19.06.2017 | Татьяна Становая

Прямая линия Владимира Путина: усталость от формата?

Владимир Путин провел традиционную прямую линию, в течение которой четыре часа отвечал на вопросы, поступавшие от россиян, а также журналистов и гостей студии. Нынешнее мероприятие оказалось самым спорным с точки зрения его публичной успешности: вопросы носили рутинный и местечковый характер, а Владимир Путин не проявлял интереса к обсуждению. Реальная повестка практически не нашла отражения в дискуссии.

Нынешняя «прямая линия» имела несколько особенностей, многие из которых стали предметом обсуждения и дискуссий в СМИ, причём в гораздо большей степени чем содержание ответов президента.

Во-первых, в выступлении главы государства практически полностью отсутствовала тема будущего, несмотря на то, что в самом начале именно на этом в своём вступительном слове сделали акцент ведущие. Вопрос о будущем курсе Путин затронул лишь в самом конце, завершая «прямую линию». Он оговорился, что в центре ключевых задач будущего президента остаются рост доходов населения, избавление от ветхого и аварийного жилья, повышение темпов роста экономики и производительности труда, переход к следующему технологическому укладу, так называемой цифровой экономике. Однако вряд ли это можно назвать программой действий на среднесрочную или тем более долгосрочную перспективу.

Во-вторых, в публичном пространстве ответы Путина нашли очень скудное отражение на лентах информационных агентств и СМИ: журналистам буквально было нечего передавать, учитывая тот факт, что комментарии президента касались не общих вопросов государственной политики, а частных случаев. Вместо новостей от президента акцент сместился на обсуждение сообщений, демонстрировавшийся в ходе «прямой линии» в виде потока вопросов от россиян. Причём подавляющая часть этих вопросов носила крайне критичный характер как в отношении Путина персонально, так и его политики. На какое-то время затем эти сообщения исчезли, но вскоре вернулись в более фильтрованном виде. Заметим, что в ходе прежней «прямой линии» организаторы мероприятия также давали сообщения от населения бегущей строкой, но в этот раз содержание отличалось более выраженным негативным отношением к власти.

В-третьих, ощущалась отстранённость Путина от социальной проблематики и непонимание причин возникновения тех или иных проблем. Подобная отстранённость ощущалась и в 2015 году, но тогда это объяснялось превалированием внешнеполитической тематики в работе президента. В 2016 году ситуация была исправлена, и во время «прямой линии» президент давал более концептуальные, содержательные ответы, проявлял больше сочувствия и понимания. Сейчас отстранённость вернулась. Так, отвечая на вопрос молодого учителя о крайне низкой зарплате, Путин заявил, что не понимает, почему так распределяются зарплаты и возложил ответственность на руководство конкретной школы.

В целом проблемы, которые поднимались в ходе прямой линии, решались исключительно в рамках «ручного управления», а Путина требовал от губернаторов личного вмешательства. Так, жительница Оловяннинского района Забайкальского края, чей дом сгорел, сразу получила возможность встретиться с губернатором Натальей Ждановой, обещавшей разрешить проблему. То же самое касалось и истории в Ставропольском крае, где пострадавшей от наводнения не выплатили компенсацию.

Однако во многих случаях, когда проблемы затрагивали компетенцию губернаторов, последние впоследствии давали понять, что их вины в сложившихся проблемах, нет. Так, глава администрации Оловяннинского района Андрей Антошкин фактически обвинил пострадавшую от пожара в корысти, указав, что жилье ей было предоставлено, но она его покинула и потребовала себе квартиру в Чите – краевом центре, находящемся в более чем 300 км от ее прежнего места жительства. А губернатор Ставрополья Владимир Владимиров заявил, что компенсация пострадавшей от наводнения была выплачена, но зато деньги от федерального бюджета на это не поступали.

Отдельным показательным «кейсом» стал вопрос о закрытии полигона «Кучино» в одном из подмосковных районов Балашихи. Жители пожаловались на невозможность существования в непосредственной близости от гигантской свалки, на что Путин пообещал всячески содействовать строительству мусоросжигательного завода – большого проекта «Ростеха». Тема получила мощную информационную поддержку, что указывало на наличие здесь серьёзного лоббистского ресурса. Приехавший на место свалки губернатор Андрей Воробьёв подтвердил, что на строительство завода потребуется полтора-два года. Однако если посмотреть интернет-форумы жителей, то станет понятно, что свалку жителям обещали закрыть ещё в 2014 году, а сами они выступают категорически против строительства мусоросжигательного завода, так как это выглядит половинчатым и долгим решением проблемы. Кроме того, в регионе возникла проблема: крупные предприятия негативно отреагировали на попытку властей ввести специальный сбор для мусоросжигательного проекта. В СМИ вокруг этого развернулась информационная война. Обращение жителей в такой ситуации кажутся инструментом мобилизации политического ресурса для продавливания «мусоросжигательного проекта». «Проблема складывалась десятилетиями, попробуем ее решить как можно быстрее», - заявил в итоге Путин. Главная же критика президента была направлена не на региональные власти, а на застройщиков жилья, в числе которых была компания «Мортон». Год назад она была поглощена компанией ПИК, и сегодня исчезла с рынка.

В-четвертых, в высказываниях Путина практически полностью отсутствовала политическая составляющая в тех вопросах, которая касаются государственного курса, общих приоритетов государственного управления. Президент не смог внятно ответить, например, о причинах кадровой ротации в губернаторском курсе, назвав одной из причин тот факт, что некоторые губернаторы «засиделись». Однако ротация касалась как тех, кто действительно работает более двух сроков, так и тех, кто пришёл сравнительно недавно, но никакой кадровой логики президент не представил.

В-пятых, на периферии оказалась внешнеполитическая часть выступления Путина. Ещё в преддверии «прямой линии» Дмитрий Песков предупредил, что вопросы Украины и Сирии оказались приблизительно на десятом месте по степени интереса со стороны россиян, поэтому говорить президент будет, прежде всего, о проблемах внутренних. Вероятно, задачи форсировать внешнеполитическую тематику в этот раз не ставилось. Но связано это может быть не столько с изменением в структуре запросов россиян, сколько с новой геополитической реальностью. Надежды на «большую сделку» с Дональдом Трампом окончательно тают, а восприятие внешней угрозы приобретает совершенно новый характер: из моноцентричной (замкнутой на интересы условного «Вашингтона») она превращается в нечто глобальное и полицентричное, распространённое по планете и исходящее сразу от самых разных сфер общественной, экономической или технологической жизни. Если на протяжении многих лет Кремль говорил о недружественности США (подробнее об американском сюжете в рамках прямой линии в материале ниже), ставящих под своё влияние страны Европы, НАТО, вторгающихся на постсоветское пространство, то сейчас внешняя враждебность оказывается более абстрактной и направленной против «возрождения» России. Неслучайно в ходе прямой линии Владимир Путин заявил, что «Россия всегда жила под санкциями». Их вводили, когда чувствовали конкуренцию, отметил президент.

В то же время Путин перестает быть в публичном пространстве «военным вождем» и стремится найти хоть какое-то взаимопонимание с США и Европой, сохраняя при этом свою самость. Противостояние с Западом сохраняется, но скорее речь идет не о его эскалации, а о неприятии российским руководством отказа Запада от взаимодействия с ним по широкому кругу вопросов, а также отсутствия позитивных, с точки зрения Кремля, перемен в украинском вопросе.

В целом же внешнеполитические сюжеты были далеки от реальной повестки. Вопрос о Украине был задан жителем Киева, спросившего Путина «почему Вы нас кинули», на что российский президент заявил о нежелании вмешиваться во внутренние дела соседнего государства. Путин также рассказал про своего друга Виктора Медведчука, кума президента, бывшего главы администрации Леонида Кучмы, представив его «украинским националистом». При этом сам Медведчук на сегодня внутри Украины не играет никакой роли, а элита воспринимает его как «кремлёвского агента». В то же время, по некоторым данным, у Кремля есть определённые планы, пока гипотетические, на продвижение Медведчука в будущем (например, на пост главы ДНР-ЛНР), с чем и могут быть связаны нынешние похвалы со стороны Путина в его адрес. В таком случае сказанное скорее адресуется Западу – Путин демонстрирует, какой именно украинский политик для него является приемлемым.

Наконец, шестой особенностью нынешней прямой линии стала исключительная минимизация внутриполитической составляющей. Всего было поднято три политически актуальных вопроса: о конфликте режиссёра Алексея Учителя и депутата Натальи Поклонской вокруг фильма «Матильда» (последняя требует запрета картины из-за оскорбления императора Николая II), о ситуации вокруг Исаакиевского собора, а также акциях протеста оппозиции. В каждой из этих ситуаций Путин не захотел затрагивать суть проблемы, ограничившись общими словами. Так, в конфликте вокруг фильма «Матильда», Путин взял на вооружение линию «ни нашим, ни вашим»: он опроверг возможность запрета картины, но и с пониманием отнёсся к деятельности Поклонской, не став осуждать ее. В то же время такая позиция президента вызвала явное разочарование православных радикалов – стало ясно, что хотя их позиция и не вызывает сильного неприятия президента, идти навстречу им он не собирается.

В дискуссии о судьбе Исаакиевского собора, Путин также занял двойственную позицию. Он заявил, что «мы вроде бы должны исполнить» закон о реституции собственности религиозных организаций, и в то же время напомнил о «международных обязательствах и других законах», которые запрещают передавать памятники, находящиеся под защитой ЮНЕСКО. Выход Путин видит в сочетании религиозной и музейной функций, не уточнив, как оно должно быть юридически оформлено. Однако конфликт в данном случае касался не только проблемы сохранения музея, но и вопроса финансовой ответственности между городом и РПЦ за содержание собора (а значит баланса культурной и религиозной составляющих).

Что же касается протестов, то в рамках нынешней прямой линии эта тема была также рутинизирована, несмотря на то, что выступления оппозиции были главным политическим фоном к мероприятию. Путин заявил, что оппозиция должна не заниматься саморекламой, используя трудности, а предлагать решения. Такая позиция фактически отрицает право на критику власти и отводит оппонентам экспертную функцию при власти. При этом реальное отношение президента к критикам оказывается гораздо более жёстким и агрессивным, что было хорошо видно по развёрнутым ответам президента в интервью Оливеру Стоуну (подробнее об этом в сюжете ниже). Но демонстрировать этого в ходе прямой линии президент не стал.

Ответы Путина по политическим вопросам подчёркивали в целом негативное отношение главы государства к любым политическим спорам как деструктивным и опасным. Так, он призвал деполитизировать проблему о судьбе Исаакия, «забыть о том, что она существует как таковая». «Не нужно людей возбуждать» и использовать тему в интересах «мелкой внутриполитической возни»», - сказал Путин, очевидно относясь с недоверием к протестующим и видя в них не проявление гражданской позиции, а объект манипуляции.

Политические темы более активно были подняты во время общения Путина с журналистами уже после «прямой линии». Президент разъяснил свои слова «да дураки», брошенные в ответ на жалобу актёра Евгения Миронова по поводу обысков у Кирилла Серебренникова. «Нет никакой необходимости заявляться в театр, в бухгалтерию с силовой поддержкой, это просто нелепо», - заявил президент. Он также отметил, что не знает ничего о продаже РБК, однако позитивно отозвался о самом информационном холдинге, который в последний год неофициально постоянно обвиняли в деструктивной критике президента.

Нынешняя «прямая линия» стала для многих аудиторий разочарованием: не было ни программной составлявшей, ни видения будущего, ни эмоций. Кроме того, отсутствовала и позитивная оценка, традиционно сопровождающая подобные мероприятия президента, со стороны системной оппозиции. Наблюдается моральный износ самого формата, от которого устаёт и Путин, и аудитория, снижается доверие к «прямой линии», а президент утрачивает интерес к «местечковым» вопросам. При этом вся стратегическая и программная составляющая госуправления была выведена из диалога: процесс принятия решений становится все более закрытым, менее публичным, а сфера политического сворачивается до проблематики ручного управления локальными вопросами. Наконец, в рамках предстоящей президентской кампании была использована более нейтральная риторика: позиция Путина не становится сбалансированной, но обретает более обтекаемую форму в целях минимизации провоцирования раздражения в политически активных аудиториях.

Татьяна Становая – руководитель Аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати