22.10.2018 | Марина Войтенко

Макротренды и прогнозы: требуются уточнения

Картина, сложившаяся в российском хозяйстве к началу завершающей четверти 2018 года, остается неоднозначной. Основные показатели по-прежнему отмечены положительной динамикой. Но в поквартальных и помесячных сравнениях драйверы роста явно слабеют. Обозначившееся замедление, естественно, вызывает вопросы о его причинах, возможной длительности (в разъяснениях из кабмина делается акцент на краткосрочности и локальном характере) и точности оценок рисков этого «отрезка» для всей экономической траектории-2024.

Опубликованные на минувшей неделе Росстатом итоги января-сентября выглядят, на первый взгляд, довольно оптимистично. К середине осени безработица обновила новый исторический максимум (4,5%). Индекс промпроизводства за девять месяцев прибавил к уровню-2017 3,0%, оборот торговой розницы вырос на 2,6%, экспорт – на 28,2%, импорт – на 8,9%, реальный зарплаты – на 8,4%, реальные располагаемые доходы населения – на 1,7%. В то же время, по данным, МЭР, в июле-сентябре темп увеличения ВВП составил 1,3% после 1,9% в апреле-июне, при этом в первом осеннем месяце – 1,1% (также, как и в августе)[1].

Диагноз наблюдаемой ситуации вполне адекватно характеризуют изменения Сводного опережающего индекса (СОИ рассчитывается Центром развития НИУ ВШЭ). В сентябре он перешел из отрицательной в положительную область (2,1% против минус 0,1% в августе). Решающую роль в этом сыграла «высокая нефть», компенсировавшая слабый внутренний спрос. При этом динамика индекса, не указывая на резкое экономическое ухудшение, тем не менее, не позволяет делать вывод о значимом снижении его вероятности. Текущее состояние спроса «все еще может привести к стагнации даже вопреки росту нефтяных цен», – подчеркивают в Центре развития.

Такая возможность не снята с повестки дня: динамика оборота торговой розницы в годовом выражении в сентябре притормозила до 2,2% после 2,8% в августе. Корреспондируют с этим темп реальных зарплат (за девять месяцев он остался таким же, как и за восемь, причем, по прогнозам, к концу 2018 года снизится примерно на четверть – до 5-6%) и переход в августе и сентябре реальных располагаемых доходов в отрицательную область, а их падение ускорилось с минус 0,9% год к году до минус 1,5% (в январе-июле они, напротив, росли).

Слабость спроса сказывается на промвыпуске. Его рост в первый осенний месяц замедлился до 2,1% (минимального значения с начала года) с 2,7% в конце лета (со снятой сезонностью до 0,2% с 0,3%) из-за слабо отрицательных (-0,1% г/г после 2,2% г/г в августе) темпов в обработке. При этом усилился помесячный рост отпускных цен производителей – с 0,2% до 1,3%. Финаналитики полагают, что в четвертом квартале производство способно показать более высокий результат, но опять-таки, прежде всего, за счет эффекта низкой базы (год назад сокращение насчитывало 1,6%).

На фоне обозначенных трендов, однако, наибольшее беспокойство вызывают инвестиции в основной капитал. По версии МЭР, их рост остановился еще в августе. Позитивных перемен, судя по всему, затем не последовало. Хотя статистика по капвложениям запаздывает, как правило, на квартал, косвенным признаком продолжения паузы является снижение импорта в июне-сентябре на 1,3% год к году и 3,7% квартал к кварталу (существенная часть сокращения коснулась как раз инвестиционных товаров, в первую очередь – машин и оборудования). За это же время на $6 млрд в годовом выражении уменьшились прямые иностранные инвестиции в РФ (всего за 9 месяцев они составили $2,4 млрд, что в 11 раз меньше, чем в аналогичный период-2017). Обычно такая динамика импорта и ПИИ расценивается как индикатор тренда на торможение деловой и потребительской активности, повышающее риск рецессии на горизонте 3-4 кварталов.

По мнению экспертов (например, в ИНСОРе), степень его реализации напрямую зависит от изменений «погоды» в мировой экономике в целом. Ее замедление уже стало реальностью последних месяцев, которая окажет негативное воздействие на макродинамику РФ в краткосрочной перспективе[2]. Пока же, по оценке ДИП ЦБ РФ, экономический рост стабилизировался на уровне его потенциала в 1,5-2,0% с вероятным темпом ВВП-2018 в 1,7-1,8% (напомним, что, по версии МЭР, итог прошедших девяти месяцев – 1,6%). При этом аналитики Центробанка предупреждают о некотором снижении квартальных темпов в конце 2018 – начале 2019 годов (0,4% с сезонной очисткой в июле-сентябре 2018-го; 0,35% – в октябре-декабре; 0,3% – в январе-марте 2019-го). Прогноз по инфляции-2018 (по состоянию на 15 октября она в годовом выражении насчитывала 3,6%) сохранен в интервале 3,8%-4,2% (предполагается, что итоговый показатель окажется ближе к нижней границе), годовой рост цен в первом квартале 2019 года, как ожидается, достигнет 5,0-5,5%[3].

Замедление российской макроэкономической динамики вызывает вопросы и по поводу рисков сбываемости среднесрочных прогнозов, закладываемых в основу бюджетной политики, и более широкой повестки регулятивных действий государства, которые требуются для достижения национальных целей-2024. В связи с эти заслуживает внимания заключение Счетной палаты на проект федерального бюджета на 2019 год и на плановый период 2020 и 2021 годов.

Аудиторы СП РФ считают, что в одобренном правительством прогнозе социально-экономического развития недооценены внешние риски (последствия резкого падения или роста нефтяных цен, торговых войн[4], ужесточения санкционных режимов, геополитических конфликтов и т.п.). Так, являющийся основой для параметров госказны на ближайшую трехлетку базовый вариант, как и консервативный, предусматривает понижательную динамику котировок Urals (с $69,6 за баррель в текущем году до $53,5 в 2024-ом) и ослабление национальной валюты (с 61,7 руб/$ до 68 руб/$). Однако в Счетной палате уверены, что более резкие всплески волатильности нефтецен приведут и к более существенной коррекции курса национальной валюты.

Кроме того, согласно расчетам аудиторов, при снижении стоимости российской нефти марки Urals на $6,2 за баррель и ослаблении нацвалюты на 4,2 рубля за доллар США возрастают риски сохранения темпов прироста ВВП в 2020-2024 годах на уровне, не превышающем 2%. Напомним, базовый сценарий Минэкономразвития предполагает их постепенное повышение до 3,1% в 2021 году и до 3,3% в 2024-ом, а согласно майскому (2018 года) указу Президента РФ (№204), к этому же сроку они должны быть выше мировых. МЭР исходит из предположения о замедлении pax economica[5], и, следовательно, достаточности прогнозируемых российских темпов для достижения цели войти в ТОП-5 крупнейших экономик мира к 2024 году. В версии Счетной палаты в лучшем случае окажется ТОП-7. При этом аудиторы подчеркивают: правительство переоценивает потенциал экономического роста.

Так, согласно базовому сценарию, темп расширения инвестиций в основной капитал ускоряется с 2,9% в 2018 году до 7,6% в 2020-ом с последующим замедлением до 6,9% в 2021 году и до 6,1% к 2024 году. Однако, отмечается в заключении СП РФ[6], такая динамика не согласована с темпами роста выпуска фондообразующих отраслей (производство машин и оборудования, строительство), а также темпами роста экспорта и импорта инвестиционных товаров, что создает значительные риски недостижения ожидаемых темпов экономического роста в период 2020-2024 годов.

Не добавляет уверенности в достижении целей-2024 и предполагаемая динамика вклада чистого экспорта в ВВП. Согласно ожиданиям МЭР, его уровень будет снижаться с 9,2% в текущем году до 5,3% в 2021-ом и до 4,2% в 2024-ом, что не отвечает предусмотренной указом №204 задаче «создания в базовых отраслях экономики, прежде всего в обрабатывающей промышленности и агропромышленном комплексе, высокопроизводительного экспортно ориентированного сектора».

Счетная палата приходит также к выводу об отсутствии реальных подвижек в заявленной структурной повестке. Обоснований тому в документе приведено немало. Это и недостаточность мер и инструментов для эффективного проведения пенсионной реформы, и сомнения в обоснованности предполагаемой динамики реальных заработных плат, и завышенные ожидания в отношении прогнозируемого показатели финансового результата организаций и предприятий. Особо подчеркнуто и то, что «Прогноз не содержит оценок вклада реализации национальных проектов в достижение национальных целей. Также в Прогнозе отсутствует большинство целевых показателей национальных проектов. Таким образом, не представляется возможным сделать вывод о том, насколько учтены в Прогнозе мероприятия национальных проектов». Заметим, что аудиторы к тому же уверены, что на их реализацию дополнительно потребуется еще 1,2 трлн рублей.

Выводы Счетной палаты о наличии серьезных рисков неисполнения ряда важнейших параметров правительственного прогноза-2024 разделяют аналитики РАНХиГС и Института Гайдара[7]. По логике базового сценария, по мере реализации национальных проектов должна усиливаться «активность частного бизнеса, обеспечивая рост инвестиций в основной капитал на 6,5–8% в год. Рост внутреннего рынка (исходя из прогнозируемой динамики доходов населения и розничного товарооборота) предполагается не выше 2,5% в год, внешнего рынка (исходя из соотношения прироста экспорта и объемов выпуска продукции в стране) – не выше 2%. Однако механизмы, благодаря которым частный бизнес будет иметь стимулы к инвестиционной и деловой активности, не прописаны».

Эксперты справедливо указывают на то, что согласно прогнозу кабмина, издержки производства нарастают вплоть до 2021 года: темпы роста заработной платы до этого времени значительно превышают скорость увеличения производительности труда. Последующая перемена лидера в этой паре, однако, вызывает сомнения. На деле бизнесам придется заметно придерживать реальные зарплаты. Но в официальных предположениях по этому поводу – фигура умолчания.

Помимо конкретизации данного тренда требуется и более реалистическая оценка асимметричности реакции курса рубля на разнонаправленные нефтеценовые шоки. При «нефти по 50-55», уверены в РАНХиГС и Институте Гайдара, курс может упасть до 80-90 рублей за доллар США при неизменности бюджетного правила и сохранении санкций. В прогнозах правительства предел ослабления к 2024 году – на 10-20 рублей ниже. Понятно, что такие различия вызывают новые вопросы к необходимой мере жесткости монетарной политики (в связи с вероятным отклонением от инфляционной цели), уровню ключевой ставки, ужесточению условий банковского кредитования (фактор сдерживания инвестиций) и т.п.

Учет этих рисков может потребовать проработки альтернативных сценариев бюджетной политики. Причем основания тому заключаются не только в допущении более жесткого возможного влияния внешних факторов, но, прежде всего, в вероятности неисполнения прогнозных параметров доходных поступлений в госказну. В заключении РАНХ и ГС и Института Гайдара на проект финансовой трехлетки, например, отмечается, что в 2019-2021 годах от НДС могут быть недополучены в среднем 550-600 млрд рублей, что приведет к увеличению госдолга на 1,2 п.п. ВВП (до 17,7%).

В глобальном рейтинге конкурентоспособности-2018 ВЭФ Россия поднялась на два пункта до 43-гоместа. Среди главных факторов: достигнутая макроэкономическая стабилизация (рост ВВП, снижение инфляции, невысокий внешний долг), высокий уровень проникновения информационных технологий (25-е место), размер внутреннего рынка (6-е место). В то же время, составители рейтинга отметили значимые ограничения, препятствующие дальнейшему прогрессу: уровень развитости финансового рынка (86-е место); качество институтов, включая право собственности, независимость судов, свободу СМИ и т.д. (72-е место); навыки рабочей силы (52-е место); состояние человеческого капитала (85-е место), степень информационной прозрачности 113-е место); уровень культуры предпринимательства (64-е место). Отставание показателей, характеризующих комфортность институционально-регулятивной среды – очевидное свидетельство тому, что национальное хозяйство как бы «зависло» на пороге необходимо неизбежных структурных трансформаций. Решения же в экономической политике пока не могут переломить настороженности в настроениях бизнеса[8].

Задачи достижения целей-2024 носят, между тем, системный характер. Начало пути уже показывает, что алгоритмы их решения требуют уточнений. Открытость и публичность этого процесса, укрепляя взаимное доверие государства, предпринимателей и населения, могут стать дополнительным фактором устойчивого и уверенного роста.

Марина Войтенко – экономический обозреватель

^[1] Основной вклад в рост ВВП в июле-сентябре внесли промышленные виды деятельности (0,6 п.п.), транспортная отрасль (0,2 п.п.), финансовые услуги (0,3 п.п.). Ухудшение динамики ВВП в третьем квартале-2018 по сравнению со вторым было обусловлено главным образом ситуацией в сельском хозяйстве, отрицательный вклад которого в темпы роста составил -0,4 п.п. Вместе с тем, в сентябре масштаб спада в агросекторе уменьшился – до -6,0 % г/г после -11,3 % г/г в августе. В помесячном выражении с устранением сезонности выпуск сельскохозяйственной продукции в сентябре вырос на 0,7 % после сопоставимого падения месяцем ранее. Строительная отрасль показала в сентябре небольшой рост (+0,1 % г/г) после падения в предыдущие два месяца. В то же время, динамика показателей не дает надежд на скорое возобновление повышательного тренда в экономике в целом. Обозначившаяся в сентябре тенденция к сокращению масштабов спада в сельском хозяйстве и строительстве была нивелирована замедлением годового роста в других базовых отраслях.

^[2] Общемировой ВВП остается на траектории роста (прогноз МВФ – 3,7% в 2018 и 2019 годах). Тем не менее, глобальный PMI (сводный опережающий индекс) в сентябре продолжил снижение до 52,8 п.п. (в августе – 53,4) – минимума за последние два года. Октябрьский опрос инвесторов, проведенный Bank of America Merrill Lynch, показал усиление скепсиса. Число респондентов, уверенных в продолжении замедления в 2019 году, на 38% превысило выборку оптимистов. Сопоставимый уровень пессимизма (на 40% больше, чем сторонников ускорения) был зафиксирован лишь в ноябре-2008 на фоне разворачивающегося финансового кризиса. В числе наиболее актуальных угроз: перспективы ужесточения монетарной политики ведущими центробанками (прежде всего, ФРС США), продолжение коррекции и сопутствующая ей волатильность мировых рынков акций и долговых бумаг, финансовые проблемы и торможение экономики Китая. Напомним, что в третьем квартале темп роста его ВВП сократился до 6,5% (после 6,9% в 2017 году и 6,8% и 6,7% в первом и втором квартах текущего года) – худшего результата с первого квартала 2009 года. При этом нерва инвесторам на минувшей неделе добавили две новости. По расчетам Capital Economics, торговая война с США в 2019-ом может стоить Поднебесной 0,5% ВВП, что усиливает риск дефолтов корпораций и правительств провинций. Забалансовые же долги последних, по версии S&P, достигли почти 40 трлн юаней ($5,8 трлн), что более чем вдвое превышает объем официального левериджа.

^[3] ЦБ РФ как известно, не обнародует прогнозов курса рубля. Между тем, в МЭР полагают, что при такой инфляции доллар США к концу года может стоить 64-65 рублей. Сходное предположение на минувшей неделе высказали аналитики JP Morgan: курс рубля закрепится на текущем уровне вблизи 65,5 за доллар) до конца марта-2019 при неужесточении санкций и «нефти по 75+».

^[4] Так, по оценке ДИП ЦБ РФ, влияние «китайского фактора» на рост РФ в зависимости от сценария повышения тарифов США, может составить от 0,05-0,10 п.п. (ситуация замораживается на текущем уровне) до 0,15-0,25 п.п., если ставка в 25% будет распространена на половину или весь импорт США из Китая.

^[5] Базовый вариант Прогноза основывается на гипотезе, предусматривающей снижение темпов мирового экономического роста с 3,7 % в 2017 году до 3,2 % в 2024-ом.

^[6] См. подробнее: http://audit.gov.ru/upload/iblock/8b1/8b160ca65790d1ee123ad8c5f782011a.pdf

^[7] См. подробнее: А.Ведев, С.Дробышевский, М.Казакова «Вызовы и риски сценарного прогноза 2019-2024», Мониторинг экономической ситуации в России, №18 (79) Октябрь 2018, стр 6-9, https://www.iep.ru/files/text/crisis_monitoring/2018_18-79_October.pdf

^[8] Из 13 разделов плана кабмина «Трансформация деловой среды (одна из главных позиций в Основных направлениях деятельности правительства на ближайшие шесть лет) между министерствами и ведомствами согласовано лишь 5. Наиболее серьезными остаются разногласия по таможенному регулированию. Кроме того, бизнес все еще находится в режиме ожидания по поводу содержания законопроектов по соглашениям о защите и поощрении капиталовложений, запуску модели «индивидуального пенсионного капитала», правилам расходования средств ФНБ после достижения им размера 7% ВВП и т.п.

Версия для печати