31.05.2006 | Валерий Выжутович

Французское сопротивление

«Франция не может принимать у себя всех, кто хочет к нам приехать. Мы не в состоянии обеспечить их ни работой, ни жильем». Так министр внутренних дел Николя Саркози объяснил, почему его страна больше не будет распахивать объятия навстречу «инородцам». Новый закон об иммиграции уже принят Национальным собранием, 6 июня его должен утвердить Сенат.

Бунт иммигрантов, охвативший Францию осенью прошлого года, вызвал, помнится, массу вопросов. Мусульманское восстание или революция бедных? Стихийный протест или спланированная акция? Локальный конфликт или столкновение двух цивилизаций? Но чаще звучало: погромы в парижских пригородах - это кризис политкорректности, кризис либерализма; надо было проводить более жесткую, более решительную иммиграционную политику, а не одаривать «пришельцев» социальными благами. Русский писатель Анатолий Гладилин, живущий в Париже, в те дни поставил иммиграционной политике французских властей суровый диагноз: «Это болезнь, которая развивалась во Франции в течение 30 лет. Все это время нельзя было называть воров и убийц неграми или арабами, хотя убивали именно они. А человека, который совершил преступление, можно было называть только бедным, несчастным ребенком, страдающим из-за социальной несправедливости. Сейчас это взорвалось… Давно надо было закрыть границы, но это неполиткорректно. Они должны спалить половину Франции, прежде чем кто-то почешется».

Закон принят жесткий. На въезд в страну вводятся квоты. Чтобы получить вид на жительство сроком на 10 лет, иностранцам придется взять на себя некие обязательства, за соблюдением которых установят строгий контроль. «Овладеть основами французского языка и французской цивилизации» - главное условие «интеграционного контракта». Автоматическое получение вида на жительство для нелегалов, проживших во Франции более 10 лет, упраздняется. Уже в этом году 25 тысяч из них будут выдворены из страны - в два с половиной раза больше, чем в 2002-м. Зато для одаренных художников, артистов и спортсменов, желающих въехать в страну, введут льготный режим под названием «Компетентность и таланты».

Как отреагировали бы на такой закон, будь он принят в России, отечественные либералы, правозащитники? Вот и во Франции так же. «Этот закон нарушает гражданские права, провоцирует ксенофобию!» - голосят социалисты. А главы африканских стран выражают возмущение «унизительной селекцией», «кражей мозгов»…

Что ж, всякий закон, регулирующий миграцию, по природе своей репрессивен, и французский - не исключение. Безболезненных способов направить миграционные потоки в контролируемое русло вообще не существует. Вопрос лишь в том, как соотносятся неизбежные издержки от подобных запретов с приобретениями. Понятно ведь: без иммигрантов французская экономика рухнет. Коренных французов практически нет ни в сфере обслуживания, ни в текстильной промышленности, ни в строительном секторе. А официанты - кто? А средний медперсонал? Людям востребованных профессий вид на жительство будет гарантирован. Тем же, кто едет не работать, а получать социальные пособия, новый закон ничего хорошего не обещает. Французская система социального обеспечения - на грани краха, массового нашествия выходцев из Магриба она уже не выдерживает.

В иммиграционной политике Франции было несколько периодов. В том числе и период, когда государство всячески поощряло иммиграцию. В ту пору ее представителям было выгоднее не работать, чем работать. Кроме того, действовала знаменитая модель интеграции иммигрантов во французское общество. Модель простая: один народ, одна страна, один язык. Никаких там евреев, арабов - все французы, все граждане. Но осенние события показали: нарочитое игнорирование этнических различий не смягчает отношения между коренными и некоренными французами, а только обостряет их. И хотя правовая, идеологическая основа французской модели не должна подвергаться сомнению, сама эта модель не идеальна. Во всяком случае полной интеграции африканцев или арабов в европейскую цивилизацию добиться не удается. Ну и самое очевидное, доступное даже беглому взгляду: «инородцы» локализованы в определенных кварталах, превратившихся в гетто.

Словом, Франция признала: что там ни говори, сколько ни внушай алжирцу сознание его приобщенности к единой гражданской нации, этнические группы в стране имеются. И они требуют к себе отдельного подхода. Новый закон об иммиграции - попытка отказаться от прежних стандартов в работе с некоренным населением. Французские социологи установили: даже если осыпать иммигрантов социальными благами, это ничего не изменит, наоборот, лишь повысит градус общественной напряженности.Нужен ли России столь же жесткий закон? И что случится, если его не принять? Не повторится ли у нас французский кошмар с той лишь разницей, что сжигать автомобили будут не иммигранты, допустим, с Кавказа, а скинхеды?

«У нас не может повториться это, - считает руководитель Центра изучении ксенофобии и экстремизма Эмиль Паин. - У нас может быть только хуже. Потому что у нас межэтнические конфликты не связаны с миграцией. И тип миграции не тот. Во-первых, 80 процентов притока - это русская миграция. Во-вторых, приезжают люди с тем же советским менталитетом. Они учились в советских школах. Они по-советски малорелигиозны, даже если имеют какие-то внешние атрибуты веры. Кроме того, эти люди на бытовом уровне знают русский язык намного лучше, чем, скажем, турки во втором поколении в Германии. К тому же у нас нет этнических кварталов с собственной инфраструктурой. Но у нас есть другое, чего нет во Франции и, вероятно, не будет никогда. У нас есть Северный Кавказ, где не камни бросают, а стреляют, и где не ночью выступают, а днем. И еще. Основной ксенофобный лозунг у нас пока не иммигрантский. Он - античеченский. Чтобы более половины россиян негативно оценивали другой народ - такого прежде не было».

Если ксенофобия прогрессирует, если она уже становится политической силой, власть должна как минимум оценить серьезность этой угрозы. И осознать, что у нее впервые появился такой оппонент. Оппонент неслучайный. Его выход на политическую сцену был подготовлен всем ходом развития России конца 90-х годов - ростом традиционализма, страхов, различных фобий. Народ боится тех, кто будто бы хочет оторвать жирные куски нашей территории. Боится олигархов. Боится «оранжевой революции». И этот страх постоянно воспроизводится. Но нельзя одновременно и продуцировать страх, и с ним бороться.

Есть ли у России внятная иммиграционная политика? Да как сказать. Есть импульсивные реакции на обострение ситуации то там, то тут. Такую политику нельзя назвать ни жесткой, ни либеральной. Она противоречива и непоследовательна. А ее «успехи» на Кубани - это, скорее, самообман. Результативной борьбы с нелегальной миграцией все равно не получается. Где нелегальная миграция, там нелегально все: нелегальный бизнес, нелегальный рынок труда... Если человек, преодолев чудовищные препоны, нелегально обосновался в стране, он будет держаться за нее зубами, даже если у него нет ни работы, ни жилья.

Только свободный, прозрачный рынок труда ставит заслон нелегальной миграции. Человек спокойно пересек границу в поисках работы, не нашел - спокойно вернулся обратно. Поэтому в новый арсенал французского сопротивления нашествию иммигрантов входит не только шлагбаум.

Валерий Выжутович - обозреватель «Российской газеты», ведущий программы «Газетный дождь» канала ТВЦ

Версия для печати