25.04.2006 | Борис Макаренко

Страшен президент в гневе…

Ты гневаешься, Юпитер, значит, ты не прав - эта крылатая фраза из сатиры Лукиана (II век н.э.) приходит на память, когда телеэкран показывает нам Владимира Путина в обществе своих министров. Все чаще глава государства предстает в роли грозного судии, изливающего свой гнев на нерадивых подчиненных. Эта сцена повторяется с новыми сюжетными ходами и поворотами.

В диалоге с министром образования Андреем Фурсенко мы видим дотошного администратора или опытного следователя, которого не проведешь на мякине: ловкими наводящими вопросами президент заставляет министра признаться, что сие ведомство просто не отследило, что произошло в Думе с законопроектом. Маленькое чиновное упущение - и 80 тысяч учителей - без прибавки к зарплате. От спокойного сарказма президента холодок бежит по коже.

В разносе министра экономики за продолжающийся экспорт необработанного ("круглого") леса Путин фольклорно-грозен: "Шуруют туды-сюды в огромном количестве из года в год", "Ни хрена не происходит". От таких фраз - один шаг до знаменитого "мочить в сортире". Почти высшая мера наказания.

Наконец, еще в одной ситуации - с тем же Германом Грефом (вопрос о "частных таможнях") президент применил жанр сатиры, да еще и с эротическим усилением, потребовав "прекратить слияние в экстазе" между бизнесом и таможней.

А "мягкая просьба" к "коллегам из Государственной думы" что-то придумать по поводу 90 процентов земельных участков, распределенных без аукциона, звучит более весомо, чем грозный окрик.

Осмелюсь предположить, что это только начало. Если взять поручения президента по итогам прошлогоднего Послания Федеральному Собранию и оценить, что сделано, - поводов для разносов найдется еще предостаточно.

Взять хотя бы справедливый пафос Послания, обращенный против "налогового терроризма", и сравнить с ним проголосованный в первом чтении законопроект о налоговом администрировании - такую филиппику можно произнести (благо, что и новое Послание не за горами).

Что же: раньше чиновники работали идеально и не заслуживали упреков? Почему же именно сейчас мы слышим высочайшие разносы не в тиши кабинетов (там, видимо, и раньше господам министрам не одни похвалы приходилось слушать), а с высоких трибун и под недремлющим оком телекамер? И главное, прав или не прав гневающийся президент?

Диагноз гнева по Максу Веберу

Политологический ответ на вопрос: "Почему гневается президент?" - очевиден с тех пор, как профессор Макс Вебер выступил в 1918 году в Мюнхенском университете со своей прославленной лекцией "Политика как профессия". Из нее чаще всего вспоминается определение харизматического и иных видов лидерства, но, как показывает жизнь, там можно найти ответы и на другие вопросы на злобу дня.

Первый постулат Вебера: главной отличительной чертой политика он называет "необходимость сражаться - всегда и непременно". Стихия политического лидера - вставать в боевую стойку, проявлять страсть. Политика - это всегда борьба либо с врагами (против кого-то), либо с проблемами (за что-то). Иначе враги не будут побеждены, а проблемы вырастут до нерешаемых масштабов.

Особенность сегодняшней России: проблем - навалом, а врагов - нет, во всяком случае, внутри страны. Президентские идеологи среди супостатов называют "партию шага назад" - жаждущих реванша олигархов - и "партию двух шагов назад" - "патриотов-изоляционистов". Осмелимся утверждать, что не эти враги гонят на экспорт "круглый лес" и не они воруют на частных таможнях. А других врагов внутренних днем с огнем не найти: оппозиция разгромлена, губернаторы выстроены в строй, олигархи присмирели. Короче, выстроена мощная властная вертикаль. Однако при такой вертикальной конструкции вся ответственность взята на себя "партией власти", а внутри этой партии - ее верхними эшелонами. Сфера политического соперничества предельно сужена. Извне очищающей критики не раздается. Если в такой России политик занимается своей профессией - борется с проблемами, ему приходится и самому себе ордена вешать, и самого себя пороть - как унтер-офицерской вдове.

К середине второго президентского срока сложилась ситуация, когда приходится делать и то, и другое. Есть порядок в стране, есть авторитет на международной арене, есть колоссальный рост капитализации ведущих компаний, появились ресурсы на решение болезненных социальных проблем, есть, наконец, впечатляющие победы на зимней Олимпиаде - за это положены ордена. Но есть и годами не решаемые вопросы, есть коррупция и иммобильность власти, есть, наконец, футбольная сборная, пока еще не поправленная голландским "Лефортом XXI века" - тут, натурально, без розог не обойтись.

Второй постулат Вебера: "в рутинных делах директор департамента всегда сильнее политика". Политик не умеет управлять департаментом, его дело - побеждать в борьбе и нанимать управителей, обладающих опытом. Опыта наши "директора департаментов" действительно набрались. Только вот вопрос: за что они работают и чего боятся? С одной стороны, делопроизводство налажено - гони себе "круглый лес", кропай приказы, какому учителю зарплату поднять, какому - придержать. С другой стороны, нет больше ни горластых депутатов, ни хищных журналистов-телевизионщиков. Значит, и порадеть родному человечку при распределении земельных участков не страшно: разоблачать некому. А сверху задачу поставят или отчета потребуют, так мы такую докладную напишем, что сам черт не разберется.

Число чиновников растет: за один 2005 год увеличилось на 143,5 тыс. человек, или на 10,9 процента. Статистика позволяет точно отследить, где пироги вкуснее и суп наваристее: аппарат растет в исполнительной власти (а у законодателей - нет), в федеральных ведомствах (а не в регионах); а рост численности службы ветеринарного и фитосанитарного контроля в 176 раз за один год четко отвечает на вопрос крошки-сына из стихотворения Маяковского: "Кем работать мне тогда, чем заниматься?"

Гнев как политическая стратегия

На стыке двух постулатов получаем "квадратуру круга": государственная машина стала чиновным монолитом - крепким, неподвластным внешним воздействиям, четко знающим свой интерес. Но это образ кувалды или молотка. А задачи, стоящие на втором сроке президентства Владимира Путина, сравнимы по ювелирности с изготовлением швейцарских часов: впрыснуть деньги в экономику, но не разогнать при этом инфляцию, распродать землю под застройку, чтобы и деньги в бюджет собрать, и цены на жилье не взвинтить. Прибавить денег части бюджетников, чтобы остальные не обиделись. Да и, кстати, при этом нельзя поссориться с чиновным сословием: партия, Общественная палата, всякие там "Наши" еще пока маленькие - без бюрократических помочей могут и поскользнуться в непростые дни передачи власти. Можно ли при помощи кувалды изготовить швейцарские часы?

Между тем оставшееся до выборов время сокращается как шагреневая кожа. Передать власть преемнику нельзя в чиновном кабинете: такой преемник может выиграть выборы, но вряд ли унаследует путинскую "тефлоновость", защищенность от критики - ею общество награждает только тех политиков, которых искренне любит. А без запаса прочности в отношениях с обществом преемнику придется нелегко. Значит, передача власти должна происходить от политика к политику - и Путин, и его преемник обязаны продемонстрировать страсть в борьбе с проблемами.

Заявив национальные проекты, Путин пошел на максимальный риск, выбрав для них сочетание "образование + здравоохранение + жилье + хлеб насущный". Провала в области всех главных символов своего бытия общество не простит даже "тефлоновому" Путину. Мосты сожжены. Значит, гнев становится инструментом политики и обретает троякий смысл: во-первых, глядишь, кто-то из чиновников все же испугается, и хоть какие-то колесики в государственной машине будут крутиться чуть быстрее. Во-вторых, президент выигрывает темп: ответственность за накопившиеся проблемы сбрасывается с самого верхнего этажа. Пока он сохраняет слой "тефлона", этот фокус будет работать, хотя и с убывающей эффективностью. В-третьих (осмелюсь утверждать, что это и есть главное), президент обновляет свой имидж публичного политика - он вновь страстен и беспощаден к врагам, и если за его спиной встанет Верный Соратник - кандидат в преемники, то часть этой страсти передастся и ему.

На бумаге все выглядит гладко. Боюсь, есть в этом сценарии и проблемы. Одними угрозами, даже талантливо сыгранными, бюрократию не сломишь, из кувалды не сделаешь тонкой отвертки. Более того, чем больше будет угроз, не сопровождающихся снятием голов или хотя бы розгами по мягкому месту, тем меньше этих угроз будут бояться. Девальвировать такой ресурс, как высочайший гнев, очень опасно, но не менее опасно и затевать масштабные перетряски бюрократов. К тому же очевидно, что гнев против своих - это все же имитация борьбы, то есть если это и политика, то не первого сорта. Стимулы для преодоления всевластия бюрократии создает только реальная политическая конкуренция и свободная пресса. Так что, если считать путинский гнев политической стратегией, то придется признать, что, когда Путин гневается, он во многом прав, но не всегда эффективен.

А в завершение напомним: в сатире Лукиана гневающегося Юпитера упрекает не кто иной, как Прометей - "подчиненный" верховного божества, совершивший должностное преступление, чтобы облагодетельствовать человечество. Если бы объекты президентского гнева были столь же человеколюбивы и бескорыстны, как Прометей, я бы и сам счел, что Путин не прав.

Борис Макаренко - первый заместитель генерального директора Центра политических технологий

Опубликовано в еженедельнике «Московские новости» 21 апреля 2006, №14

Версия для печати