20.07.2018 | Алексей Макаркин

Линии раскола: как «украинский» и «царский» вопрос грозят единству РПЦ

Проблемы церковной жизни часто решаются в ходе политических игр. Независимость УПЦ от Москвы зависит от рейтинга Петра Порошенко, а признание подлинности останков Николая II — от настойчивости российских властей.

11 июля состоялся Синод Константинопольской патриархии, от которого многие украинские наблюдатели ожидали объявления автокефалии, или, упрощая, независимости Украинской православной церкви (УПЦ). Но ничего подобного не произошло. 14 июля прошел Синод Русской православной церкви (РПЦ) в Екатеринбурге, где в 1918 году была убита царская семья. На нем не было принято другое давно ожидавшееся решение — о признании подлинности останков Николая II и его родных и близких. Столетие гибели последнего царя РПЦ встретила без официально признанных мощей, что, впрочем, не слишком смущает верующих. Наоборот, конфликт произойдет, если «не те» останки будут признаны мощами.

Общий вывод из этих двух историй заключается в том, что сложные вопросы церковной жизни пытаются решить с учетом конкретной политической ситуации, а это делает их еще сложнее. В политической сфере ошибка может стоить политику карьеры, но в церковном мире цена ошибки гораздо выше — она может повлечь за собой события, последствия которых будут сказываться долго. Как пример достаточно вспомнить небольшие изменения в обрядах в XVII веке, приведшие к расколу русской Церкви. Поэтому все очень осторожны и стараются не делать шагов, ведущих к фатальным последствиям.

Автокефалия: интересы сторон

Когда речь идет об украинской автокефалии, самое главное — понять интересы сторон. РПЦ и Украинская православная церковь Московского патриархата (УПЦ МП) против автокефалии — 25 июня под соответствующим документом подписались почти все архиереи УПЦ МП. Автокефалия — проект президента Петра Порошенко, которому в 2019 году предстоит переизбираться, причем без больших шансов на успех с учетом невысокого рейтинга. В этих условиях даже те архиереи, которые не против автокефалии (а их, по некоторым данным, не менее десятка), рисковать не хотят.

С Украинской церковью Киевского патриархата (УПЦ КП) уже сложнее. С одной стороны, она публично поддерживает автокефалию, с другой — ее глава, неканонический патриарх Филарет (Денисенко), которого РПЦ официально лишила сана и предала анафеме, хотел бы возглавить будущую церковь, а Константинополь такой вариант рассматривает как слишком скандальный. Есть еще небольшая Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ), конфликтующая с Филаретом и также высказывающаяся за «каноническую автокефалию». Но и тут возникает вопрос об условиях ее интеграции в будущую автономную структуру, который до сих пор не прояснен.

Игра Константинополя

Но все эти хитросплетения нередко затеняют то обстоятельство, что история с украинской автокефалией для Константинополя — это средство укрепить свои позиции в православном мире. И ключевыми здесь являются несколько моментов.

Во-первых, если в состав провозглашенной автокефалии войдет лишь незначительная часть украинских приходов, то это будет поражением Константинополя. Даже если к автокефальному проекту присоединится УПЦ КП, то успех не гарантирован — среди ее сторонников намного меньше прихожан, чем «захожан», которые появляются в храмах в лучшем случае пару раз в год.

Во-вторых, если несколько православных церквей не только решительно отвергнут признание новой автокефалии, но и прекратят молитвенное общение с Константинополем, то это тоже нельзя будет занести в актив Вселенскому патриархату, так как возникнет угроза глобального раскола в православном мире.

В-третьих, Константинополь одновременно ведет две игры, выступая за урегулирование статуса неканонических православных не только на Украине, но и в Македонии. А с Македонской церковью ситуация иная, чем с украинской. Она отделилась от Сербской еще в 1967 году, пользуется консенсусной поддержкой государственной власти, ее прихожане — две трети всех верующих страны. Когда Сербская православная церковь привлекла на свою сторону одного из македонских митрополитов, владыку Иоанна, то он просто сразу же был изгнан из здания своей митрополии, а затем несколько раз его арестовывали и приговаривали к реальным срокам лишения свободы. Сейчас за право официально провозгласить македонскую автокефалию конкурируют две церкви — Болгарская и Константинопольская. Причем последняя в последние месяцы проявляет куда большую активность — в ее активе «первенство чести», то есть лидерство в православном мире. Неудивительно, что сербский патриарх Ириней в мае направился в Москву, где полностью поддержал позицию РПЦ в украинском вопросе.

А если ведешь две игры, то нельзя одновременно принимать два конфликтных решения — и македонская автокефалия сейчас выглядит куда перспективнее, чем украинская. У Македонской церкви, кстати, есть неформальные отношения с РПЦ — в том числе и поэтому напряжения в этом вопросе меньше.

И, наконец, в-четвертых, у Константинополя может быть вполне конкретное предложение Москве — это принятие решений Всеправославного собора 2016 года, который РПЦ проигнорировала, что и вызвало осложнение отношений между двумя патриархатами. Всеправославный собор — личный и главный проект патриарха Варфоломея. И Москва сейчас может вернуться к этому вопросу — в обмен на то, что вопрос об украинской автокефалии отправится в долгий ящик. Если стороны договорятся, то такой вариант выглядит вполне вероятным. Если нет, то Константинополь будет и дальше продвигаться в украинском вопросе — но вряд ли очень быстро.

Царские останки и выбор Москвы

На этом фоне тема останков царской семьи выглядит куда более простой. У Российского государства, кажется, заканчивается терпение — поэтому сразу после екатеринбургского заседания Синода Следственный комитет официально заявил, что «заключениями комплексных комиссионных молекулярно-генетических экспертиз подтверждена принадлежность обнаруженных останков бывшему императору Николаю II, членам его семьи и лицам из их окружения». Особо упомянуто, что одна из экспертиз была связана с эксгумацией находящихся в Петропавловском соборе Петербурга останков императора Александра III — она подтвердила не просто родство, но и то, что один из погибших был его сыном. Правда, следователи заявили, что осталось завершить еще четыре экспертизы, но они носят второстепенный характер. И, насколько можно судить, будут завершены в короткие сроки.

Таким образом, Синоду направлен недвусмысленный сигнал — надо готовиться к церковному признанию останков. В 1990-е годы РПЦ могла разойтись в своих взглядах на этот вопрос с государством, но сейчас это невозможно, так как политическая ситуация принципиально изменилась. Понятно, что патриарх Кирилл не хочет идти на конфликт с крайними консерваторами, считающими, что останки поддельные, так как их подлинность была первоначально установлена при таких ненавистных им политиках, как Борис Ельцин и Борис Немцов. Так что и консерваторы боятся ошибки в виде появления лжемощей, и священноначалие опасается внутрицерковного раскола.

Однако для власти это не аргументы — так что признавать подлинность придется. Сделать это может Архиерейский собор — и пресс-секретарь патриарха уже дает понять, что при необходимости его проведут раньше, чем в конце 2019-го — начале 2020 года, когда он ожидается по правилам.

Да и перспектива раскола внутри РПЦ из-за признания останков выглядит довольно сомнительной. Можно вспомнить, как в 2008 году был лишен сана один из неформальных лидеров крайних консерваторов, чукотский епископ Диомид (Дзюбан), резко критиковавший церковную иерархию, включая тогдашнего смоленского митрополита Кирилла, будущего патриарха. Тогда тоже было много разговоров о том, что за бывшим епископом из церкви уйдут его многочисленные почитатели, но ничего подобного не произошло. Так что и в случае с царскими останками не надо преувеличивать рисков — при желании и этот вопрос можно решить без драматических проблем.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Оригинал материала – РБК

Версия для печати