23.03.2006 | Борис Макаренко

ДЕМОКРАТИЯ КАК ОРУДИЕ ДИПЛОМАТИИ

16 марта Белый Дом обнародовал «Национальную стратегию безопасности США», в которой главной целью политики провозглашается поддержка демократических движений и институтов […seek and suррort democratic movements and institutions] и содержатся нелицеприятные слова по поводу «ослабляющейся приверженности демократическим свободам и институтам» в России. Российский МИД отреагировал на это жесткой отповедью. Обмен любезностями состоялся. Что дальше? Как российской дипломатии понимать демократическое наступление своих американских коллег и как на него реагировать? Есть разные прочтения и разные пути.

Самый простой путь – продолжить разоблачение лицемерия и «двойных стандартов» в трактовке демократии американцами, и основания для этого, безусловно, есть. Во-первых, уж слишком похож этот «крестовый поход за демократию» на прикрытие трудностей американской политики в исламском мире: выборы под протекторатом американских войск – в Афганистане и Ираке - не приносят мира и стабильности (тем паче – демократии), одобрение иракской политики президента Буша сокращается до примерно одной трети американского электората. Выборы без американского патронажа – в Иране и Палестинской автономии - куда более свободны, но приводят к власти исламских радикалов, что тоже не добавляет стабильности региону. Воистину, как сказано в «Национальной стратегии», данная цель – работа на многие поколения. Только вот президентские выборы в США не за горами, а промежуточные выборы в Конгресс – и вовсе на носу, а потому приходится маскировать неудачи далекими идеалистическими целями.

Во-вторых, с продвижением демократии не слишком хорошо стыкуется извечная американская политика защиты «наших сукиных сынов». Конечно, поддержка одиозных, но безупречно антикоммунистических диктаторов типа Сомосы или Нимейри ушла в прошлое вместе с высоко идеологизированной внешней политикой Советского Союза. Но до сих пор американцы тщательно принюхиваются, не пахнет ли тот или иной правитель нефтью, не является ли он гирькой в сложном геополитическом балансе – и критика антидемократичности почти не слышна, когда речь идет о Мубараке или Туджмане, саудовских королях или азербайджанских президентах, тем более – о президенте Мушаррафе.

Второй путь осмысления американской внешнеполитической доктрины значительно сложнее: это попытка понять, почему демократичность других стран так важна для американской внешней политики? Собственно, ответ прост, и дал его подданный государыни Елизаветы Петровны калининградский философ Иммануил Кант: республики не воюют друг с другом. В «Стратегии» это положение звучит так: создать мир демократических, хорошо управляемых государств, которые обеспечивают нужды своих граждан и ведут себя ответственно по отношению к международной системе [create a world of democratic well-governed states that can meet the needs of their citizens and conduct themselves responsibly in the international system]. Демократии действительно ни разу в современной истории друг с другом не воевали: «западный клуб» убежден, что с демократическим правительством можно договориться мирными путями – не исключая, разумеется, дипломатического давления. Дело не столько в общих ценностях, сколько в том, что присущая демократическим правительствам ответственность перед собственным народом – лучшая профилактика от легкомысленных авантюр. Но, напомним вместе с мудрым калининградским затворником: расширение сферы вечного мира [perpetual peace] между республиками чревато затяжными конфликтами, в том числе и теми, которые порождены стремлением демократий избавить себя от угроз, исходящих от тираний. То есть стремление к расширению демократии – ни в коем случае не альтруизм, а эгоизм, стремление обезопасить себя, в том числе такими сомнительными методами, как вторжение в Ирак, повлекшее не ослабление, а рост радикальных тенденций и настроений в исламском мире.

Третий путь осмысления еще более неблагодарный: это размышления на тему, что такое демократия, и можно ли ее экспортировать. Действительно, как сказано в заявлении нашего МИДа, «монополии на толковании демократии ни у кого нет и быть не может». Еще МИД утверждает, что попытки «искусственного и тем более насильственного насаждения демократии» до добра не доводят – впрочем, это почти дословно совпадает с текстом американской «Стратегии»: демократию нельзя навязать, ее можно избрать… причем такую, которая отражает историю, культуру и обычаи, уникальные для каждого народа. Что же касается «отсутствия монополии», то наш МИД сам себе противоречит: 21 марта, не дожидаясь объявления официальных результатов, он заявил, что выборы в Белоруссии «прошли в соответствии с общепризнанными стандартами, и легитимность их результатов не вызывает сомнения». Значит, стандарты все-таки есть, во всяком случае у нашего МИДа? Осмелимся утверждать: можно спорить о стандартах демократии, но трудно не признать, что существуют достаточно четкие критерии ее нарушений: отмены и подтасовки выборов, несправедливые избирательные кампании, зажим прессы, нарушения прав человека и многое другое. По этим критериям легитимность белорусских выборов, по моему непросвещенному мнению, сомнения как раз вызывает. Так что лучший ответ на любые обвинения в откате от демократии, в том числе и у нас в России – не спор о «стандартах», а жесткие факты, свидетельствующие, что качество избирательных процедур повышается, политические партии сильны и на равных конкурируют за симпатии избирателя, средства массовой информации информативны (извините за тавтологию) и свободны – как от олигархов, так и от административного давления, суд справедлив и неподкупен, закон торжествует. Чем больше у нас будет подобного рода аргументов, тем меньше маневра останется у американцев, так любящих критиковать Россию.

Борис Макаренко - первый заместитель генерального директора Центра политических технологий

Версия для печати