11.04.2006 | Сергей Маркедонов

Как нам поставить русский вопрос

Сегодня информационные сводки из многих российских городов вызывают в памяти ассоциации с образами «Соединенных Линчующих Штатов» 60-х гг. прошлого столетия. Зверское избиение министра культуры Кабардино-Балкарии. Убийство сенегальского студента. Оправдание самым гуманным судом в мире - судом присяжных - убийц таджикской девочки. Однако, как правило, эти страшные и, увы, ставшие привычными инциденты не становятся предметом серьезного осмысления экспертного сообщества. Эмоций много, еще больше обвинений (заслуженных) по поводу бездействия властей, безразличия общества и безнаказанности подонков (другого слова они не заслуживают), стремящихся защитить «чистоту крови». Однако гораздо меньше понимания того, что волна русского этнонационализма - это угроза не только правам и свободам человека и гражданина, но в одинаковой степени угроза целостности страны и будущему России. В равной степени без ответа остается и вопрос о том, чем мотивирован всплеск сегодняшнего насилия под флагом защиты «русскости» и «чистоты белой расы».

За последние годы Российская Федерация пережила два пика этнополитической активности. В начале 90-х главным вызовом для новой российской государственности стало этническое самоопределение в национально-государственных образованиях. С наибольшей остротой этой процесс протекал в республиках Северного Кавказа, Татарстане и Туве. В этот период главными носителями ксенофобии и воинствующего этнонационализма выступали представители этнических меньшинств, стремящиеся к обеспечению ведущих позиций во власти и в бизнесе для «титульных» и «коренных народов». Иная картина наблюдается на рубеже XX-XXI веков. Активность республиканских этноэлит сменилась политическим пробуждением этнического большинства страны – русских.

По справедливому замечанию социолога Эмиля Паина, сам по себе факт этнического самосознания этнического большинства мог бы быть оценен как позитивное явление. В том смысле, что самобичевание конца 80-х – начала 90-х сменилось восстановлением самоуважения людей. Если бы этот процесс не сопровождался бы эскалацией страхов, фобий и не послужил поводом для реставрации традиционалистских концепций. Социологические исследования, проводимые различными службами (ВЦИОМ, ФОМ и многие другие), фиксируют устойчивую тенденцию – рост численности сторонников лозунга «Россия - для русских». По некоторым исследованиям, число поклонников «русской России» составляет свыше 60%. За последние годы русские респонденты значительно расширили количество своих этнических противников. Если в начале 90-х к таковым относили, прежде всего, чеченцев, то сегодня в разряд врагов попадают таджики, азербайджанцы, молдаване, украинцы и даже русские – мигранты из стран СНГ.

Массовый спрос на этнонационализм рождает соответствующее идеологическое предложение. Русский этнонационализм перестал быть маргинальным течением. «Русская идея» в различных ее вариантах получила в последние несколько лет полную реабилитацию. Ссылка на «особый русский путь» стала обязательной даже в либеральных изданиях. Сегодня об этнополитической роли русских в сохранении страны говорят высокопоставленные чиновники и депутаты, респектабельные публицисты. Вопрос о придании русскому народу официального статуса государствообразующего широко обсуждается вполне респектабельными экспертами. Своеобразным легитимационным ресурсом защитников «русского возрождения» стали предварительные данные Первой Всероссийской переписи 2002 года. Ни в Российской империи, ни в СССР русские не составляли 80% населения страны. Отсюда выводы о России как русском государстве, в котором этническому большинству должны быть отданы приоритеты во власти, в бизнесе и общественном секторе.

К первой волне этнополитической активности (этнонационализму меньшинств) и российское, и зарубежное экспертное сообщество оказалось готово. Естественно, существовали завышенные ожидания и надежды на демократизм и либерализм борцов за республиканские суверенитеты. Однако «парад суверенитетов» рассматривался вполне рационально как объективный процесс распада Советской империи. Исходя из этой посылки, строились прогнозы и разрабатывались сценарии. «Русское возрождение» дня сегодняшнего рисуется как некий иррациональный порыв темных сил (полуграмотных мужиков, ведомых «образованцами» черносотенного пошиба). В реальности же рост русского этнонационализма - процесс столь же объективный и рациональный, как этническое самоопределение татар, чеченцев или осетин начала 90-х годов. Сегодня мы видим обратное движение политического маятника. Этот механизм был блестяще описан русским мыслителем начала ХХ столетия Симеоном Франком в его работе «По ту сторону правого и левого». Рост ксенофобских настроений среди представителей этнического большинства стал ответом на ксенофобию этнических меньшинств. Этот факт ни в коей мере не может служить оправданием для скинхедов, молодчиков из РНЕ или псевдо-интеллектуальных антисемитов. Одно этническое насилие нельзя побороть другим. Болезнь ксенофобии с помощью ксенофобии не излечивается. В то же время необходимо без излишней политкорректности зафиксировать, что массовая политическая фрустрация русского населения – следствие тех ошибок и просчетов, которые были допущены в начале 1990-х годов.

По словам Эмиля Паина, в условиях относительной этнической пассивности власти относились к этническому большинству по принципу: «терпит, не бунтует - и слава богу». Либеральная интеллигенция обращалась к русскому народу разве что с предложением повиниться за преступления империи. Такого рода призывы звучали на фоне этнических чисток в Чечне (которую покинуло 220 тыс. русских), выдавливания русских из Ингушетии, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Тувы. В 1991-1994 гг. российские правозащитники, имея значительный авторитет в США и в Европе, ничего не сделали для того, чтобы привлечь мировое общественное мнение к проблемам русских в «мятежной республике». По словам руководителя Форума переселенческих организаций Лидии Графовой: «Мы искренне считали, что должны отдавать предпочтение беженцам-чеченцам перед русскими. Потому, что мы чувствовали историческую вину за депортацию. Большинство правозащитников до сих пор придерживаются этого мнения». Никакой серьезной концепции поддержки соотечественников за рубежом также не было предложено. Для русских мигрантов из стран СНГ новая Россия оказалась не матерью-Родиной, а негостеприимной мачехой. В отличие от демократических Греции, Венгрии и Германии, где помощь соотечественникам рассматривается в качестве приоритетов государственной задачи, в постсоветской России данная проблема оказалась на задворках нашей внешней политики. Именно эти просчеты и ошибки способствовали тому, что «русский вопрос» был монополизирован экстремистами, а «русское возрождение» стало восприниматься как политический реванш.

Формы этого реванша провозглашаются самые разные: от макашовско-кондратенковского черносотенства и молодежного скинхедства до юридически аккуратно оформленного проекта федерального «Закона о русском народе», время от времени извлекаемого на свет Божий из политических «закромов». Однако все версии «русского возрождения» имеют одно и то же идейно-политическое наполнение: крайний этатизм, воинствующее антизападничество и изоляционизм. В этом смысле политически «русский проект» в его этнонационалистической форме не может и не должен быть востребован. В сегодняшних условиях политическая и экономическая автаркия означают отказ от участия России в модернизации, а значит, консервируют ее отставание. В XXI веке с помощью «железного занавеса» Россия не сможет стать сверхдержавой. Тем паче что, провозгласив русских венцом мироздания, она обречет себя на перманентный сепаратизм и закроет представителям меньшинств доступ к высшим должностям в стране.

Другая опасность «русского возрождения» - апелляция к этническому праву. То же пресловутое право наций на самоопределение, но только русское. Несмотря на справедливые фразы о дискриминации русских и русскоязычных на просторах СНГ, Балтии и внутри РФ, идея русского реванша несет в себе не меньшую опасность, чем правозащитное «толстовство». Политическая реализация «русского проекта», основанного на этнонационалистическом принципе, будет по своей сути попыткой потушить пожар бензином. Он не положит конец диктату «крови» и биологическому пониманию нации, а лишь разовьет их. Придание особого «государствообразующего статуса» для русских, равно как и принятие закона о русском народе и признание русского народа в качестве «коренного» сами по себе не смогут облегчить жизнь русских ни в РФ, ни за ее пределами. Юридические нормы подобного рода способны лишь вызвать эффект домино для российской государственности и стать причиной принятия деклараций о татарском, башкирском, ингушском и других народах. Пресловутая вертикаль власти никого не должна вводить в заблуждение. «Вертикализация» управления не уничтожает причину этнократии - отсутствие гражданского равноправия и политической конкуренции. Логическим продолжением возведенных в закон этнонационалистических принципов станет рост и субэтнического национализма. Среди участников неоказачьего движения немало сторонников определения казачества как самостоятельного этноса или субэтноса русского народа.

Сегодня российская власть должна понять простую истину. Русский этнонационализм не является средством для борьбы с этносепаратизмом окраин. Нельзя рассматривать «русский реванш» как лекарство от этнического самоопределения меньшинств. Следовательно, необходимо отказаться от попустительства по отношению к русским национал-радикалам. И дело здесь не только в скинхедах. Куда опаснее русские реваншисты во власти. Возьмем для примера «миграционные мифы», на которых паразитирует целая когорта федеральных и региональных политиков. Наиболее яркий пример - Александр Ткачев, эксплуатирующий миф о «засилье» инородцев на кубанской земле. Между тем цифры свидетельствуют, что за последние 15 лет доля русских в общем миграционном потоке в Краснодарском крае составляет 80-85%. Это соответствует доле русских в этническом составе Кубани. Русские также абсолютно доминируют в миграционных потоках и в других пограничных регионах Юга России (Ростовская, Астраханская области, Ставропольский край). Но что сделала власть для активной пропаганды реального состояния дел в столь деликатной сфере?

С другой стороны власть должна успокоить русское общественное мнение, вырвать политическую инициативу из рук национал-экстремистов. Это вовсе не означает принятия комплекса популистских решений вроде ужесточения правил регистрации или миграционного контроля. Сегодня руководство страны вместо сдачи Чечни в оперативное управление кадыровскому клану могло бы наконец дать политическую оценку ичкерийской революции и этническим эксцессам начала 90-х годов.

Русский вопрос сегодня нуждается в комплексном разрешении. Если российская власть не отреагирует на второй всплеск этнополитической активности, это будет иметь самые печальные последствия. Второй этнонациональный «взрыв» связан не с компактно проживающими меньшинствами, а с этническим большинством. В случае если власть пустит процесс «русского возрождения» на самотек, вопрос об удержании окраин отпадет сам собой, поскольку центр страны начнет самоопределяться вплоть до отделения от ненавистных «черных» и «приезжих». И если сегодня русское этнонационалистическое движение представлено разрозненными политическими группами, то завтра велика вероятность «объединительных процессов». Бездействие властей - лучшее подспорье для интеграции защитников тезиса о «России для русских

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати