22.02.2017 | Олег Громов

Пейзаж через три года: что удалось новой украинской власти?

22 февраля исполняет три года победе «Евромайдана». Победившая в те дни в Киеве сторона называет события того февраля «Революцией Достоинства», проигравшая – государственным переворотом. Как бы то ни было по прошествии этих трех лет можно подвести предварительные итоги и начать осмыслять, куда и как движется Украина.

Одним из наиболее существенных изменений стала реформа правоохранительных органов. С 2014 года разные политики и партии призывали коренным образом изменить систему силовых структур, превратить их в «подлинно правоохранительные», а не «репрессивные» органы. На деле вышли «лебедь, рак и щука» по причине участия в процессе массы интересантов, а также недостаточности кадров, опыта, денег и времени.

Стоит отметить, что не меньше самих украинцев в реформе были заинтересованы США и ЕС, ставшие главными кредиторами Киева под обязательства последнего провести реформы, без которых экономика страны вряд ли способна полностью вернуть вложенные в нее средства западных партнеров.

Так родилась идея и практика Национального антикоррупционного бюро. Своим существованием оно конкурировало с СБУ, МВД и Генеральной прокуратурой, поскольку его наделили правами вести антикоррупционные расследования в отношении любого из высших должностных лиц или депутатов – без привязки к конкретному органу или группе органов. Причем досудебное расследование было полностью отдано в руки детективов нового бюро. Демократичность НАБУ должно было подчеркнуть назначение на должность председателя бывшего работника Киевской областной прокуратуры Артема Сытника, который занимал довольно незначительную должность в системе правоохранительных органов Украины.

Чтобы новый орган отвечал критериям разделения властей и контроля всех над всеми, его подчинили парламенту как структуре, перед которой бюро должно постоянно отчитываться, и которая может сменить его руководство в результате вынесения вотума недоверия. При этом для поддержания внутриэлитной балансировки в Генпрокуратуре, руководимой соратником Порошенко Юрием Луценко, была выделена Специализированная антикоррупционная прокуратура, которая должна была осуществлять надзор за НАБУ и подчиняться напрямую главе государства. И это важно, поскольку практически сразу после начала активной деятельности НАБУ летом 2016 года разгорается война компроматов между Сытником и Луценко.

Но и это не всё. К этим двум органам добавили Национальное агентство по противодействию коррупции (должно заниматься делами «помельче»), Национальную полицию, выделенную из системы МВД и на вершине этой бюрократической пирамиды – Главное бюро расследований, которое с января 2017 года призвано надзирать над всеми новыми и старыми антикоррупционными ведомствами. А подчиняться оно будет – исключительно президенту. Так Петр Порошенко путем создания новых структур нивелировал изначальную идею западных стран контролировать силовой блок в Украине. Теперь он контролирует контролирующих.

Таким образом, получилась сложная управленческая матрешка. Не вполне ясно, как ею эффективно управлять и как избежать того, что силовики будут толкаться плечами и даже стрелять друг в друга, как это было в киевских Княжичах в декабре прошлого года. Сложная институциональная система элитного баланса в условиях политически фрагментированной и конфликтогенной украинской реальности пока работает «со скрипом» и приводит больше к аппаратным войнам, чем к эффективному управлению.

И здесь мы подошли к основному выводу – природа власти в Украине не изменилась, несмотря на изменение управленческих команд, риторики и информационного поля страны. В 2013-2014 годах многие украинцы выходили на улицы, потому что хотели перемен – страну без коррупции, с равными возможностями для каждого. Произошло ли это? Нет предпосылок думать именно так. Сменилась команда, потеряли вес прежние «капитаны» экономики – Ринат Ахметов и Игорь Коломойский. Однако принципиально схема принятия решений не изменилась. Значимую роль стали играть внешние игроки.

Непросто складываются отношения и внутри парламентской коалиции. Ситуация удерживается ситуационной заинтересованностью «Народного фронта», лидером которого фактически стал Арсен Аваков вместо его основателя Арсения Яценюка, в союзе с президентом. В ином случае досрочные выборы уже давно были бы объявлены.

Фактором политической борьбы остаются и радикальные националистические силы, зачастую обладающие доступом к оружию. Майдан 2014 года дал украинским националистам оружие в руки и должности в армии и Национальной гвардии, а также авторитет ветеранов боевых действий. Если ранее предшественники «Правого сектора», «Азова» и иже с ними были политическими маргиналами, то теперь праворадикалы – это фактор жизни уже всей страны. И другие политические игроки, такие как Юлия Тимошенко или Арсен Аваков, могут периодически прибегать к использованию этого фактора. Нынешняя блокада Донбасса служит ярким примером такого рода практики.

Именно этот фактор – вооруженные националисты – не позволит украинской политике развиваться в ранее привычном для нее ключе – постоянном поиске и заключении компромиссов. Если не они сами, то их всегда будут использовать различные интересанты для того, чтобы, к примеру, не было слишком явных уступок России в рамках «минского процесса», или чтобы окончательно разорить бизнес-империю Рината Ахметова, зависящего от связей с предприятиями на Донбассе. Подобная ситуация служит тормозом для нормального демократического транзита и укоренения цивилизованных политических институтов, не позволяет стране отойти от практики «войны всех против всех» к формированию подлинной системы сдержек и противовесов.

Олег Громов – политический обозреватель

Версия для печати