02.02.2006

«ДРУГАЯ СТРАНА» - ЭТО ГОСУДАРСТВО РАЗВИТИЯ

На прошлой неделе газета «Коммерсант» опубликовала большую статью «Гражданское неучастие», автор которой - бывший советник президента по экономическим вопросам Андрей Илларионов, в конце 2005 года подавший в отставку - критикует экономическую политику Кремля. В своей статье экономист называет новый тип государства, складывающийся в стране, корпоративистским, а среди самых негативных черт корпоративизма выделяет отсутствие общих для всех правил, как в экономической, так и в политической и общественной областях. Но соответствует ли Россия Путина тем описаниям, которые дал ей Илларионов? Мнение главы политологического департамента Центра политических технологий Алексей Зудин:

- Статья Илларионова - это программное заявление будущего самостоятельного политика или объективистский анализ экономического аналитика?

- Андрей Илларионов всегда был знаковой фигурой, в этом качестве он присутствовал в команде Путина, и именно в этом качестве он и воспринимался. Появление статьи «Другая страна» подтверждают знаковый характер этого персонажа. Дистанция между имиджем либерального экономиста и новой экономической политикой государства сделалась слишком большой для того, чтобы Андрей Илларионов смог оставаться на должности советника президента. Статья знаковая еще и в том смысле, что это первое широкое программное публичное заявление Илларионова после ухода в отставку. Естественно, что Илларионов стремится остаться в публичном пространстве и пытается сохранить свое традиционное амплуа. Как публичный критик новой экономической политики он может быть интересен и полезен, поскольку у этой новой политики есть уязвимые стороны, связанные с широкой ролью государства, а оценки эксперта такого класса способны предостеречь от ошибок.

Естественно и то, что будучи последовательным приверженцем либерального курса в экономике он заявляет о себе как о последовательном стороннике соответствующей системы ценностей. Проблема в том, статья «Другая страна» - это статья не эксперта и даже не политика. Это статья визионера, и совершено не случайно в ней полностью обойден анализ тех проблем и минусов, которые были свойственны старой модели экономического развития и старой политической системе (тех, от которых пытается уйти Кремль), а эти минусы тоже были очень существенны.

Но для визионера Илларионов слишком вторичен. Конечно, у него всегда остается возможность примкнуть к либеральной оппозиционной партии, но насколько он там способен прижиться, тоже неизвестно. Илларионов производит впечатление человека самодостаточного, у него репутация конфликтного человека, а в этой среде и так одни «наполеоны», и своих конфликтов хватает.

- Насколько справедливы обвинения Илларионова в адрес Кремля?

- Сейчас мы наблюдаем попытку перейти к иной модели экономического развития, в котором государство играет более активную роль. И эти попытки сопровождаются укреплением позиций государства и его агентов в наиболее важных и доходных отраслях экономики. Безусловно, эта новая модель, как и любая другая, несет с собой определенные риски. Но вот что побудило Кремль на корректировку экономического курса, анализ ее мотивов, целей, возможностей и ограничений - все это остается за рамками статьи Илларионова.

Хотя, безусловно, можно понять его беспокойство по поводу изменений в российской политической системе, вне зависимости от мотивов и целей, которыми руководствовался Кремль, отменив прямые выборы губернаторов. Прямым результатом этого является изъятие части прав у российских граждан, и это решение также несет за собой политические риски. Другое дело, что отмена прямых выборов губернаторов вряд ли является результатом импровизации или злого умысла кремлевских идеологов.

- Иными словами, статья Илларионова научной ценности не имеет?

- Важная часть наследия 1990-х годов - это относительная неготовность новых элит к выполнению своих функций. Элиты, появившиеся в результате бурных процессов в нашей стране, по необходимости еще не вышли из «детского» состояния. Их запросы достаточно примитивны, а горизонт планирования очень ограничен. Между тем развитие российского государства настоятельно требует ориентации на долгосрочные цели, чтобы действия, которые предпринимаются сейчас, были связаны не только с текущей ситуацией, но и подчинены каким-то стратегическим планам.

В представлении Илларионова все выглядит очень просто: противопоставляются свобода и рабство, свет и тьма, добро и зло. Источник света - свободная экономика, средоточие зла - «корпоративизм». Эта риторическая фигура призвана объединить все плохое (фашизм, коммунизм, государственный капитализм и т.д.), чтобы помочь нам еще больше полюбить все хорошее. По простоте его картина мира похожа на ту, с которой выступают публичные политики. Большие ориентиры безусловно нужны, но помимо них политические фигуры располагают еще и более дифференцированными и конкретными представлениями. Ничего этого в статье Илларионова нет.

Не вполне адекватна и общая мировоззренческая картина автора статьи. Это обнаруживается в том, как он трактует место и роль государства в XXI веке, отстаивая версию либерализма, которая у нас почему-то считается классической - чем меньше и слабее власть, тем лучше. Но если мы посмотрим на страну, с которой началось возрождение либеральных ценностей в конце ХХ века, а именно Великобританию, то мы увидим, что правительство играло в ней роль, противоположную той, которая предписывается Илларионовым. Главное, что отличало страну Маргарет Тэтчер от предшествующей, это то, что ее правительство впервые за последние десятилетия стало по-настоящему сильным. Только сильное правительство в силах провести приватизацию, противостоять укоренившимся во власти группам интересов, проводить необходимые, но болезненные реформы. И именно сильными остаются все последующие британские правительства, включая и правительство Тони Блэра, который унаследовал значительную часть идейного наследия неоконсерваторов.

Современная либеральная система ценностей не предполагает «минималистское государство», наоборот, она предписывает сильное правительство. И если посмотреть на то, как проводилась приватизация в Англии, то мы увидим, что стиль поведения тех, кто ее проводил, походит на поведение тех, кто, по мнению Илларионова, подходит под определение корпоративистского государства. Они сами поставили перед собой цели, не связывали себя договоренностями с оппонентами, и все свои действия подчинили реализации этой цели. Возможность делать это давал им политический мандат, полученный на выборах. Таким образом, современная неолиберальная модель экономики требует сильного правительства. Но дело не только в «правильной» системе ценностей. В современном мире объективно повышается спрос на модель сильной исполнительной власти. Во-первых, потому, что только такая власть способна приспособить национальную экономику к требованиям глобального рынка, и, во-вторых, потому что современный мир характеризуется повышенной неопределенностью и в мировой политике и на мировых рынках, и в такой ситуации должна быть инстанция, способная оперативно принимать ответственные решения.

Еще один изъян подхода Илларионова в том, что он не видит никакой разницы между политическими системами, в которых демократические институты утвердились и превратились в несущую конструкцию, и «гибридными» политическими режимами, к числу которых относится Россия и ряд других стран на постсоветском пространстве. Особенность укоренившихся демократий в том, что какая бы сила ни пришла к власти, политическое устройство и общественный строй не изменятся. «Гибридные» режимы - результат незавершенной трансформации, в этих странах налицо симбиоз новых институтов и старых. И свободная ротация власти не ускоряет интеграцию демократических институтов в общественную и политическую жизнь, но способна утвердить в этих странах на длительное время политическую нестабильность, которая будет консервировать слабые институты. Современная украинская политика после «оранжевой революции» - хорошая иллюстрация того, к чему ведет резкая смена режима, а именно, превращение нестабильности в главную характеристику политической жизни.

- Но разве политика огосударствления экономики способствует тому, чтобы демократические и рыночные институты превратились в основу государственного устройства? Разве это не задержка развития в «гибридном» состоянии?

- Можно предположить, что политическая реформа Путина направлена на то, чтобы избежать попадания России в полосу долговременной политической нестабильности и обусловлена пониманием хрупкости и неустойчивости существующих институтов. Успехов крупного бизнеса в 1990-е годы оказалось недостаточно, чтобы превратить крупные частные кампании в подлинный мотор экономического развития. Недостаточно для того, чтобы большая часть общества приняла крупный бизнес как легитимный экономический институт. В этой ситуации государство не может не вмешаться. Живописуя ужасы корпоративизма, Илларионов забывает реальный ход экономического развития на Западе. А ведь нынешняя российская ситуация не уникальна. Такая ситуация возникала и в той части мира, которую мы сейчас называем развитой. Она была характерна для Франции и Японии после окончания второй мировой войны. В обоих случаях государство было вынуждено взять на себя функции «дирижера» общенационального развития.

И в том и в другом случае «дирижизм» в экономике имел политическую проекцию. Ведь когда одна и та же инстанция ставит цели, использует и стимулы, и санкции - такая ситуация неизбежно модифицирует политическую жизнь. И в Японии, и во Франции появились так называемая «доминантная партия» - партия, тесно связанная с исполнительной властью. Во Франции это была «голлистская» партия, в Японии - Либерально-демократическая партия. В Японии период постоянного присутствия доминантной партии во власти продолжался почти 40 лет, и после незначительного перерыва она вновь восстановила контроль над правительством. Во Франции этот процесс протекал сложнее, но и там феномен доминантной партии также имел место.

Таким образом, ситуативная неспособность национального частного сектора выступать в роли мотора экономического развития не является особенностью нашей страны. В ситуациях, когда государство берет роль дирижера национальной экономики, а исполнительная власть фактически становится ядром политической системы, возникает феномен, который позднее был назван «государством развития». Дальнейшая судьба «государства развития» зависит от того, в какой мере политическое руководство сохраняет ориентацию на рынок в экономике и либеральные и демократические ценности в политике. Ориентация руководства имеет прямое отношение к выбору инструментария, при помощи которого государство осуществляет свои функции в экономике: за счет стимулирования и переговоров с бизнесом или за счет приказов, принуждений и вытеснения частного сектора.

У модели развития есть и безусловные минусы, например, такие, как коррупция, нецелевое расходование бюджета, расширение бюрократической опеки над обществом и связанное с этим ограничение свобод, политических и гражданских. Они появляются неизбежно. Тем не менее, опыт государства развития и во Франции, и в Японии в общем был позитивным: он позволил подтянуть национальную экономику к тому уровню, который был задан политическим руководством и был необходим для развития национального государства. «Другая страна» Андрея Илларионова - это не карикатурный корпоративизм, а вполне реальное «государство развития». Но российская версия «дирижизма» может быть очень разной. И именно это должно стать предметом обсуждения экспертов и политиков.

Подготовила Любовь Шарий

Версия для печати