06.04.2017 | Игорь Бунин

Станет ли 2017 год последним для Социалистической партии Франции

Симпатизирующие Соцпартии избиратели не исчезли. Но из рационального расчета они голосуют за Макрона и Меланшона, потому что у тех больше шансов выйти во второй тур. А вслед за избирателями побежали и партийные нотабли, тем более что теперь появились новые левые структуры, готовые их принять

В ноябре 2016 года левый президент Франсуа Олланд с небывало низким рейтингом 4% объявил, что не будет выставлять свою кандидатуру на президентских выборах. Впервые в Пятой республике президент не выдвигался на второй срок. По опросу института общественного мнения OpinionWay, 78% французов негативно оценили итоги президентства Олланда. Le Figaro писала: «Никогда президент, покидавший свой пост и даже готовый проиграть, не находился в столь унизительном положении».

Балканизация левых

Французские левые подошли к президентским выборам 2017 года в состоянии хаоса и разброда. Произошло расщепление левых на несколько течений, плохо совместимых друг с другом, или, как сказал социолог Фредерик Даби, «балканизация» левого лагеря. Как и в 2002 году, «множественная левая» превращается в «разобщенную левую». «Радикальную левую» возглавил Жан-Люк Меланшон, который уверял, что «Олланд хуже Саркози». Он в наибольшей степени персонифицирует тех французских левых, которые все еще надеются на реализацию альтернативного капитализму проекта, как, например, в Великобритании Джереми Бернард Корбин, лидер Лейбористской партии, или Левая партия (Dei Linke) в Германии.

Еще в феврале 2016 года Меланшон выдвинул свою кандидатуру на президентских выборах без согласования с коммунистами и экологами (на президентских выборах 2012 года он набрал 11%). В июне 2016 года он создал движение «Непокоренная Франция!» и стал проводить массовые митинги. Восемнадцатого марта ему удалось провести грандиозный митинг на площади Республики в Париже, на который, по словам организаторов, пришло более 130 тысяч человек.

Меланшон, подобно Миттерану в 1970-е годы, надеется сплотить вокруг себя всю радикальную оппозицию и создать что-то вроде испанской Podemos, с экологическими акцентами и неприятием «продуктивизма». В его программе есть весьма радикальные требования: выход из ЕС и НАТО, переход к Шестой республике «со стабильным парламентским большинством», пенсии в 60 лет, сокращение рабочей недели до 32 часов, повышение минимальной зарплаты до 1300 евро и так далее.

Ему удалось, хоть и с большим трудом, добиться поддержки французской Компартии, но с правом проводить автономную кампанию. Сложнее оказалось договориться с экологической левой партией «Европа. Экология-Зеленые» (ЕЕLV), которая первоначально выдвинула своего кандидата в президенты.

Но у Меланшона нет перспективы выйти во второй тур. На президентских выборах 1981 года кандидат от коммунистов Жорж Марше набрал 15,3% голосов, потеряв одну пятую своего традиционного электората. Для Компартии этот результат оказался катастрофой (коммунистический кандидат на президентских выборах 2007 года получила всего 1,93%), но с 80-х годов радикальная левая как совокупность кандидатов никогда не добивалась большего результата (ее потолком было 14%) и всегда отставала от кандидатов Соцпартии.

Сегодня левые раздроблены намного сильнее, чем в 2002 году, когда множественность левых кандидатов привела к провалу Лионеля Жоспена уже в первом туре и к выходу во второй тур Жака Ширака и Жан-Мари Ле Пена. Раскол затронул и саму Соцпартию, в которой социал-либералы во главе с премьер-министром Мануэлем Вальсом столкнулись с левым течением, возглавляемым бывшими министрами президента Олланда Арно Монтебуром и Бенуа Амоном, не говоря уже о конфликтах с их историческими союзниками-коммунистами с 1972 года и экологами с конца 1990-х.

Левые избиратели во Франции переживают острейший идеологический кризис. Согласно опросу IFOP для L’Humanité, более 40% левых избирателей не были уверены, что могут гордиться своей левой идентичностью, и большинство избирателей сомневались, что правительство Олланда проводит левую политику. Соцпартия явно была дискредитирована износом исполнительной власти с 2012 года, появлением внутрипартийной фронды, ожесточенными дебатами по поводу реформы трудового законодательства (так называемый «закон эль-Хомри»), которая привела к тому, что социалисты-фрондеры внесли вотум недоверия правительству. В августе 2016 года менее четверти французов (23%) предполагали, что социалисты имеют проект будущего для Франции, что Соцпартия близка к проблемам «простых французов» (22%), что она располагает «качественными лидерами» (19%).

В Соцпартии Вальса считали «левым саркозистом» и иконоборцем: он предлагал изменить функционирование партии и ее название, поскольку идея социализма умерла, – это была «великолепная утопия XIX века». Он выступал за союз с центристами, возглавляемыми Байру. В 2014 году Вальс обвинял социалистов в сектантстве и говорил, что они совершили ошибку, когда не протянули руку Байру, погнавшись за так называемой идеологической чистотой. Он предложил отказаться от налога на крупные состояния, ибо это приносит в казну сущие гроши. Он уверял, что Франция не может принимать больше беженцев и Европа должна научиться контролировать границы и миграционные потоки. По его словам, цыгане должны вернуться в Болгарию и Румынию, потому что их образ жизни противоположен французскому.

Еще в 2008 году Вальс говорил, что «существует пропасть между пассеистской левой, которой не хватает воображения, и той левой, которую он желал бы представлять». В период конфликта с фрондерами Вальс прямо заявил, что «две левые несовместимы». «Я не могу управлять вместе с теми, кто считает, что Франсуа Олланд хуже, чем Николя Саркози, а Мануэль Вальс хуже, чем Жан-Мари Ле Пен».

Вальс и министр экономики Эммануэль Макрон были сторонниками «третьего пути», готовыми отказаться от социальных завоеваний ради гибкости рынка труда и пойти на союз с центристами, то есть последовать примеру Тони Блэра и Герхарда Шрёдера в прошлом или Маттео Ренци до его недавней отставки. Вместе с тем Вальс предполагал реформировать Соцпартию изнутри и не был готов разорвать пуповину, связывающую его с социалистами. Тогда как Макрон понимал невозможность изменить политическую культуру социалистов и решился на политическую авантюру – создал новое движение «В путь!», независимое от Соцпартии.

Идеи Вальса были явно не укоренены во французской Соцпартии. После создания в 1971 году на съезде в городе Эпинэ современной Соцпартии реформистское течение в ней было значительно слабее, чем в социал-демократических партиях других западноевропейских стран. Миттеран пришел к власти во Франции в 1981 году с программой «разрыва с капитализмом» и даже в 1990 году в декларации принципов упоминались «революционные надежды».

В 2008 году в последней декларации социалистов уже говорится о «реформистской партии», но которая имеет «проект радикальных преобразований общества». Умеренное крыло в Соцпартии почти себя не проявляло, и реформистское течение во главе с Вальсом получило всего 5% на праймериз в 2011 году. И когда Вальс, назначенный премьер-министром, призвал в 2014 году «не противопоставлять предпринимателей и рабочих», а Эммануэль Макрон, новый министр экономики, в январе 2016 года заявил, что «жизнь предпринимателя часто намного тяжелее, чем у рабочего», это вызвало неприятие у значительной части социалистов.

Первичные выборы

На первичных выборах сторонники Соцпартии должны были выбрать между двумя общественными проектами: левым, ориентированным на революционные преобразования общества, или «третьего пути», призванного приспособить Францию к глобализации и европейскому строительству. Все опросы показывали, что у кандидата Соцпартии нет никаких шансов выйти во второй тур президентских выборов, и поражение фактически было включено в сознание левых избирателей, активистов и политических лидеров. Известный политолог Жаффре писал, что задачи праймериз Соцпартии гораздо скромнее, чем первичные выборы в правоцентристской коалиции: речь идет не о выборе будущего кандидата в президенты, а о «голосовании за политика, который дальше понесет знамя Соцпартии».

Исследование, проведенное социологом Ренье, показало, что избиратели Соцпартии были нацелены «скорее выбирать лидера левых, нежели завоевывать политическую власть в стране». По опросу, проведенному институтом общественного мнения IFOP, только 48% респондентов, собиравшихся голосовать на праймериз, упомянули в качестве одного из мотивов «желание выбрать кандидата, имеющего наибольшие шансы выйти во второй тур или даже победить». Значительно чаще они говорили о гражданском долге (49%), или о потребности выразить себя как «левого избирателя» (36%), или о необходимости развивать демократию с помощью праймериз (28%), или просто об интересе к политике (23%).

Вальс обладал уникальным ресурсом: он рассматривался избирателями как единственный из кандидатов, подготовленный к исполнению функций президента Франции. По опросу IPSOS, проведенному накануне первого тура праймериз, 43% французов признавали за Вальсом это качество и только 17% – за Амоном. Конечно, если бы избиратели Соцпартии верили в победу своего кандидата, то голосование за Вальса приобрело бы дополнительный смысл. Кроме того, у экс-премьера была наиболее широкая поддержка среди нотаблей Соцпартии, в несколько раз больше, чем у Монтебура и Амона (имеющих поддержку примерно по 25 нотаблей каждый). Но и Монтебур, и Амон значительно опережали Вальса с точки зрения симпатий избирателей. По симпатиям оценка Монтебура и Амона была равна соответственно 5,3 и 5,4, а Вальса – всего 3,8. По своим идеологическим представлениям избиратели Соцпартии были намного ближе к Амону, чем к Вальсу (соответственно 4,8 и 4).

Первоначально дебаты развернулись вокруг наследия легислатуры Олланда. Кандидаты-фрондеры собирались бороться с «либерально-авторитарным уклоном» в Соцпартии и, с их точки зрения, «не существует фундаментальных различий между Олландом и Вальсом», это «одно и то же». Другая линия фрондеров сводилась к тому, что политический лидер, нарушавший традиционные табу социалистов, не способен объединить левых во всем их многообразии. Обри, автор закона о 35-часовой рабочей неделе и лидер одного из течений в Соцпартии, которая во втором туре праймериз в 2011 году получила 43,4% голосов, выразила эту мысль достаточно четко: «Если существует две левых силы, то одна из них становится правой».

Амон провел более динамичную кампанию, опираясь на свои связи в молодежных организациях партии и в студенческих профсоюзах. Левые избиратели предпочли социал-либералу Вальсу, которого воспринимали как клон непопулярного Франсуа Олланда, «исламо-гошиста» («исламо-левака») Амона, проповедника антирасизма и коммунитаризма, предлагавшего ввести «гуманитарную визу» для беженцев, не принимать никаких законов, бьющих по идентичности мусульман, признать Палестинское государство и одновременно выступающего фактически за легализацию марихуаны и за весьма радикальные преобразования в экологической сфере.

Амон настаивал на сокращении рабочей недели до 32 часов и предлагал ввести «доход универсального существования» в размере 750 евро в месяц, который бы автоматически выдавался всем французам с 18 лет (стоимость проекта, по предварительным подсчетам, равняется 300–400 млрд евро). Амон предложил левым избирателям новую мечту: превратить Hommo faber в Hommo ludens. В результате Амон победил Вальса во втором туре с результатом 58,65% на 41,35%.

Избирательная кампания

Праймериз дали Амону новую легитимность среди левых избирателей и, по февральскому исследованию CEFIPOF, рейтинг Амона вырос на 7,5 пункта и достиг 14,5% за один месяц. Впервые за много месяцев кандидат Соцпартии опередил Меланшона и занял четвертое место в президентской гонке, причем часть избирателей Амон перехватил у своего конкурента (примерно 2,5 пункта).

Левое течение, которое обычно было в меньшинстве, впервые стало доминирующей силой в Соцпартии. Хотя настороженность к Амону среди социал-либералов (Вальса и министров его правительства) сохранилась, массовое бегство к Макрону с помощью партийного аппарата удалось на какое-то время предотвратить (всего 25 сенаторов и депутатов перешли в движение «В путь!»). Тех депутатов Соцпартии, которые согласятся поддержать регистрацию Макрона в качестве официального кандидата, Камбаделис, первый секретарь партии, обещал исключить из партии.

Амон попытался консолидировать партию. Однако, будучи уверенным, что победа дала ему народный мандат, его уступки были минимальными: он почти не внес каких-либо существенных корректив в свою программу, а в его избирательном штабе практически не нашлось места для реформистского течения (Олланд в 2012 году проводил иную политику: он включил в свой штаб и Вальса, лидера правого крыла, и Монтебура, возглавлявшего левую фракцию).

С другой стороны, президент Олланд требовал от Амона большего – признать позитивными итоги легислатуры уходящего главы государства, которые Монтебур, другой фрондер Соцпартии, считает «невозможным защищать». «Реально Бенуа Амон находился перед неразрешимой дилеммой: спасти единство своей партии, найдя новый идеологический синтез, или выйти за пределы Соцпартии, вступив в союз с лидером зеленых Жадо и Меланшоном». По мнению французской прессы, медовый месяц между победившим политиком и социалистами длился всего две недели. Социалисты стали говорить, что повестка Амона «пуста». Сами фрондеры признавались, что существует «настоящая проблема лидерства, вполне понятная для тех, кто был в меньшинстве в течение 30 лет».

И в отношениях с другими левыми не все так просто. Переговоры с зелеными прошли успешно – Янник Жадо снял свою кандидатуру в пользу Амона, и они договорились о совместной программе, в том числе о проекте конституционной реформы, предполагающей переход к Шестой республике, постепенном отказе от ядерной энергетики, который должен завершиться в течение 25 лет, передаче зеленым 35–40 округов на парламентских выборах.

Что касается Меланшона, то переговоры с ним зашли в тупик. Лидер движения «Непокоренная Франция!» требовал полного разрыва с правительством Олланда, отказа от какого-либо соглашения с Макроном, запрета Вальсу и министру труда Мириам эль-Хомри выдвигать свои кандидатуры от Соцпартии. Меланшон заявил, что президентская кампания Амона идет в никуда и он «не собирается присоединяться к социалистическому катафалку».

Впервые после провала Гастона Деффера на президентских выборах 1969 года, когда он набрал 5% голосов, а Жак Дюкло, выдвинутый Компартией, получил 21%, радикальные левые опережают социалистов. По сводному рейтингу 11 общенациональных агентств, результаты Меланшона и Амона в середине марта сравнялись (на 17 марта по 12,4%), а в конце месяца Меланшон опередил кандидата Соцпартии в полтора раза (15% и 10%).

Сильнейший удар по позициям Амона нанес Вальс, который заявил, что он уже в первом туре проголосует за Макрона, несмотря на обязательство поддерживать победителя праймериз до конца. И электорат в целом, и левые избиратели в частности позитивно восприняли заявление Вальса, рассматривая его не как предательство, а как идеологический выбор и рациональное стремление остановить Национальный фронт: 79% избирателей Соцпартии объяснили решение бывшего премьер-министра его идейной близостью к Макрону, 74% – желанием не допустить победы Марин Ле Пен.

Симпатизирующие Соцпартии избиратели отнюдь не исчезли. По исследованию, проведенному в конце марта институтом общественного мнения Ipsos совместно с политологическим центром CЕVIPOF для газеты Le Monde и Фонда Жана Жореса, 14% французов заявили, что Соцпартия является партией, которая «им ближе всего или наименее удалена от них». Соцпартия по этому показателю находится на уровне самых крупных партий, отставая всего на один пункт от Национального фронта и на 2,5 пункта от правой Республиканской партии. C 2015 года не произошло больших изменений по этому показателю.

Но симпатизирующие социалистам французы перестали быть избирателями Соцпартии, возглавляемой Бенуа Амоном. Первоначально победитель праймериз социалистов собрал свой электорат и опережал Меланшона. Но сейчас за него готовы голосовать только 38% симпатизирующих социалистам, а 42% – за Макрона и 15% – за Меланшона, так как Амон не смог предложить устраивающий их синтез. Как видно из социологических исследований, около 60% симпатизирующих социалистам располагают себя на шкале «левые – правые» на крайних позициях, а около 40% – на левоцентристских. Амон кажется им крайне левым лидером, а Макрон – гораздо более умеренным политиком. Естественно, начинается идеологическое согласование политических позиций, и рейтинг Амона падает. После чего вступает в дело рациональный расчет избирателей и принцип «полезного голосования»: чтобы не допустить дуэли Марин Ле Пен против Франсуа Фийона, надо голосовать не за слабого кандидата Амона, а за Макрона, способного выйти во второй тур.

Одновременно крайне левые избиратели забывают о своих симпатиях к социалистам и выбирают Меланшона, имеющего больший рейтинг и символически более левый имидж. Таким образом, электорат Соцпартии растаскивается с двух сторон.

Электорат Соцпартии будет продолжать сжиматься, масштабы бегства партийных нотаблей вырастут, тем более что рядом возникли две структуры, готовые их принять: «Непокоренная Франция!» для левых социалистов и «В путь!» Макрона для социал-либералов. Эти две новые политические силы создали, как пишет L'Express, «бермудский треугольник для социалистов, своеобразную зону турбулентности».

Французская пресса пишет о судьбе Соцпартии в катастрофических тонах. Le Monde опубликовала статью под названием: «Реквием для социалистической партии»; еженедельник L'Express пишет, что праймериз привели социалистов к харакири; Le Figaro утверждает, что нынешний кризис Соцпартии сопоставим только с ее крахом в 1969 году.

Конечно, за более чем столетнюю историю Соцпартия пережила не один кризис. В 1993 году она проиграла парламентские выборы с разгромным результатом, получив всего 57 мест, но уже в 1997 году вернулась к власти. В 2002 году ее кандидат не прошел во второй тур президентских выборов, но уже в 2012 году Олланд на президентских выборах победил. Даже после катастрофы 1969 года Миттерану удалось преобразовать партию и победить на президентских выборах 1981 года.

Но сейчас условия для линьки гораздо хуже: партия потеряла культурную гегемонию, которая явно переходит к консерваторам, а социальная база социалистов – рабочий класс в широком смысле слова («народные слои») – переориентировалась на Национальный фронт. Наконец, из-за появления двух новых движений подорваны политические позиции Соцпартии. Меняется прежний осевой конфликт французского общества: противопоставление левых и правых все более заменяется конфликтом между «глобалистами» и «патриотами» (в терминах Марин Ле Пен). В новой парадигме ни левые, ни Соцпартия пока себя не нашли, явно уступив пальму первенства Макрону и его идеологии «прогресса».

Игорь Бунин – президент Центра политических технологий

Оригинал статьи опубликован на сайте Carnegie.ru

Версия для печати