22.05.2019 | Алексей Макаркин

Модель Сечина

Игорь Сечин всю свою жизнь работает на государство - более того, он еще и идеологический государственник, жестко отстаивающий свои взгляды. Впрочем, это не мешало ему активно взаимодействовать с западными инвесторами – точно так же, как советские администраторы в 1920-е годы работали с «капиталистическими» концессиями, а в 1960-е занимались строительством АвтоВАЗа вместе с идейно чуждым ФИАТом.

Человек Путина

Игорь Сечин считается одним из ближайших соратников Владимира Путина, с которым он работает непрерывно почти три десятилетия. Как и Путин, Сечин коренной ленинградец, выходец из простой семьи, никогда не принадлежавшей к элитным кругам - ни к номенклатурным, ни к интеллигентским. Подобно Путину, он смог пробиться в самый престижный питерский вуз – Ленинградский университет; только не на юридический, а на не менее престижный филологический факультет.

Герои юности Сечина – Че Гевара и Фидель Кастро – пламенные латиноамериканские борцы против империализма. Правда, в университете он изучал не испанский, а португальский язык, но и в Бразилии можно было найти героические образцы (например, Луис Карлос Престес, дважды в 1920-30-е годы поднимавший восстания под левыми лозунгами и почти десять лет проведший в тюрьме). Интересно, что в 2010 году Сечин, уже будучи вице-премьером, резко критиковал «рядовую» публикацию в «Коммерсанте», посвященную российско-кубинским отношениям. Сечин считал, что автор исказил их характер и предложил ему «отправиться на Остров свободы и первым делом посетить мемориалы кубинским и советским воинам-интернационалистам и почтить их память».

Для Сечина это не просто слова - в 1980-е годы он в течение четырех лет участвовал в качестве переводчика в двух войнах в португалоязычных странах Юга Африки – Мозамбике и Анголе – где СССР поддерживал просоветские режимы, враждовавшие с тогда еще расистской ЮАР. Последняя его командировка завершилась в 1986 году, а вскоре он перешел на работу в иностранный отдел Ленинградского университета. Впрочем, с Путиным они там вместе не работали – когда нынешний президент еще служил в ГДР, Сечин получил новое назначение – в Ленгорисполком, где занимался связями с Рио-де-Жанейро, городом, породненным с Ленинградом.

С Путиным он, судя по всему, познакомился в 1990-м, когда тот стал помощником Анатолия Собчака. С 1991 года Сечин работал во вновь созданной мэрии города, ставшего Петербургом, под непосредственным руководством Путина. После того, как в 1996 году Путин был вынужден покинуть мэрию, Сечин отправился вместе с ним в Москву, где был его сотрудником в Управлении делами президента и администрации президента. Когда Путин стал премьером, Сечин возглавил его секретариат, а 31 декабря 1999 года, сразу же после вступления Путина в исполнение обязанностей президента, он стал заместителем руководителя его администрации – на этом посту он оставался до 2008 года.

Все это время Сечин занимался организационными вопросами, но, разумеется, его роль на разных этапах была различной. В Петербурге он – «орговик», занимающийся обеспечением деятельности «человека № 2» в городе (таковым Путин был фактически при мэре Анатолии Собчаке). Когда же Путин стал премьером, а затем и президентом, то влияние Сечина резко возрасло. Во-первых, в связи с куда более высоким статусом, во-вторых, с появлением новых неформальных функций. В СМИ появлялись сообщения о конкретных деликатных поручениях, которые успешно выполнял Сечин. Утверждают, например, что именно он способствовал жесткому вытеснению с госслужбы влиятельного министра путей сообщения Николая Аксененко, который ранее считался одним из кандидатов на роль преемника Бориса Ельцина.

В этом же контексте надо рассматривать и первоначальную роль Сечина в «деле ЮКОСа». Михаил Ходорковский рассматривался всей «питерской» командой в качестве опасного – пусть и потенциального – оппонента Кремля, который мог использовать свой финансовый ресурс для влияния на Госдуму, стимулирования перехода России к парламентской республике и влияния на исход президентских выборов 2008 года. Однако внутри окружения Путина существовали разные мнения по вопросу о том, как далеко надо заходить в борьбе с Ходорковским – стоит ли, например, «добивать» ЮКОС, что могло нанести удар по инвестиционной привлекательности России. Именно тогда делался окончательный выбор курса – и он был сделан в пользу резкого усиления роли государства в экономике. И ключевую роль в этом сыграл Сечин, выступивший инициатором поглощения ЮКОСа «Роснефтью» с целью создания мощной нефтяной компании, контролируемой государством.

Государственный нефтяник

Уже летом 2004 года Сечин возглавил совет директоров «Роснефти», а в конце того же года госкомпания поглотила «жемчужину» ЮКОСа - «Юганскнефтегаз», изъятую до этого у ЮКОСа в счет многомиллиардных налоговых претензий. Снижения интереса иностранных инвесторов к России не произошло – бурный рост нефтяных цен компенсировал имиджевый ущерб от отъема у Ходорковского его собственности. В мае 2007 года «Роснефть» выиграла ряд аукционов по продаже активов ЮКОСа, в том числе пяти НПЗ и нефтедобывающих предприятий «Томскнефть» и «Самаранефтегаз», и в результате стала крупнейшей нефтяной компанией России. Характерно, что когда основатель и владелец «Русснефти» Михаил Гуцериев попытался купить некоторые оставшиеся активы ЮКОСа, то ему пришлось покинуть территорию России - вернулся он через несколько лет, уже в президентство Дмитрия Медведева. Таким образом, неформально считалось, что наследником Ходорковского может быть только государство.

Впрочем, «модель Сечина» отличается от воссоздания советского министерства нефтяной промышленности. Она предусматривает государственный контроль над компанией при наличии миноритариев, которые, однако, не влияют на текущее управление, а рассматривают свои инвестиции как возможность извлечения прибыли. Уже в 2006 году прошло IPO «Роснефти», акционерами которой стали как крупные корпорации (та же BP, малайзийская Petronas и китайская CNPC), так и простые граждане России, пожелавшие получить «кусочек» нефтяной компании. Однако последние оказались изрядно разочарованы – курс акций упал, и прибылей они не получили.

В 2008-2012 годах Сечин был вице-премьером по ТЭКу, но при этом сохранял неформальный контроль над «Роснефтью». После прихода на пост премьера Медведева он уже не мог оставаться в кабинете министров (отношения между ними уже давно носили непростой характер), и перешел на должность президента «Роснефти». В этом качестве Сечин в 2013 году совершил новую масштабную сделку – покупку ТНК-BP, причем консорциум AAR за свою половину компании получал $28 млрд, а британская BP - $17,1 млрд денежных средств и 12,84 % акций «Роснефти». Таким образом, Сечин получил в число акционеров своей компании ВР - одну из крупнейших мировых нефтяных компаний, которая тем самым неформально показала, что не рассматривает «дело ЮКОСа» в качестве препятствия для сотрудничества с «Роснефтью» и ее президентом.

Сечин хотел договориться с ВР еще в 2011 году, но тогда сделка сорвалась из-за позиции AAR. Зато пока британцы и «Роснефть» искали новый формат сделки, произошло сближение российской компании с ExxonMobil, которая, правда, не получила акции «Роснефти», но зато объявила о стратегическом партнерстве в освоении огромных нефтегазовых месторождений Арктики (присутствовавший на церемонии подписания соглашений Путин оценил объем инвестиций в эти проекты в сотни миллиардов долларов). В свою очередь, россияне получали возможность войти в проекты ExxonMobil, в том числе в Мексиканском заливе и Техасе.

Таким образом, к 2013 году Сечин, казалось, решил все свои основные задачи – он стоял во главе могущественной госкомпании, имевшей в числе акционеров британцев и партнеров – американцев. В то же время к политическому сближению с Западом он относился весьма скептически, став ключевой фигурой в деле продвижения России в двух геополитических направлениях, альтернативных западному. Во-первых, «Роснефть» заключила контракт о поставке нефти в Китай, а сам Сечин считается сторонником сближения России с Поднебесной. Во-вторых, Сечин выступил в качестве главного участника процесса сближения России с латиноамериканскими странами – как с Кубой, так и – в первую очередь, с «боливарианской» Венесуэлой. В 2012 году он подписал договор с венесуэльскими государственными нефтяниками о создании консорциума для добычи нефти в бассейне реки Ориноко. Характерно, что Сечин участвовал в церемонии прощания с Уго Чавесом, которому явно симпатизировал (вспомним увлечения его молодости) и настоял на том, что в честь венесуэльского президента-революционера была названа московская улица.

При Сечине «Роснефть» как независимый производитель газа стала более активно конкурировать с «Газпромом», сблокировавшись с НОВАТЭКом для ослабления позиций газового монополиста. В ходе конкуренции государственник Сечин даже стал поддерживать либеральную идею разделения «Газпрома» на добывающую и транспортную компании. Впрочем, создавалось впечатление, что президент Путин как «главный арбитр» ТЭКа несколько ограничивал экспансию Сечина с тем, чтобы не допустить его доминирования в отрасли. Так, в апреле 2013 года президент велел «Роснефти» направить на подконтрольный «Газпрому» завод СПГ на Сахалине газ с ее месторождения «Сахалин-1», который Сечин уже планировал использовать в совместном проекте с ExxonMobil. Примечательно также, что созданная в 2012 году по инициативе Сечина президентская комиссия по ТЭК так и не стала ключевой структурой в управлении отраслью, получив лишь консультативные функции.

«Тощие» годы

Начиная с 2014 года Сечин и его компания столкнулись с серией проблем. Падение мировых нефтяных цен совпало с резким ухудшением отношений с Западом, в результате которого американские санкции были введены вначале против Сечина, а затем и «Роснефти». Партнерство с ExxonMobil пришлось свернуть.

Кризис заставил скорректировать и оценки сделки по покупке ТНК-ВР – теперь она еще более, чем раньше, представлялась слишком дорогой, резко повысившей долговую нагрузку на «Роснефть» (компания привлекла кредиты в зарубежных банках на $31 млрд), что не слишком опасно в период роста, но проблемно в условиях спада.

Резко осложнилась политическая ситуация в Венесуэле – экономический кризис и некомпетентное управление практически разрушили финансовую систему этой страны. В настоящее время в Венесуэле происходит противостояние между правительством наследника Чавеса Николаса Мадуро и поддерживаемой США оппозицией, в случае победы которой российские активы в этой стране могут оказаться под угрозой.

Экспансия Сечина в нефтяную отрасль изначально происходила в максимально благоприятные для нее «тучные» годы. Но и в «тощие» годы она продолжилась. В 2016 году «Роснефть» купила «Башнефть» за 329,7 млрд рублей вопреки мнению многих правительственных чиновников и экспертов, полагавших, что дальнейшее расширение влияния государства на экономику является нецелесообразным. Спустя непродолжительное время один из этих чиновников, министр экономического развития Алексей Улюкаев был арестован по обвинению в вымогательстве взятки у Сечина, причем тот сам передал ему сумку с деньгами и корзинку с колбасой и вином в виде подарка. Вся эта история оказалась для Сечина двойственной. С одной стороны, Улюкаев был осужден, с другой - подробности ареста министра и участия в нем Сечина стали предметом широкого общественного обсуждения, невыгодного для главы «Роснефти». В этой истории он выглядел не могущественным государственным человеком, а непосредственным участником игры, завершившейся «посадкой» одного из представителей истеблишмента. Это противоречило сложившимся «понятиям», по которым фигуры уровня Сечина не вовлекаются лично в подобные операции. Формулировка «колбаски от Иваныча» стала нарицательной.

В 2017 году «Роснефть» частично компенсировала расходы на покупку «Башнефти» взыскав с ее предыдущего контролирующего акционера – АФК «Система» - 100 млрд рублей за якобы понесенные убытки в результате реорганизации «Башнефти» в 2013-2014 годах. Первоначально «Роснефть» настаивала на еще больших суммах (от 136 до 170 млрд), но согласно мировому соглашению получила меньшую компенсацию, которая была неприятна, но не разорительна для «Системы».

Приватизация «Роснефти», реализованная в 2016 году в связке с покупкой «Башнефти», прошла по модели, выгодной Сечину - новыми владельцами почти 20% акций госкомпании стали трейдер Glencore и катарский суверенный фонд QIA. Эти структуры были лояльны Сечину, однако они выглядели лишь промежуточными собственниками, вплоть до перепродажи стратегическому инвестору. Но с ним возникли проблемы – западные компании не рассматривались в качестве покупателей по политическим соображениям, причем препятствия для них могли возникнуть как на Западе (где продолжает действовать режим санкций), так и в Москве (где «силовики» рассматривают иностранные инвестиции как фактор риска). Оставались китайцы – и компания Сечина в 2017-м заключила сделку с быстро развивавшейся китайской компанией CEFC, которая намеревалась купить 14,16% акций «Роснефти». Однако уже через несколько месяцев CEFC оказалась неплатежеспособной, китайское правительство не захотело поддерживать сделку, которая была заключена без его участия, и пакет вернулся к катарцам, у которых находится до сих пор. Непрозрачность сделки не позволила реально оценить потенциал CEFC и масштаб ее политических связей в Китае, которые были существенно переоценены.

В 2017 году эксперты Sberbank CIB направили клиентам отчет с анализом экспансии «Роснефти» и роли Сечина в принятии стратегических решений. Они писали, что после консолидации ТНК-ВР в 2013 году «инвесторы предполагали, что компания займется снижением долга и переварит новый бизнес, особенно после коллапса цен на нефть в конце 2014 года и попадания компании под американские и европейские санкции». «Вместо этого «Роснефть» с тех пор направила $22 млрд на приобретения без четкой сфокусированности. За последние 12 месяцев компания покупала активы в российской добыче и переработке, НПЗ в Индии, на газовом рынке Египта, делала своповые операции в Германии и существенные инвестиции в Венесуэле», - говорилось в отчете. Впрочем, вскоре Сбербанк отозвал отчет, заявив, что в его новой версии основные положения отчета о стратегии развития «Роснефти» сохранятся, но будет исправлена стилистика.

Несмотря на все проблемы, Сечин остается одним из ключевых представителей российской суперэлиты. В то же время он фактически локализован в рамках нефтяной отрасли – оценки, данные после приватизации «Роснефти» и ареста Улюкаева о том, что Сечин является «человеком номер 2» в государстве, давно потеряли актуальность. В современной российской политической системе в принципе не может быть такого человека – он был только в 2008-2012 годах – и им являлся президент Российской Федерации, должность которого занимал Дмитрий Медведев. А теперь существует совершенно другая внутриэлитная конструкция – и она будет действовать до определения преемника в рамках решения «проблемы-2024». Причем, кажется, еще никто не прочил на эту роль нефтяника-государственника Игоря Сечина.

Алексей Макаркин - первый вице-президент Центра политических технологий

Версия для печати