон выдвигает или «зеленое», или «красное» знамя. Самая крупная экологическая партия - «Европа. Экология-Зеленые» (EELV) в 2012г. вошла в «розово-зеленую» коалицию правительства Олланда. Ее лидеры постоянно находятся в поисковом состоянии, то заключая избирательные союзы с ФСП, то предпочитая политическую автономию, то сближаясь с Меланшоном. Одна из её лидеров, Сесиль Дюфло, о которой говорят, что она «зеленая снаружи, красная внутри», вышла из правительства после назначения премьером Вальса, потом сблизилась с Меланшоном, а теперь подумывает о самостоятельности во время президентской кампании. «Демократия участия» как идеологическая основа EELV приводит к тому, что партией «трудно управлять», ей сложно «определить свою идентичность», а разногласия ведут «к бесконечным выходам из партии и расколам»[17]. Численность партии сократилось: с 15 тыс. в 2011 году до 8 тыс. в 2014-м.

После поражения левых на муниципальных выборах в марте 2014 году зеленые вышли из правительства и сблизились с «радикальной левой» и Меланшоном. Однако потом трое лидеров EELV – Эманюэлль Коссе, Жан-Винсент Пласе и Барбара Помпили - вошли в состав правительства Вальса без согласия партии. Комментируя состояние партии, журналисты пишут «о политическом самоубийстве», «о партии в руинах»[18]. Все лидеры ЕЕLV подумывают о участии в президентских выборах: Дюфло к ним готовится, Николя Юло и Нобль Маймер не исключают своего выдвижения. Давид Корман, новый национальный секретарь EELV, говоря о «новой войне эго», призвал «прекратить повторять одни и те же ошибки и договориться друг с другом»[19]. Очевидно, у Меланшона будет немало проблем с экологами.

В явном кризисе находится ФКП: численность партии упала с 125 тыс. в 2004г. до 53 тыс. в 2016 году, в 2007 году коммунистический кандидат на президентских выборах получила всего 1,93% голосов, тогда как в 2012-м Меланшон в союзе с компартией - 11,1%. Кроме того, внутри компартии есть сильная фракция сторонников Меланшона, собравшая почти четверть голосов делегатов партийного съезда. Несмотря на явную слабость ФКП, Пьер Лоран, генеральный секретарь компартии, отказывается подчиниться «диктату» Меланшона, требуя проведения праймериз и формулирования совместной программы. Он говорит о возможности выдвижения другой кандидатуры и отказывается помочь Меланшону собрать необходимые для выдвижения 500 подписей «нотаблей» - муниципальных советников, мэров, депутатов, сенаторов и т. д. (так называемое поручительство - le parrainage), тогда как пока в активе кандидата всего 151 подпись.

Возможность давления на партии «другой левой» у Меланшона велика. Он персонифицирует непримиримую оппозицию Олланду, рейтинги Мелашона и Олланда сблизились (а в начале легислатуры президент Франции опережал на 20 пунктов). По опросу, проведенному в мае 2016 года, 27% французов верят, что Меланшон способен «победить кризис» (87% избирателей «Левого фронта», но лишь 28% - ФСП). 38% считают, что он понимает проблемы простых людей («таких, как вы»). Одновременно французы воспринимают Меланшона как «раскольника»: по данным IFOP, так считают 59% опрошенных, а 58% думают, что он «слишком сильно противостоит правительству»[20]. На свои митинги он стал собирать тысячи человек, в интернете более 100 тыс. человек поддержали его выдвижение, уже 2000 ему прислали деньги в избирательный фонд, 1500 французов предложили свои услуги в кампании[21].

Ясно, что «радикальная левая» на подъеме. Но фактически у нее есть потолок на выборах, выше которого ей весьма сложно подняться. В 1981 году кандидат ФКП Жорж Марше набрал 15,3% голосов на президентских выборах, потеряв одну пятую своего традиционного электората. Для компартии этот результат стал катастрофой, но «другая левая» с тех пор ни разу не перешла порога 14%. В 1988 году четыре кандидата от «радикальной левой» получили 10,2% голосов, в 1995-м два кандидата – 13,9%. В 2002 году радикальные кандидаты собрали 13,8%, и Жоспен потерял возможность выйти во второй тур из-за участия в президентских гонках социалистов Жан-Пьера Шевенмана и Кристиан Тобиры. В 2007 году пять «радикальных» кандидатов получили 9% голосов. И, наконец, в 2012 года – 13%, из которых Мелашон набрал больше 11%. Французский журналист Жерар Куртуа справедливо отмечает, что участие кандидата «Непокоренной Франции» в президентской кампании, очевидно, приведет к провалу обоих левах кандидатов уже в первом туре. Таким образом, главная опасность состоит в раздроблении левого лагеря, в его «балканизации», как этот процесс назвал социолог Фредерик Даби[22].

Видимо, Мелашон не сумеет провести операцию по завоеванию всего пространства «другой левой»: в связи с явной сменой власти из-за провала политики Олланда-Вальса в среде «радикалов» выявилось слишком много амбициозных лидеров, которые будут толкаться в относительно небольшой электоральной нише. Что касается левого течения ФСП, то оно в большей мере ориентировано на завоевание аппарата соцпартии, нежели на переход на вторых ролях в движение Меланшона. В ближайшее время вряд ли можно предположить появление партии «Подемос» на французский манер.

Профсоюзы против Олланда

Подобно Миттерану, выдвинувшему в 1981 году предвыборный лозунг «Спокойная сила!», Олланд во время своей избирательной кампании обещал, что к власти придут левые, «которые умиротворят Францию» (la gauche qui apaise la France). Действительность оказалась противоположной. 26 мая 2016 года в восьмой раз французские профсоюзы провели общенациональную мобилизацию против правительственного законопроекта (по имени министра труда его называют «закон Эль-Комри»)[23]. Демонстрации, сопровождающиеся насилием, в том числе разграблением партийных помещений социалистов, жестко проводимые забастовки, нарушающие нормальный ход жизни французов, блокада нефтеперерабатывающих заводов, вызвавшая нехватку бензина в стране, движение Nuit debout («ночное стояние»), собиравшее ночью с 31 марта постоянно тысячи оппозиционеров на площади Республика и порой использующее насилие, усиливающееся давление на прессу, которой помешали выпустить газеты 26 мая - все это становятся явными свидетельствами того, что социальный кризис во Франции вышел на новый уровень. Уровень насилия, по признанию лидеров соцпартии, вернулся чуть ли не к тридцатым годам двадцатого столетия.

По словам Пьера Ригуло, директора Института социальной истории, «радикальная левая» (CGT, главный профсоюз страны, Французская коммунистическая партия (PCF), Левая партия во главе с Меланшоном, студенческая ассоциация СUD и ряд небольших левацких группировок (троцкистской или либертарной ориентации) выбрали политику «чем хуже, тем лучше»[24]. По его мнению, речь идет уже не только о судьбе премьер-министра или президента, но «о безжалостной борьбе между социал-демократией на французский манер, которая пытается эволюционировать, «осмелившись» внести закон, поощряющий переговоры на уровне предприятия и большую гибкость в области увольнений по экономическим причинам, с одной стороны, и радикальной левой, которая выступает против рыночной экономики, которую она до сих пор называет капиталистической и которую она хочет разрушить, с другой».

Левацкие политики радуются тому, что нефтеперерабатывающие заводы блокированы, а забастовочное движение охватывает все новые сектора экономики. Речь идет о забастовках на железнодорожном транспорте (SNCF), где наступило время перезаключать коллективный договор, о гражданской авиации, о RATP (парижский транспортный узел), в котором профсоюзы призвали к бессрочной забастовке с целью заставить отказаться от «закона Эль-Комри» и перезаключить годовой коллективный договор. Призвав к стратегии бессрочных забастовок, CGT и ее союзник Force ouvriere (FO) фактически играют ва-банк. Ставки резко поднялись: «Может ли профсоюз, который объединяет, согласно собственной статистике, лишь 2,62% лиц наемного труда, мобилизовать своих сторонников, теряющих зарплату во время забастовок, на защиту дела, которое, скорее всего, ощущается как заранее проигранное?» - задает вопрос леволиберальная газета «Ле Монд»[25].

До сих пор президент и премьер-министр Франции уверяют, что они не пойдут на уступки и будут держаться до конца. Вальс прямо заявил, что социалисты и радикальные левые «несовместимы». «Я не могу управлять вместе с теми, кто считает, что Франсуа Олланд хуже, чем Николя Саркози, а Манюэль Вальс хуже, чем Жан-Мари Ле Пен».[26] Но политический календарь играет против власти: из-за забастовок во время столь политического политического события как чемпионат Европы по футболу, власть может проиграть начатую ее «войну на истощение» с CGT.

Эта война все более и более принимает персоналистский характер: как схватка между Вальсом и генеральным секретарем CGT Филиппом Мартинесом. Избрание Мартинеса на пост главы профсоюза в январе 2015 года проходило весьма трудно. Но мало-помалу ему удалось утвердить свое лидерство. Первоначально он выступал «за реформистский синдикализм по-преимуществу»[27] и представлял СGT как профсоюз, который «предлагает, действует, ведет переговоры». Еще в марте 2016 г. он обсуждал с премьер-министром принципы реформы трудового законодательства, но потом стал решительным противником «закона Эль-Комри». По мнению газеты «Монд», сейчас Мартинес «воплощает сопротивление «так называемой левой власти», которая, стремясь «разорвать трудовой кодекс», предала своих избирателей».[28] Он все время призывает «ужесточить требования» и перейти к бессрочной забастовке. Все признают, что Мартинес является весьма левым политиком (до 2002 года он был членом ФКП), однако самое главное для него заключается в том, что проигрыш в войне с Вальсом означал бы конец его карьеры. И поэтому он должен или победить, или получить существенную компенсацию за «закон Эль-Комри».

Этот социальный кризис бьет по всем: и по правительству и по профсоюзному движению. Больше всего от социального конфликта страдает исполнительная власть: в мае уровень доверия к премьер министру упал на 6 пунктов, спустившись до 24%, а доверие к Президенту Франции по-прежнему остается весьма низким - 19% (данные института ВVA). Но и у CGT ситуация не лучше: 63% плохо относятся к профсоюзу, 67% - к Мартинесу. Его считают «некомпетентным», «несимпатичным», «неспособным к диалогу», «далеким от реальностей предпринимательства». По другому опросу, большинство французов (53%) не поддерживают блокаду заводов и забастовки (среди избирателей ФСП - 60%). Две трети опасаются того, что кризис приведет к параличу французской экономики, как это было в 1995 году.[29].

Камнем преткновения стала вторая статья законопроекта, предусматривающая приоритет коллективного договора на предприятии над отраслевым договором. Очевидно, предпринимателям легче добиться уступок от своего коллектива в сфере рабочего времени и зарплат, чем предпринимательским организациям - в переговорах с отраслевыми профсоюзами. Президент общенационального союза предпринимателей (MEDEF) Пьер Гаттаз в интервью газете «Монд» заявил: «Не трогайте вторую статью: это единственное интересное предложение, сохранившееся после постоянного переписывания текста… Если оно исчезнет, то мы потребует снятия законопроекта». Он обвинил CGT «в насилии, в запугивании, в терроре» и назвал активистов этого профсоюза «хулиганами» и «террористами».[30] Cо своей стороны, Вальс категорически отверг снятие законопроекта или второй статьи, одновременно заявив о своей готовности к дискуссии. Пока власть рассчитывает на истощение боевого духа протестующих профсоюзов и спешно помогает решать проблемы в отраслевых конфликтах - в SNCF, в RATP, в Air France.

Подобную стратегию реализовал Николя Саркози в 2008 году, когда ради своей программы пенсионной реформы он принимал «меры сопровождения» на отдельных предприятиях - премии, пенсионные бонусы, предпенсионное повышение зарплаты и т.д.. Но вряд ли эта стратегия окажется успешной: протест идет не столько против «закона Эль-Комри», который большинство даже не читало, а против Олланда, который во время своей избирательной кампании обличал «мир финансов», а сейчас проповедует политику социального либерализма. Значительная часть левых избирателей «ощущают себя преданными и мечтают о реванше».[31]

Видимо, протест против «закона Эль-Комри» начинает выдыхаться. Социальные конфликты затухают, общенациональная демонстрация 14 июня оказалась намного менее масштабной, чем ожидали профсоюзные лидеры: полиция насчитала всего 75-80 тыс. человек, тогда как профсоюзы назвали другую цифру - больше одного миллиона, поставив тем самым под сомнение свою честность. Ряд процессов серьезно ослабляют социальный протест: затухание забастовочного движения в результате переговоров с властью и дирекцией предприятий, террористические атаки в США и во Франции, которые создают ощущение угрозы личной безопасности, начало Евро по футболу, которому профсоюзы обещали не мешать и, наконец, упорство правительства, отказывающееся идти на уступки. Хотя Мартинес обещает провести 23 и 24 июня новые общенациональные забастовки, уже понятно, что протестное движение идет на спад. Президент и премьер-министр даже надеются провести закон, не прибегая к статье 49.3 Конституции.[32]

Перспектива поражения

Но ясно одно - Олланд уже потерял доверие левого электората и, видимо, потеряет его еще больше. Его провал на будущих президентских выборах становится неизбежным. Более того, в настоящее время происходит разделение французских левых на три политических течения, все менее и менее совместимых друг с другом. Меланшон в наибольшей степени персонифицирует «радикалов», все еще надеющихся на реализацию альтернативного капитализму проекта, как, например, в Великобритании Джереми Бернард Корбин, лидер Лейбористской партии, или Левая партия (Dei Linke) в Германии. Обри отождествляет во Франции социал-демократическую традицию, стремящуюся совместить «государство всеобщего благоденствия» (L’Etat-Patron) и рыночную экономику, адаптировать социальные реформы к рынку (в Германии эту идеологию выражает председатель Социал-демократической партии Германии Зигмар Габриэль, а в Италии - Пьер Луиджи Берсани, один из лидеров Демократической партии). Наконец, Вальс и в еще большей мере Макрон фактически являются сторонниками «третьего пути», готовыми отказаться от социальных завоеваний ради гибкости рынка труда и пойти на союз с центристскими партиями, то есть последовать примеру Тони Блэра и Герхарда Шрёдера в прошлом или Маттео Ренци в настоящее время.

После поражения на президентских выборах ФСП надолго окажется в глубоком кризисе, который будет сопровождаться не столько глубоким расколом, сколько сильными центробежными тенденциями. Начнется возврат к традиционной левой идеологии, утрата опыта управления страной и способности осуществлять «политическую власть» на общенациональном уровне.

Игорь Бунин - Президент Центра Политических Технологий

[1] Костюк Р. В. Французские левые: время поражений. - Франция на пороге перемен: экономика и политика в начале ХХI века. М. ИМЭМО РАН. 2016, с. 146.

[2] Le Monde, 26.05.2016.

[3] Le Monde, 02.06.2016.

[4] Le Monde, 12.06.2016.

[5] Le Figaro, 14.04.2016.

[6] Le Figaro, 28.03.2016.

[7] См.: Бунин И.М. Франция: реформа трудового законодательства и судьба правительства. - Политком, 13.11.2016

[8] Popularité: Manuel Valls atteint une cote d’ alerte dans les sondages -Le Figaro, 31.03. 2016.

[9] Le Monde, 12.06. 2016.

[10] См. подробнее: Бунин И.М. Социалисты и общественно-политическая борьба во Франции в 80-е годы. М. 1989.

[11] Le Figaro, 24.05.2016.

[12] Le Point, 07.04.2016.

[13] Le Figaro, 11.03.2016.

[14] Le Figaro,08.06. 2016.

[15] См.: Вершинин А.А. «Другая левая» во Франции: современное состояние и перспективы / Франция на пороге перемен. М., 2016.

[16] Le Monde, 22.01. 2016.

[17] Канинская Г. Н. Французские золотисты: взлеты и падения на левом фланге.-Франция на пороге перемен, с.154.

[18] Le Point,11. 06. 2016; Le Figaro, 13.06.2016.

[19] Le Figaro, 11.06. 2016.

[20] L’Express,05.06. 2016.

[21] Le Point, 10.06.2016.

[22] Le Monde, 07.06.2016, Le Figaro, 05.06.2016.

[23] Подробнее см.: Ивахник А. Предвыборный риск французских социалистов // Политком. ру. 16.05. 2016.

[24] P. Rigoulot. Que veut la gauche radicale. // Le Figaro 29.05.2016.

[25] Le Monde, 17.05. 2016.

[26] Le Figaro, 12.05.2016.

[27] Le Monde, 13.11.2015.

[28] Le Monde, 31.05.2016.

[29] Le Figaro, 29. 05.2016.

[30] Le Monde, 01.06.2016.

[31] Le Figaro, 29. 05.2016.

[32] Le Monde,14.06.2016

Версия для печати