24.05.2019 | Алексей Макаркин

Вокруг храма: какими будут последствия конфликта в Екатеринбурге

Отказ от строительства храма на спорном месте вызван не только желанием властей не раздражать людей, но и тем, что политическая элита уже не так однозначно поддерживает РПЦ. Последствия конфликта вокруг строительства храма в Екатеринбурге будут актуальными и для участников протестных акций, и для Церкви, и для власти. Согласия ожидать не приходится — слишком велики противоречия, основы которых закладывались в течение десятилетий.

Протест: новый импульс

На асфальте в московском сквере рядом с метро «Перово» можно прочитать надписи против строительства в нем храма. Наибольшую активность проявляют жильцы дома, рядом с которым его планируется возвести — они опасаются колокольного звона по утрам. Рядом с обычными текстами против храма и в защиту парка неожиданно появился старый лозунг эсеров (не современных мироновских, а настоящих) «В борьбе обретешь ты право свое». Апеллируя к истории, образованные жители демонстрируют, что они не просят, а требуют не допустить строительства.

Ход екатеринбургского конфликта может придать оптимизма противникам строительства храмов по всей стране и побудить их к большей активности. Тем более что одновременно пришла новость из Красноярска о том, что мэр города Сергей Еремин запретил строительство кафедрального собора в сквере. Правда, затем выяснилось, что собор как раз будут строить, а запрет касается другого храма, против возведения которого выступило большинство участников общественных слушаний (в Екатеринбурге такие слушания завершились в пользу строительства). Но все равно отклонение красноярской заявки на фоне екатеринбургского конфликта стало куда более значимым информационным событием, чем в другое, более спокойное, время.

Борьба вокруг храмов является частью более сложного процесса. Конечно, основную роль в подобных конфликтах играют местные интересы, стремление защитить от вмешательства привычную среду обитания. Но не только — после дела Pussy Riot в России появился антиклерикальный тренд. Ранее антиклерикализм был маргинальным из-за трагедии русской церкви в ХХ веке, и даже убежденные антиклерикалы критиковали РПЦ с оглядкой. Сейчас иммунитет исчез: для модернистски настроенных россиян Церковь выглядит не гонимой, а гонителем. Поэтому когда недовольные будущим колокольных звоном и ликвидацией местной собачьей площадки жители, большинство из которых не модернисты, а куда более привычные для России патерналисты, выходят митинговать против конкретного храма, то у них появляются лидеры и коммуникаторы, для которых оппонентом являются уже не конкретный священник или епископ, но Церковь как институт.

Церковь большинства

РПЦ привыкла быть в большинстве в отличие от либералов, которые свыклись с ролью меньшинства. Поэтому для нее результаты опроса, по которому подавляющее большинство жителей Екатеринбурга выступило против строительства, выглядят не просто обидными, но и совершенно недопустимыми для неформального, но прочно утвердившегося статуса главной конфессии страны. Просто уйти с территории, за которую велась борьба, для нее психологически крайне сложно. В Москве после конфликта вокруг парка «Торфянка» Церковь сохранила в парке поклонный крест, несмотря на перенос строительства храма в другое место. Это решение было мотивировано тем, что за время противостояния у креста прошло множество молебнов и он стал «намоленным». А тут не небольшой храм на московской окраине, а собор в центре одного из мегаполисов.

Поэтому борьба будет продолжаться. Тем более что если храм предложат построить в другом сквере (а такие планы уже обсуждаются), то конфликт может возобновиться на новом месте. И придется очень постараться, чтобы найти место, которое не вызвало бы общественных нареканий и при этом устроило бы епархию и спонсоров.

Но и церковная проблема явно шире, чем екатеринбургский конфликт. Напомним, что до Екатеринбурга был Петербург, конфликт вокруг планов передачи епархии Исаакиевского собора. Там тоже социология показала, что большинство против церковной позиции, и власть отступила, чтобы не накалять страсти. И что немаловажно, в элитах отношение к Церкви стало столь же сложным, как и в обществе в целом. Есть слой православных чиновников и бизнесменов, которые активно продвигают связанные с РПЦ проекты. От Константина Малофеева, создавшего гимназию святого Василия Великого для подготовки будущей государственно-православной элиты, до Василия Бойко-Великого, поддерживающего наиболее консервативную часть церковной общественности. К числу православных бизнесменов принадлежит и один из основных спонсоров строительства храма Святой Екатерины Игорь Алтушкин из Русской медной компании — его супруга руководит Русской классической гимназией, в которой обучение основано на принципах традиционализма и религиозности (немного экзотики — в этой школе детей учат писать гусиными перьями).

Для другой части элиты Церковь все более десакрализируется и становится одним из игроков со своими интересами и склонностью к экспансии. Для чиновника кажется естественным, если Церкви, например, разрешили построить несколько храмов и запретили один. Для церковных людей здесь важнее отказ в постройке — и как негативный прецедент, и, главное, как невозможность эффективной проповеди в конкретном районе. Поэтому представители Церкви продолжают настаивать на строительстве всех запланированных храмов, что нередко вызывает у их государственных партнеров недоумение и раздражение.

Очень противоречивую реакцию вызывает и стремление Церкви превратить «Основы православной культуры» из локального курса в четвертом классе в один из ведущих школьных предметов. Стремление взять на себя функцию морально-нравственного цензора в культурной сфере тоже нравится далеко не всем, этим отчасти объясняется демонстративная симпатия элит к Кириллу Серебренникову. Его освобождение из-под домашнего ареста было поддержано немалой частью истеблишмента, а для близких к Церкви традиционалистов это стало неприятной новостью.

Государство и умиротворение

Государство после повышения пенсионного возраста старается сглаживать неполитические конфликты, в которые вовлечены не только оппозиционеры, но и лоялисты. Непосредственно перед решением остановить подготовку к возведению храма Святой Екатерины было заморожено строительство мусорного полигона в Архангельской области. Обострившиеся социальные проблемы привели к тому, что неполитический конфликт может быстро политизироваться. Люди нередко ищут выход своим накопившимся эмоциям и находят, подключаясь к очередному протестному движению. Так было в конце 1980-х годов, когда протест первоначально также был формально неполитическим, например возникали группы в защиту экологии, которые потом вливались в оппозиционное демократическое движение.

Однако желание не раздражать людей означает лишь то, что конкретные конфликты «умиротворяются», но не разрешаются. Решения откладываются, напряжение по данному вопросу снижается, но это не гарантирует от возникновения все новых раздражителей или возвращения через некоторое время старых. К тому же тема доверия власти никуда не исчезает. Многократно цитировавшийся в СМИ в последние дни опрос ВЦИОМа показал, что в конфликте вокруг храма жители доверяют мнению независимых людей («историки города, краеведы» — 42%) и противников строительства храма — 32%. Патриарху Кириллу, губернатору и мэру доверие заметно ниже. Таким образом, в остром конфликте и государство, и Церковь столкнулись с проблемой коммуникаций с усталым и недоверчивым обществом.

Алексей Макаркин – первый вице-президент Центра политических технологий

Оригинал материала опубликован на РБК

Версия для печати