18.07.2016 | Сергей Маркедонов

Жаркий июль в Ереване

Третье воскресенье июля в столице Армении выдалось жарким не только из-за соответствующих показателей термометра. В этот день вооруженная группа захватила в ереванском районе Эребуни полицейское подразделение и несколько заложников. К сожалению, не обошлось без жертв (погиб заместитель начальника полка патрульно-постовой службы Артур Ваноян, несколько правоохранителей получили ранения).

Участники нападения выдвинули требования освободить Жирайра (Жиро) Сефиляна, лидера движения «Учредительный парламент» («Предпарламент). К своим 49 годам этот человек сделал впечатляющую карьеру комбатанта и радикального оппозиционера. Уроженец Бейрута Сефилян был участником сил армянской самообороны в годы ливанской гражданской войны. С начала вооруженного конфликта в Нагорном Карабахе он принимал активное участие в военных действиях против азербайджанской армии, а после его завершения нес службу в армии непризнанной НКР (Нагорно-Карабахской республики). С начала 2000-х годов он встал в жесткую оппозицию армянским властям с радикально-националистических позиций.

В ноябре 2012 года при его активном участии было создано движение «Предпарламент», которое заявило о необходимости создания Учредительного собрания для выработки обновленной стратегической концепции развития страны и создания (фактически переучреждения на новой основе) государства армян. В феврале 2013 года движение выступило с осуждением президентских выборов в республике и призвало не признавать их итоги как «основанные на фальсификациях». В высказываниях представителей «Учредительного парламента» не раз звучал тезис о том, что обычным политическим путем изменить ситуацию в Армении невозможно и требуется не ограничиваться одними лишь избирательными кампаниями. Не раз они обсуждали и «право народа на восстание» против «клептократического» и «олигархического» режима. Заметим, что «Предпарламент» на сегодняшний момент не представлен ни в Национальном собрании Армении, ни в Совете старейшин (городском парламенте) Еревана. При этом он регулярно заявляет о себе участием в массовых протестных акциях (в прошлом году «предпарламентарии» были среди тех, кто проводил так называемый «электромайдан»).

За свою богатую событиями карьеру Жирайр Сефилян неоднократно арестовывался и задерживался правоохранительными структурами. В конце 2006 года он был привлечен к ответственности за призывы к неконституционным действиям и незаконное хранение оружия. В апреле 2015 года он был снова арестован за подготовку массовых беспорядков, но вскоре отпущен на свободу. Наконец, в июне нынешнего года Сефилян вновь оказался за решеткой за незаконное хранение оружия. Через месяц после этого нашлись те, кто, прикрываясь его именем, решился на вооруженное нападение.

На фоне таких событий, как неудавшаяся попытка государственного переворота в Турции и теракт во французской Ницце ереванская история оказалась в тени. В настоящий момент со стопроцентной точностью невозможно сказать, как пройдет ее развязка. Но в любом случае – власти отказались от немедленного штурма здания, вступили в переговоры с участниками нападения на полицейское подразделение и тем самым дали шанс на то, чтобы предотвратить раскрутку маховика насилия.

Не стоит забывать и о том, что среди сторонников оппозиционного «Предпарламента» немало ветеранов нагорно-карабахского конфликта, включая и самого Жирайра Сефиляна. В свое время они были по одну сторону баррикад с представителями власти и силовых структур, включая и третьего президента Армении Сержа Саргсяна (который в начальный период конфликта стоял во главе Комитета сил самообороны Карабаха, а в 1993-1995 годах возглавлял Минобороны Армении). «Карабахский фактор» является в определенной степени объединяющим нынешних радикальных оппонентов во взглядах на будущее Армении. И ведя борьбу внутри страны, они не раз задумаются о том, какие последствия их противостояние может иметь и для ситуации вокруг Нагорного Карабаха. Напомню, что резкий всплеск вооруженного противостояния на «линии соприкосновения» в марте 2008 года произошел практически сразу же после столкновений между властями и оппозицией, отказавшейся признавать итоги тогдашних президентских выборов.

Впрочем, и сейчас исключить силовой развязки не представляется возможным. Все динамично развивается, с каждой новой минутой могут открываться новые непредвиденные обстоятельства. Однако, как бы ни завершилось конкретное событие, оно поднимает немало острых вопросов, затрагивающих более широкие контексты и требующих прояснения.

Во-первых, июльский инцидент чрезвычайно важен в контексте внутриполитической динамики Армении. Уже в будущем году страна вступает в новый электоральный цикл. Он открывается парламентскими выборами. Но эта кампания не будет просто очередным переизбранием депутатов Национально собрания. Это будет новый этап конституционной реформы, старт которой был дан на референдуме в декабре 2015 года. Ее суть в перераспределении полномочий от президента к парламенту и правительству. Таким образом, от победы той или иной партии зависит не только распределение мандатов, но и формирование правительства, внутри-и-внешнеполитического курса страны. В 2018 году будет избран президент, но в соответствие с конституционными новеллами это произойдет не на всеобщих выборах, а с помощью голосов депутатов Национального собрания. Таким образом, Серж Саргсян получает возможность пролонгировать свое пребывание у власти. Но уже не в качестве президента, а руководителя правящей партии или, возможно, главы правительства.

Однако, скорее всего, легкой прогулки для правящей элиты открывающийся избирательный цикл представлять не будет. Действительно, к 2013 году (то есть к моменту завершения парламентской, президентской кампании, а также выборов в Совет старейшин, столичный высший представительный орган власти) Серж Саргсян и его команда, казалось, смогли стабилизировать ситуацию во внутренней политике. В итоге в Армении в городском и национальном парламенте оказался представлен практически весь оппозиционный спектр (партия «Наследие», «Армянский национальный конгресс» (АНК), старейшая армянская партия «Дашнакцутюн» и «Процветающая Армения», покинувшая в 2012 году властную коалицию).

Но решив эту проблему, власть столкнулась с другим, гораздо более сложным вызовом. Оказалось, что партийно-политическая дипломатия вкупе с административным ресурсом - недостаточное условие для стабилизации положения. События 2013-2016 гг. (включая и разнообразные массовые акции) показали важную для республики тенденцию: наличие мощных протестных настроений и недовольства властью при отсутствии общепризнанных лидеров и четкой артикуляции оппозиционных требований, а также неустойчивость поддержки кандидатов, пытающихся возглавить народное движение. Одним словом, протест есть, а его партийно-политическое оформление за ним не поспевает. Наиболее выпукло данный феномен проявился в событиях лета-осени прошлого года, которые в российских СМИ получили известность как «электромайдан». В 2015 году ни одна из представленных в Национальном собрании оппозиционных партий так и не смогла возглавить антивластный протест и даже получить от него какие-то дивиденды на будущее. Недовольство властью прошло само по себе, а партийные оценки жили своей самостоятельной жизнью. Более того, власти предприняли шаги по маргинализации тех, кто мог бы потенциально составить ей конкуренцию. Но эти действия сбивали температуру, решали тактические задачи, но не давали ответы на вопросы относительно будущего Армении.

В таких условиях не надо было быть Кассандрой, чтобы предвидеть радикализацию общественных умонастроений. «Радикализм, который есть в армянском обществе, рано или поздно должен был привести к такому явлению», - заявил известный ереванский политолог Александр Искандарян, комментируя ситуацию вокруг июльского нападения на полицейское подразделение. И в самом деле, проявления радикальных взглядов начались отнюдь не с создания «Предпарламента» и активизации Жирайра Сефиляна. В этом контексте можно вспомнить массовые акции ноября 2013 года, организованные лидером националистической партии «Цехакрон» («Цегакрон») Шантом Арутюняном (сам он называл их «маршем миллионов масок» и даже «революцией», хотя до подлинного революционного масштаба здесь было далеко).

Стоит также сказать, что большинство избирательных кампаний в Армении сопровождалось массовыми акциями протеста, попытками альтернативной интерпретации их итогов улицей. Так было с большей или меньшей степенью интенсивности в 1996, 2003, 2008 2013 годах, не говоря уже о появлении различных экстремистских и националистических групп.

К сожалению, до определенной степени востребованным политическим инструментом оказался и терроризм. В 1994 г. спецслужбы Армении раскрыли подпольную организацию «Дро» (названную в честь известного армянского политического и военного деятеля Дро/Драстамата Канаяна), ставившую своей целью уничтожение политических противников. В конце 1990-х годов в результате терактов были убиты генеральный прокурор, заместители министров обороны и внутренних дел республики. 27 октября 1999 года в результате вооруженного нападения на республиканский парламент были убиты премьер-министр и спикер парламента Армении. В марте 2002 года было совершено покушение на главу Нагорного Карабаха Аркадия Гукасяна.

И хотя июльский инцидент 2016 года не привел Армению в движение, а сторонники Сефиляна не получили всеобщей народной поддержки (хотя отдельные группы их симпатизантов заявили о себе публично) и тем самым не смогли запустить механизм дестабилизации, сама проблема обуздания радикализма остается. И одними жесткими полицейскими мерами (которые, конечно, необходимы и неотменимы) данный вопрос не решаем. Протестный избиратель Армении готов поддерживать не столько конструктивную программу, сколько кандидата-критика власти. Это придает всей конструкции армянской политической системы неустойчивый характер. Недовольство политикой властей может вынести на поверхность случайных персонажей, не обладающих достаточным уровнем компетенции и подготовки для управления страной. Этому сценарию способствует и пополнение рядов недовольной молодежью. Плохо организованное, не обладающее политическими лидерами протестное движение является удобным объектом для манипуляций, как изнутри страны, так и извне.

Во-вторых, армянский внутренний протест теснейшим образом связан с нагорно-карабахской динамикой. И активизация сторонников Жирайра Сефиляна после недавней эскалации в зоне застарелого конфликта не удивительна. Многие граждане республики (особенно – ветераны) воспринимают реакцию властей, минимум, как пассивность, а максимум, как предательство интересов страны. Этот фактор следует иметь в виду при планировании мирных инициатив. Очевидно, что излишняя уступчивость команды Саргсяна может быть воспринята как принятие условий оппонента под внешним давлением.

В-третьих, Москве не стоит забывать про особый характер двусторонних отношений с Арменией. Действительно, это республика - единственная из стран Закавказья, принимающая участие в евразийских интеграционных проектах (ОДКБ и ЕАЭС). Однако и в ней есть свои нюансы в отношениях к РФ. В последние несколько месяцев, в особенности после апрельской эскалации, в фокусе внимания СМИ, блоггеров и общественности оказалась дискуссия о российско-азербайджанском военно-техническом сотрудничестве, его масштабах и приемлемости для Армении. Но это - лишь верхняя часть айсберга. Помимо данного сюжета обсуждаются также действия крупных корпораций из РФ на армянской территории и качество «мягкой силы» Москвы. К слову сказать, упомянутый выше Шант Арутюнян выдвигал в качестве одного из условий «национальной революции» борьбу с «кукловодами» из России. Наверняка аналогичные «борцы» присутствуют и среди сторонников «Предпарламента». И хотя сегодня их не так много, сам тренд, при котором ошибки власти отождествляются с действиями Кремля, опасен. Тем паче, что Москва, всецело полагаясь на действующую власть и не охотно диверсифицирующая свои армянские контакты, дает козыри в руки демагогам и популистам, выступающим за «подлинную свободу» Армении. Но на то они и популисты, в конце концов, в то время, как российский интерес требует более качественной поддержки, чем одна лишь «дипломатия царей».

Таким образом, июльский инцидент обозначил немало проблем для республики, которая рассматривается в России как важный и надежный союзник в Закавказье и на постсоветском пространстве в целом. И как бы ни решилась конкретная история с заложниками и их захватчиками, армянская внутренняя политика (а также армянское направление российской внешней политики) требует более тонких настроек.

Сергей Маркедонов – доцент кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики РГГУ

Версия для печати