07.04.2006 | Алексей Рощин

Убитый город

Во вторник побывал в Дзержинском - том самом городе в Подмосковье, в котором неделю назад убили мэра. Видел, как его хоронили. Это надо было видеть... Ведь из Москвы, даже после самых объективных репортажей СМИ, все выглядит обычным криминалом, слегка скандальным: ну, «грохнули» очередного начальника маленького города. Наверно, "толстого чинушу". Из-за чего грохнули? Да «проворовался», конечно же. «Проворовался и с кем-то там не поделился». Разве не в таких примерно выражениях обсудили это событие сердобольные русские люди на московских, екатеринбургских, новосибирских и любых других кухнях, посмотрев одни и те же шокирующие сюжеты в своих телеящиках? ТВ пока еще прочно скрепляет Родину!

«Господи, опять кругом разборки», - зевнув, сказали мы друг другу - и переключили канал. Да и какое нам дело до смен власти в каком-то маленьком городке неподалеку от МКАД? Мы же знаем, что там такие же воры, как и везде...

«Убийство с особой жестокостью» - так, наверно, назвали это дело милиционеры на своем милицейском языке. 52-летнего, еще совсем не старого человека буквально изрешетили на детской площадке возле своего же дома. 7 (!) выстрелов в голову, 7 в грудь. Милиция теперь считает, что в этом скрыт какой-то намек. «Непохоже на киллера, - глубокомысленно заключают эксперты. - Семь «контрольных» в голову?! Явный перебор. Видимо, нападавшего ОДОЛЕВАЛИ ЭМОЦИИ».

Так теперь это называется.

Я был на похоронах. Будни, вторник, 2 часа дня. Возле здания городской администрации – поистине огромная толпа народу. Само здание показалось мне почти игрушечным: всего два этажа, никакой помпезности, неширокое – причем в нем одновременно, судя по вывескам, обретались и администрация, и городские депутаты. «Аскеты, блин!» - подумалось с невольным уважением. У здания – флагштоки с флагами Мособласти и России. Они приспущены. Повсюду охапки цветов, в основном темно-красные розы.В толпе преобладают женщины, но есть и подростки, и совсем маленькие дети. Мужчин поменьше, но так же представлены все: есть и совершеннейшие "работяги" по виду, и интеллигентного вида бюджетники, и бравые парни, похожие на охранников.... Я попытался прикинуть количество собравшихся – навык, благоприобретенный за время организации различных митингов и демонстраций. Получалось никак не меньше семи тысяч; возможно, и все десять. При этом народ постоянно прибывал. Все стояли молча, ждали. Иногда вполголоса переговаривались. Меня удивило, что тихо вели себя даже подростки, которым, казалось бы, вообще все должно быть «по барабану».

Все ждали гроб с телом. Оказывается, убитого мэра на руках (!) должны пронести почти по всему городу, а потом – также на руках – отнести за пару километров на новое кладбище.

Ждали долго, но собравшаяся толпа не роптала. Милиционеров было на удивление немного - буквально человек 5-7, и они никак не выделялись: ни громких распоряжений, ни криков, словом, никакого «наведения порядка». Я невольно заметил, что, по крайней мере, сегодня все в этом городе происходит вполголоса.

Наконец послышался траурный духовой оркестр, люди хлынули к дороге. Из здания Администрации поспешно вынесли две простые деревянные табуретки – чтобы было куда поставить гроб. Показалась процессия. Впереди мужчина совсем не атлетической наружности нес огромный православный крест (в полтора его роста) с уже прибитой табличкой «Виктор Доркин» и датами рождения и гибели. «Крест на могилу», отметил я про себя.

За ним седой мужик с очень усталым и отрешенным взглядом нес большое увеличенное фото пожилого, слегка одутловатого человека, стоящего на фоне какой-то ограды. Мужчина на фотографии широко улыбался. Пожалуй, это была единственная здесь улыбка на тысячи лиц вокруг.

Следом шли женщины, они на атласных подушечках несли ордена и медали. Медалей и всяких почетных знаков было очень много, женщины шли в три ряда. За ними несли венки – «От завода», «От библиотеки», «От коллектива». Венков было еще больше, люди с отрешенными лицами шли и шли мимо.Как я понял, они только что отстояли более чем двухчасовую службу в местном Храме (отреставрированном при деятельном участии мэра Доркина, который бессменно возглавлял город с 1991 г.) И им предстоял еще весьма долгий путь с этими же громоздкими венками на руках. Но никто не роптал, не пытался шутить или рассказывать анекдоты. "Они как будто действительно исполняют некий ДОЛГ", - отмечал я со все нарастающим удивлением.

За людьми с венками шли служки в церковных одеяниях, за ними – трое певчих и поп в полном облачении. Когда он подошел поближе, я увидел, что он в очках в тонкой оправе и на вид ему не больше 25 лет. И вот сердцевина процессии – его гроб, сменяясь, несут шестеро, и вокруг – люди в траурных красно-черных повязках и женщины в черных платках – видимо, друзья, соратники и родственники.

Гроб установили на табуретках посередине улицы, и началось что-то вроде траурного митинга.Поп, запинаясь и явно фальшивя, прочел молитву. Думаю, ему никогда еще не приходилось служить службу при таком скоплении людей. Певчие пели «Вечная память» по-церковнославянски; в их пении не было слаженности и четкости плотно подогнанного друг к другу хора; они и выглядели очень разномастно – один в черном пальто поверх сутаны, другой – в какой-то белой куртке, третий – в плотном черном свитере. Но они были серьезны и очень хотели, чтобы было красиво и торжественно.И все люди вокруг – это желание висело в воздухе – буквально жаждали, чтобы все было очень красиво и торжественно. Город вокруг был гол, грязен и облезл – то есть выглядел так, как почти все российские города поздней весной после очень долгой зимы.

И горожане были под стать своему городу: потрепанные жизнью, одетые в основном в серое, коричневое и черное– любимые российские цвета в одежде. Но собрались здесь (многие, как мне потом сказали, плюнули и не пошли на работу, даже те, кому повезло устроиться на работу в Москве) – потому что очень хотели, чтобы в происходящем были торжественность и смысл. Наверно, потому, что это было все, что они сейчас могли сделать для своего мэра.

Над гробом выступал пожилой мужчина – видимо, кто-то из замов. Никаких средств звукоусиления не предусмотрели, да и выступал он без крика. В многотысячной толпе, казалось, шансов услышать такую речь не было – но все стояли очень тихо, и мне удалось разобрать несколько фраз:- …Они хотели, чтобы эта проклятая вертикаль проникла всюду… Мы всегда боролись с этим, как могли… Ты встал на пути… Мы не могли предположить, что это будет настолько небезопасно…Потом гроб понесли к дому, где жил Мэр. Обычным шагом до него от Администрации – минут 10 ходьбы, процессия шла несколько дольше. Дом Мэра – обычная 10-этажка советской постройки. Квартиру в нем Доркину с семьей дали, еще когда он работал в «оборонке». С тех пор он так и не переехал, хотя рядом с его 10-этажкой за последние 5-6 лет выросли шикарные на вид кирпичные «дома улучшенной планировки», так знакомые всем москвичам.

Личной машиной мэра была старенькая «Нива», но на работу в мэрию он, говорят, предпочитал ходить пешком. 10 минут…

У дома мэра скопилось не меньше народу, чем возле администрации. Люди также стояли почти молча, некоторые женщины не стыдились слёз. Просто стояли и смотрели.

Я прикинул: по самым скромным подсчетам, выходило, что мэра провожали в последний путь не меньше 15 тысяч человек. При том что всего жителей в Дзержинском – 41 тысяча…

- Как все ж называется та «некая строительная компания», с которой ваш Мэр конфликтовал перед гибелью? А то в газетах пишут, а названия не говорят…– спросил я одного из участников траурного шествия.

- А… - безразлично махнул тот рукой. – «Фобос». Вон тот дом она не достроила…

Дом, из-за которого мэр судился, строителей которого настойчиво пытался «призвать к порядку», оказался всего метрах в 50 от старой 10-этажки самого мэра. Незаселенная громада красного кирпича слепо таращилась пустыми окнами на крест и гроб с телом мэра. Мимо него шла дорога к кладбищу. Проходя, некоторые мужчины из толпы демонстративно плевали.

- Да я не верю, что это люди из «Фобоса» сделали, - устало говорил мой собеседник. – Зачем им так подставляться, скажите? Разве они не понимают, что их теперь первых будут трясти, как грушу?Процессия идет на новое городское кладбище. Она поистине огромна – кажется, что на кладбище идет весь город. Поспешают старушки, плетутся старики-ветераны в медалях, идут парочки. Школьники впереди процессии разбрасывают еловые ветви… Там гроб встречает почетный караул – военные прислали комендантский взвод. Мэра похоронят с воинским салютом. Как же – не зря ведь Дзержинский некоторые считают «столицей российской оборонки»!

Дзержинский очень хочет хотя бы проститься со своим мэром по-человечески.А я никак не могу отогнать шальную мысль: «Надо ж было додуматься, назвать обычную строительную фирму ФОБОС! Ведь Фобос в греческой мифологии – бог страха».

Версия для печати