19.07.2006 | Сергей Михеев

Китайская угроза как она есть

Активизация сотрудничества с Китаем в последнее время вызвала новую волну дискуссий о том, насколько это сотрудничество нам нужно и не приведёт ли оно в итоге к массовой колонизации китайцами нашего Дальнего Востока, а затем и всей Сибири. Интересно, что разговоры эти звучат в унисон с обеспокоенностью Запада по поводу потенциальной китайской угрозы. Заодно критикуется и нынешняя китайская модель развития в целом. Для России важно в этом деле понимать, где в этих рассуждениях грань между пиаром, иррациональными страхами и действительностью.

Экспансия мигрантов

Начнём с того, что больше всего волнует россиян – тихая экономическая экспансия китайцев на нашем Дальнем Востоке. Несомненным является факт, что количество китайцев, как легально, так и нелегально, прибывающих в нашу страну, год от года увеличивается. То есть экспансия в том или ином виде есть. Однако в случае с Китаем важный вопрос состоит в том – является это стратегией официального Пекина или процессом достаточно спонтанным.

Традиционным направлением миграции внутри самого Китая во все времена была миграция с севера на юг (в первую очередь в прибрежные регионы юга страны), а не наоборот. На юге легче жить и проще зарабатывать деньги. Недаром и наиболее развитые в экономическом плане города и регионы находятся ближе к югу, юго-востоку – Шанхай, Ханчжоу, Нанкин, Гуанчжоу, Сянган (Гонконг), Аомынь (Макао), Фучжоу и, в конце концов, Тайвань (де-факто самостоятельный, но, по сути, а также исторически, всё равно Китай). Да и маршруты зарубежной миграции китайцев также традиционно были устремлены в первую очередь на юг – Малайзия, Сингапур, Индонезия и другие страны. Именно там находятся самые крупные китайские диаспоры.

Есть основания считать, что даже во времена известного кризиса в советско-китайских отношениях Мао Цзедун использовал тезис о советской угрозе, а также демагогию по поводу гипотетических претензий Китая на Сибирь и Дальний Восток, для переброски на слабо развитый север Китая больших масс рабочей силы. Это должно было способствовать экономическому развитию отсталого севера, а также изменению в приграничных районах демографической ситуации, так как в те нелёгкие времена население с особым рвением стремилось переехать поближе к тёплому и немного более сытому югу.

Таким образом, никакого врождённого маниакального желания заселить нашу холодную Сибирь, вопреки представлениям, закрепившимся в нашей стране ещё со времён конфликта на Даманском, у китайцев нет. В конце концов, стоит вспомнить, что китайской цивилизации, по разным оценкам, от двух до шести с половиной тысяч лет, а русские окончательно присоединили Сибирь только в 18-19 веках. То есть у китайцев была масса времени завоевать теперь уже российские земли Дальнего Востока и Сибири задолго до прихода туда русских. Однако китайцы, напротив, отгородились от севера Великой китайской стеной.

Впрочем, некоторые исследователи склонны считать частью китайского этноса монголов, которые как раз и устремились на северо-запад. Однако версия эта спорная. Особенно если учесть, что именно от набегов кочевников Китай отгородился своей знаменитой стеной, да и сами монголы с такой версией категорически не согласны. От такой трактовки недалеко и до маоистской пропаганды, в своё время объявлявшей китайцами чуть ли не всех людей на планете с узким разрезом глаз.

Но есть и другое. Китайцы – это действительно динамичная нация, постоянно находящаяся в поиске новых мест и способов заработка денег. В последнее же время это фактически стало китайской национальной идеей. Если существует не слишком труднодоступное место, где можно зарабатывать относительно лёгкие деньги и китайцев туда в принципе пускают, то рано или поздно китайцы в этом месте обязательно появятся.

После развала СССР российский Дальний Восток и другие приграничные районы почти идеально удовлетворяют данным требованиям. Граница, которая ранее была «на замке», стала полупрозрачной, власть коррумпировалась бешеными темпами, а экономика насквозь пропиталась криминальным духом разбазаривания национальных богатств, чему способствовали и многочисленные «дыры» в новом российском законодательстве, то ли случайно, то ли намеренно появившиеся в огромном изобилии. О том, как вполне в соответствии с законами варварски вырубается и вывозится в Китай наш лес, откровенно разворовываются другие природные ресурсы, сказано уже достаточно. К этому надо добавить появившуюся в 90-х годах возможность массовой контрабанды китайских товаров, торговли контрафактной продукцией, а также появление чёрного рынка труда. Ожидать, что в таких условиях китайцы, находящиеся в непосредственной близости, не воспользуются ситуацией, было бы крайне наивно. Собственно, то же самое верно и для всех остальных мигрантов, заполонивших в последние 15 лет российские просторы.

Проще говоря, за так называемую китайскую экспансию ответственны в первую очередь российские чиновники и бизнесмены, делающие огромные деньги как на легальном, так и на нелегальном бизнесе китайцев в России. В лучшем случае это глупость, но чаще всего речь идёт об откровенном воровстве. Чем дольше будет сохраняться такая ситуация, тем больше китайцев будет прибывать в Россию. Перефразируя знаменитую фразу профессора Преображенского из булгаковского «Собачьего сердца», можно было бы сказать – откройте нараспашку дверь в свою квартиру и рано или поздно у вас начнётся экспансия. Впрочем, это касается и проблемы миграции в Россию в целом.

Официальный Пекин, как и ряд достаточно серьёзных российских китаеведов, утверждает, что никакой целенаправленной политики в этом отношении китайские власти не ведут, а напротив – сами борются с нелегальной миграцией и криминальным бизнесом. Но даже если это и не так, а на самом деле существует коварный китайский план, всё же совершенно очевидно, что основные рычаги воздействия на данную ситуацию находятся в руках именно российских, а отнюдь не китайских властей. Именно с российских чиновников и надо в первую очередь спрашивать за китайскую и любую другую экспансию.

Можно с уверенностью сказать, что как только законодательно и практически будут перекрыты возможности для ведения на том же Дальнем Востоке различного криминального и полукриминального бизнеса – от бесконтрольной торговли лесом, до бесконтрольной торговли на рынках контрабандным и контрафактным китайским товаром – количество китайцев в этих местах начнёт снижаться. Работать в полном соответствии с российскими законами, а также в интересах России, большому количеству китайцев, ныне обитающих в российских регионах, станет неинтересно.

Собственно, одна из основных опасностей китайской экспансии состоит не столько в самом факте появления китайцев в России, сколько в том, что они вместе с нашими продажными чиновниками и непатриотичными бизнесменами занимаются разграблением природных ресурсов российского Дальнего Востока, подрывом российской экономики. Проще говоря, исчезнет возможность зарабатывать лёгкие деньги, которые можно легко переправлять на историческую родину – ослабнет и интерес китайцев к российским дальневосточным регионам. В равной степени это касается и многих других сообществ переселенцев. Из любви к нашей природе они жить в России не будут.

Таким образом, при всей очевидности негативных моментов китайского проникновения, есть, по крайней мере, и один, при этом весьма важный, позитивный момент – пока ещё всё в наших руках. Вот чего точно не стоит делать, так это раздавать китайцам российское гражданство, как мы это совершенно бездумно делаем в случае с выходцами из стран Закавказья, существенно меняя этнический баланс отдельных территорий. Китайцы могут работать в России, но при этом они должны всё время помнить о том, что их права ограничены статусом гостей, которых при необходимости могут в любой момент попросить покинуть пределы нашей страны. Помимо борьбы с нелегальной миграцией и криминальным бизнесом стоило бы также продумать и схему более разумного распределения китайских (да и всех остальных) мигрантов по регионам и отраслям экономики.

К примеру, какой смысл постоянно говорить о том, что для России крайне важно развитие малого и среднего бизнеса, если целые отрасли этого самого бизнеса (причём высокодоходные) на деле отданы в руки иммигрантских диаспор? Какой уж тут бизнес. Это касается не только китайцев. При таком положении дел странно удивляться росту межнациональной нетерпимости, а также алармистских настроений, предвещающих России скорую гибель от той или иной экспансии.

Тех же, кто всё же останется здесь легально, на правах гастарбайтеров работать в легальном бизнесе, который будет вестись, прежде всего, в интересах России, видимо, особенно бояться не стоит. То есть в итоге проблема не столько в китайцах, сколько в нашей же элите (в первую очередь чиновниках и бизнесменах), для которой в большинстве случаев и законы России, и её интересы стоят отнюдь не на первых местах в списке жизненных приоритетов. Вообще, именно проблема ответственной, профессиональной и национально-ориентированной элиты является наиболее важной проблемой современной России. Была бы такая элита, а все остальные проблемы, включая и проблему китайской экспансии, как-нибудь «порешаем» – достаточно в стране и ресурсов, и людей, и денег, и технологий.

Кстати, против версии о скоординированной китайскими властями тихой экспансии говорит и тот факт, что Пекин последовательно выступает за сильную, суверенную и целостную Россию. Китайцы не скрывают своего удовлетворения тем, что при президенте Путине Россия занялась возрождением своих сил (пусть и в ограниченной версии), а главное повела более независимую от Запада и в целом суверенную (даже с намёками на великодержавие) политику. В Пекине не скрывают, что хотели бы продолжения такого курса и при следующем президенте.

Это объективно противоречит гипотетическим планам по отделению нашего Дальнего Востока. Если бы такие планы были, то китайцам, напротив, было бы логичнее способствовать всяческому ослаблению России, развитию в ней идей сепаратизма (к примеру, дальневосточного, благо прецеденты имеются). Ведь в случае развала нашей страны российский Дальний Восток (а, возможно, и часть Сибири) просто сам упал бы в руки китайцев. И никто не смог бы этому серьёзно помешать. Как минимум, китайцы смогли бы на несколько порядков усилить своё влияние в этом регионе и сделать какую-нибудь Дальневосточную Республику своим фактическим вассалом.

Но этого не происходит, что весьма показательно. Пожалуй, в планах расчленения и колонизации России можно быстрее заподозрить некоторые мусульманские страны и связанные с ними международные организации, много лет оказывающие помощь исламским экстремистам и сепаратистам в России. Кстати, эти же силы не первый год пытаются дестабилизировать ситуацию и в самом Китае (в первую очередь в Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). По крайней мере, в отличие от мусульманского лобби, китайцы в России пока не пытаются принимать активного участия в политике.

Союз с сильной Россией перед лицом угрозы монополярного мира или многополярного хаоса, порождённого, к примеру, исламским терроризмом, актуальным и для Китая, оказывается для Пекина важнее фантастических проектов порабощения Сибири. По крайней мере, пока. Как долго это продлится, зависит в первую очередь от самой России.

В самом деле, если взглянуть на карту мира, то нетрудно заметить, что у Китая, в отличие от некоторых других мировых держав, практически нет достаточно значимых естественных союзников. Конкуренция с США и Западной Европой во всех сферах жизни становится очевиднее с каждым годом. По этой же причине, скорее всего, не получится дружбы с относительно близкими Австралией и Новой Зеландией. Япония является историческим врагом. С Индией отношения, осложнённые войной 50-60-х годов, также очень непростые. Исламский мир (включая соседние Индонезию и Малайзию) имеет претензии к Пекину по поводу притеснения мусульман в Китае и потихоньку помогает сепаратистам в СУАР. Такие соседи, как Вьетнам, Лаос, Камбоджа, Монголия и Южная Корея, также крайне настороженно относятся к китайцам в силу негативного исторического опыта.

Так на кого же в сложной ситуации в условиях всё обостряющейся военно-политической и экономической конкуренции с Западом (да и не только) смог бы в случае чего рассчитывать Пекин? Ответ один – только на Россию. И в последние годы есть признаки того, что в Пекине это понимают. Ведь совершенно очевидно, что от кризиса в советско-китайских отношениях (а это, по сути, единственное серьёзное пятно в долгой истории взаимоотношений русских и китайцев) выиграли отнюдь не СССР или Китай, а третьи силы (в первую очередь всё тот же Запад).

Представляется, что для Китая фактор миграции его граждан в Россию всё-таки не является первоочередным вопросом жизненной важности, ради которого он готов снова разругаться с Москвой. А это значит, что именно в наших силах найти разумный компромисс по данному вопросу. Москве и Пекину не стоит ещё раз испытывать судьбу и закладывать бомбу замедленного действия под свои отношения перед лицом вызовов 21-го века.

Военная угроза

Нередкими являются и разговоры о том, что, дескать, «вооружим мы китайцев на свою голову». Устоявшимся является мнение, что у китайцев, конечно же, есть большие планы военной агрессии (как против России, так и вообще), но они их пока тщательно скрывают, год от года увеличивая свой военно-экономический потенциал. Может быть, в этом и есть какая-то доля истины. Впрочем, представляется, что в таких разговорах больше пропагандистских клише, нежели трезвого анализа. Причём клише как собственных (ещё советского производства), так и заимствованных на Западе, который уже не первый год пытается весь «цивилизованный» и не очень мир убедить в том, что Китай смертельно опасен.

Для начала обратимся к истории. Стоит вспомнить о том, что Китай, пожалуй, является единственным соседом России (СССР, Российской Империи), который никогда не нападал на нас ни самостоятельно, ни в составе враждебных коалиций. К примеру, у нас почему-то принято гораздо терпимее относиться к Японии, тоже весьма мощной державе, несмотря на то, что с японцами нам приходилось воевать не раз и не два. Напротив, китайцы неоднократно участвовали в различных войнах в качестве наших союзников.

Инцидент на Даманском (1969 г.) сложно назвать серьёзной агрессией. Это, скорее, вооружённая провокация, пришедшаяся на самый сложный и неоднозначный период не только в отношениях между нашими странами, но главное - в истории самого Китая. Можно с большой долей уверенности говорить о том, что антисоветская кампания, пиком которой и стал конфликт на Даманском, в значительной степени решала не столько внешнеполитические, сколько внутриполитические задачи. Китай к тому времени был обескровлен «культурной революцией» и «борьбой с ревизионизмом», унесшими (по некоторым версиям) миллионы жизней китайцев и поставившими страну на грань экономического коллапса. Теперь уже сами китайцы признают, что в действительности речь шла о банальной внутрикитайской борьбе за власть.

В этих условиях Мао Цзедун, видимо, решил переориентировать зреющее народное недовольство на борьбу с «внешним врагом». Одновременно, как уже говорилось выше, решались и чисто экономические задачи по развитию северных территорий и мобилизации трудовых масс. Совершенно точно можно говорить о том, что к масштабной наступательной войне против СССР, находившегося на пике своей мощи, Китай в то время был категорически не готов. Собственно, об этом свидетельствовали и результаты боёв за Даманский, вчистую проигранных китайцами, несмотря на их явное численное превосходство над нашими пограничниками.

О том, что, несмотря на огромные людские ресурсы, тотальную мобилизацию общества и жёсткий режим, Китай в 20-м веке ни разу не был готов к большой внешней агрессии, говорят и неоднозначные результаты конфликта с Индией (1955-62 гг.), а также весьма показательное поражение в конфликте с Вьетнамом (1979 г.). Конечно, вьетнамцы имели существенную помощь со стороны СССР, но всё же воевали в первую очередь именно вьетнамские солдаты, а потенциал Вьетнама и Китая совершенно несопоставим. Говорят, что после мартовского поражения китайское командование разрабатывало план повторного удара по вьетнамской территории, но в итоге так и не решилось его осуществить. Более того, по слухам, это произошло в том числе из-за опасения нового поражения и развития ответного контрнаступления вьетнамцев на приграничные китайские провинции, которые во Вьетнаме многие считают исторически вьетнамскими и не по праву принадлежащими Китаю.

Вообще, в длинной истории Китая практически не было случаев успешных крупных военных кампаний, направленных против других стран, если, конечно, опять же, не считать Золотую Орду инкарнацией китайской цивилизации (о чём говорилось выше). Вся китайская военная история, по сути, сводится к внутренним разборкам различного масштаба, отражению агрессии со стороны других стран или достаточно ограниченным внешним военным операциям типа завоевания несопоставимо более слабого Тибета.

Китайская цивилизация все тысячелетия своей истории в основном была замкнута на решении своих внутренних проблем. Возможно, это коренится в том, что издревле китайцы считали себя центром Вселенной, планетарным центром культуры, науки и техники. Окружающий же мир представлялся миром варваров. Фактически этот взгляд на жизнь, слегка подорванный во второй половине 19-го века «опиумными войнами», развязанными западными державами, подвергся разрушительному воздействию лишь во времена японской интервенции 30-40-х годов 20-го столетия.

Однако основа китайской цивилизации всё же в значительной степени сохранилась и до наших дней – эта цивилизация считает себя самодостаточной и направлена в первую очередь внутрь себя. Возможно, именно в этом кроется и главный секрет долголетия этой цивилизации. Считая себя в целом самодостаточной и в чём-то даже превосходящей другие цивилизации, она не навязывает себя всему миру в качестве эталона, занимается решением в первую очередь своих внутренних проблем и не стремится к безграничной внешней экспансии.

В принципе всему этому можно возразить тем, что сейчас настали другие времена, и Китай усиленно реформирует и перевооружает свою армию на качественно новой основе. Но времена изменились во всём, а не только в том, что касается китайской военной программы. С развитием разного рода реформ мобилизационный потенциал китайского общества значительно снизился. Нынешние китайцы так же разительно отличаются от поколения своих отцов и дедов времён оголтелого маоизма, как советские люди времён, к примеру, поздней перестройки от «комсомольцев-добровольцев» сталинского периода.

Ориентация на рыночную экономику и объективный рост благосостояния, пусть сдержанная, но всё же вестернизация жизни неизбежно привели и к росту в Китае индивидуалистических настроений, атомизации общества. Конечно, это ещё далеко не Запад и даже не Россия, но всё же. Большинство современных китайцев уже внутренне не готовы к тому, чтобы «по зову партии» вдруг всё бросить и взять в руки оружие ради завоевания «новых жизненных пространств». Тем более не ясно, ради чего воевать в то время, когда китайская экономика находится на подъёме. К войне людей может подтолкнуть тяжёлый экономический кризис, но пока он Китаю не грозит.

Кроме того, есть подозрение, что и «партия» уже не способна на такой «зов», по которому как один все китайцы встанут в строй. То есть теоретически она на это способна, но практически понимает, что жизнь серьёзно изменилась, и необоснованная, не пользующаяся искренней поддержкой людей крупная военная операция может в итоге обернуться поражением и дестабилизацией внутренней ситуации в стране. Для успеха большой внешней агрессии китайской власти, прежде всего, будет необходимо провести титаническую работу внутри самого китайского общества, ныне ориентированного в первую очередь на борьбу за рост благосостояния.

Мы привыкли судить о китайцах по кадрам хроники 50-60-х годов, где они представлены зомбированными исполнителями указаний Мао, готовыми буквально с голыми руками идти на танки, но это давно уже не так. Причём дальше ситуация будет меняться ещё существеннее. Чего стоит хотя бы тот факт, что в Китае после принятия законов, ограничивающих рождаемость одним ребёнком в семье, сейчас подрастает поколение эгоистов, в большинстве своём чуждых тоталитарного коллективизма. У подавляющего большинства китайцев в семье сейчас лишь один ребёнок, что само по себе предопределяет формирование его личности как индивидуалиста. При этом чаще всего это ребёнок балованный, которому родители хотят в условиях нынешнего роста потребления дать всё то, чего они сами были лишены в своём коммунистическом детстве. И уж тем более мало кто из родителей будет готовить своих любимых и единственных чад к смерти на поле боя.

Из таких людей трудно будет сделать хороших солдат для великого похода за новыми землями. Вряд ли китайское руководство этого не понимает. Если бы планы большой войны действительно существовали бы, то было бы логичнее как раз не ограничивать рождаемость, а, наоборот, доводить количество населения до той критической массы, которая была бы нужна для безудержного натиска на кого-либо из соседей, не считаясь с потерями. Из маргинализированной молодёжи как раз и лепились бы дивизии «пушечного мяса» для великой борьбы за территории.

Да и по поводу китайской военной машины у нас также достаточно мифов. К примеру, в России мало кто из обывателей и даже экспертов знает, что в Китае фактически нет военного призыва. Если бы он был, с ним бы просто не справилась экономика – военный бюджет стал бы астрономическим. А это значит, что огромные массы населения вообще не знакомы с военным делом и в случае чего просто не смогут разобрать-собрать автомат или даже ходить строем, не говоря уже об управлении сложной, современной техникой. В армию же идёт, прежде всего, малообразованная сельская молодёжь, не способная найти достойного заработка на селе. То есть современные китайские солдаты - это в первую очередь наёмники, ищущие в армии хороший заработок, социальные гарантии, а также льготы, которые можно получить после военной службы, а отнюдь не фанатики «китайского гегемонизма».

Пугающе звучат слова о том, что «китайская армия – самая большая в мире». Это действительно так. Но мало кто обращает внимание на то, что Народно-освободительная армия Китая (НОАК) уже несколько лет последовательно сокращается, а не увеличивается, что тоже не является признаком подготовки к большой войне. При этом в Интернете и «жёлтой прессе» можно встретить данные о том, что китайская армия составляет, чуть ли не 150 млн. человек. Такая цифра действительно напугает кого угодно. Как минимум, «знатоки» сходятся на цифре в 5 миллионов. Однако на самом деле в начале 2006 года НОАК, после двухлетней программы сокращения, насчитывает примерно 2,3 млн. человек.

Для сравнения российская армия насчитывает 1,1 млн. человек. Величины в принципе сопоставимые, учитывая тот факт, что население РФ менее 150 млн., а численность населения Китая приближается к отметке в полтора миллиарда человек (1,3 млрд.).

К слову сказать, в данном случае речь как раз идёт о непосредственной борьбе за жизненное пространство. Опасения россиян по поводу китайской экспансии чаще всего аргументируются одним, казалось бы, безупречным аргументом – их так много, что им уже негде жить и поэтому они зарятся на нашу землю. В этом, конечно, есть доля правды, но не всё так примитивно. Дело в том, что в самом Китае ещё масса неосвоенных территорий (в первую очередь на западе и северо-западе страны). Вот их освоением и занимаются китайские солдаты.

В этом смысле весьма показательным является тот факт, что, к примеру, именно НОАК сейчас отвечает за программу озеленения пустынных и полупустынных территорий Китая. Проще говоря, целые полки китайских солдат занимаются посадкой и окучиванием деревьев и кустарников. Вообще, необходимо учитывать тот факт, что в составе китайской армии, по старой тоталитарной традиции, значительную часть составляют фактически нестроевые подразделения, занятые в первую очередь хозяйственными функциями. Проще говоря, разного рода стройбат. Помимо этого, значительная часть вооружённых сил ориентирована и на поддержание внутреннего порядка в стране. При таком населении это весьма актуальная задача. А в случае чрезвычайной ситуации большой внешней войны она станет ещё актуальнее.

Так что пока китайская военная программа не напоминает подготовку к большому завоевательному походу. Скорее цели и задачи модернизации китайской армии в чём-то схожи с российской. НОАК должна быть готовой в первую очередь обеспечить эффективное отражение внешнего нападения. Это особенно актуально в условиях развития военной активности США, которую мы наблюдаем последние 15 лет. Стоит напомнить, что фактически на протяжении всего этого периода американцы почти постоянно воевали за пределами своей территории, заодно вовлекая в боевые действия своих союзников. По мере развития американской активности (вспомним «цветные революции») в Китае могут нарастать и внутренние угрозы, подавить которые также должна быть способной китайская армия.

Что же касается готовности к внешним операциям, то, судя по всему, пока речь идёт о подготовке НОАК к тому, чтобы быть потенциально способной проводить эффективные и быстрые, но достаточно локальные военные акции. К примеру, такие, как захват Тайваня.

Конечно, всё это не является поводом для расслабления. Тем более это не является гарантией того, что где-нибудь в китайских штабах не лежат секретные планы вторжения в Россию. Но такие или подобные таким планы на всякий случай лежат в штабах большинства более или менее крупных держав мира. Как советовали нам мудрые предки – «порох надо держать сухим», а «ухо востро». И одним из главных аргументов в любом подобном деле для России остаётся ядерное оружие. Для густонаселённого Китая даже ограниченный ядерный удар станет подлинной катастрофой.

В этом смысле Россия находится в более выгодном положении. Пока наши ядерные силы, как и противоракетная оборона, значительно мощнее и совершеннее китайских. При этом наши жизненные центры и наиболее густонаселённые районы находятся гораздо дальше от китайской границы, нежели китайские крупные города от российской. Это означает, что, кроме того, что ракет у нас больше и они лучше, их подлётное время меньше, чем у китайских. Всё это сохраняет военное преимущество России, даже несмотря на массу объективных проблем в армии и военно-промышленном комплексе. Продажа китайцам даже самых новейших Су-30 на данную ситуацию радикально повлиять не в состоянии. Всё это, несомненно, осознают и китайские военные.

Экономика

Чаще всего в дополнение к обоснованию страхов перед китайской угрозой добавляют показатели высоких темпов роста китайской экономики. Да, в самом деле, китайская экономика растёт быстро. Заметно быстрее, чем российская или экономики западных стран. С каждым годом Китай становится серьёзным игроком во всё большем количестве отраслей экономики. То, что ещё не так давно закупалось, теперь производится самостоятельно, а то и вовсю продаётся на экспорт. Конечно, передовые позиции занимает ширпотреб и, в первую очередь, одежда и обувь, но чем дальше, тем больше китайцы начинают захватывать и другие рынки, что очень тревожит их конкурентов во всех уголках планеты.

Всё это верно, но почему это должно так пугать именно Россию? Почему нас так не пугает экономический рост в США, странах Евросоюза, Японии или Турции, многие из которых в прошлом не раз и не два нападали на Россию? Или в Индии, население которой также перевалило за миллиард, которому также становится тесно в национальным границах? Конечно, есть простая логика – чем сильнее экономика, тем сильнее армия и экспансионистский потенциал страны. Однако это достаточно примитивный подход, так как в этом случае больше всего в мире надо бояться как раз американцев. Кроме того, есть и другая логика – чем сильнее экономика, тем больше рабочих мест внутри страны и меньше потребности искать работу за рубежом.

Однако представляется, что в этих опасениях немалую долю составляет не трезвый расчёт, а идеологическая предвзятость. Во-первых, совершенно очевидно, что главным запевалой антикитайской песни являются США. Именно американцы все последние годы пытаются внушить всему миру, что Китай потенциально опасен и становится опаснее год от года. Именно из Америки исходят самые мощные сигналы (в виде заявлений, аналитических докладов и пиар-акций) по поводу роста китайской угрозы не только Западу, но в перспективе чуть ли не всему миру.

В этом, конечно, есть немалая доля реальной озабоченности. Но помимо этого есть, несомненно, и стремление манипулировать этой темой в своих узкокорыстных интересах. Не внедряясь в детали, которых множество, можно сказать, к примеру, что на внутриполитическом рынке тема китайской угрозы частично заменила угрозу советскую, которая долгие годы прекрасно работала на консолидацию американского общества (всё-таки без внешнего врага никто обойтись не может) и поддержку внешней политики Белого дома. Заодно советская угроза (что, возможно, самое главное) способствовала непрерывному росту военных бюджетов (то есть обеспечивала интересы военно-промышленного комплекса). Конечно, китайская угроза пока не может сравниться по степени эффективности с советской, но она встраивается в новый, более многогранный, нежели советская угроза, образ внешнего врага Америки, наряду с международным терроризмом и другими угрозами.

Внешнеполитических целей подобной манипуляции также немало. Одна из них, например, это покрепче пристегнуть к себе (и в политическом, и в экономическом, и в военном плане) различных союзников и партнёров – начиная от Евросоюза и до Тихоокеанского региона. Внушить им, что без сверхмощной Америки, контролирующей весь мир, быть им точно рабами китайской гегемонии уже в ближайшей исторической перспективе. Есть причины и экономического свойства (лоббирование интересов собственных компаний, ограничение китайского экспорта на Запад и т.д.), и многие другие.

Несомненно, используют американцы эту тему и для воздействия на Россию, благо наши правители последних 20-ти лет взяли за обыкновение чутко прислушиваться ко всем сигналам из Вашингтона. Это было наглядно показано на примере недавней сделки по поводу поставки наших углеводородов в Китай. Запад был явно недоволен и встревожен. Оно и понятно – Россия, находя новых покупателей своего сырья, становится более независимой в своих отношениях с Западом, а Китай получает дополнительный стимул для развития. Ни то, ни другое не греет душу западным политикам.

Во-вторых, присутствует здесь и момент обиды за свои либерально-рыночные теории, которые якобы являются универсальным и непреложным законом человеческого прогресса. Это уже касается не только американцев или европейцев, но и нашей новой элиты. В самом деле, ведь опыт Китая, по сути, доказывает, что к вожделенному процветанию дорога вовсе не обязательно должна лежать через безоговорочное принятие западных цивилизационных ценностей, а в нашем случае ещё и через крайне болезненный период революционного слома старого режима, сопровождаемого тяжелейшим социально-экономическим кризисом, локальными военными конфликтами и расцветом криминала. Обидно.

Отсюда, кстати, в основном и растут ноги у всевозможной критики китайских реформ. Китайский успех просто режет глаз тем, кто уверял в своё время, что альтернативы развалу СССР и шоковой терапии не было и нет. Теперь надо строго научно доказать, что никогда и не будет. Вот и выискивают разные эксперты и экономисты соринки в узком китайском глазу, предпочитая не обращать внимание на брёвна в своём. В итоге получается некий парадокс – с одной стороны, говорят о неудержимом китайском росте и китайской угрозе с явным и умышленным преувеличением, предрекая чуть ли не близкий и неизбежный конец света, а с другой стороны, прогнозируют такой же неизбежный крах (или, как минимум, кризис) китайской модели.

Тем временем истина, видимо, лежит, как всегда, где-то посередине. Китай действительно развивается очень динамично. Куда там американцам с их наполовину виртуальной и больной гигантским дефицитом экономикой. Но в то же время за кулисами витрины китайской жизни – Шанхая, Пекина, Гуанчжоу – остаётся масса проблем. Одна из острейших – огромный дисбаланс в развитии разных территорий. На фоне безумного взлёта отдельных центров значительное количество территорий и населения (в первую очередь в Западном Китае) живут, мягко говоря, очень непростой жизнью. В ряде случаев речь идёт о крайней бедности отдельных провинций и регионов, а также откровенной нищете значительной части населения.

Недаром в армию людей набирают по достаточно большому конкурсу. Претенденты в основном молодые люди из сельскохозяйственных провинций, где работы с каждым годом всё меньше и меньше. Такая же острая проблема и массовая миграция сельского населения в города, а также огромный разрыв в доходах населения. Последнюю проблему (разрыв в доходах) сами китайцы не так давно признали на официальном уровне, как одну из основных угроз внутренней стабильности государства в ближайшие десятилетия.

Преодолеть все эти сложности будет очень непросто, учитывая то, что именно на развитие отдельных центров и свободных экономических зон фактически и была сделана ставка во все предыдущие годы. А не преодолеть, значит, в перспективе действительно поставить под вопрос политическую стабильность в стране. Так что китайцам есть, чем заняться, помимо подготовки всемирной «жёлтой» экспансии. Хотя, надо признать, что теоретически именно такая экспансия могла бы стать выходом для тех масс людей, которых уже не смогут вместить сверкающие города. Это надо учитывать, но, как уже говорилось выше, пока нет признаков того, чтобы такая политика проводилась на государственном уровне именно по отношению к России (остальные нас должны волновать в значительно меньшей степени).

Несколько преувеличенной представляется и финансово-промышленная мощь Китая. Да, юань укрепляется, и китайцы поддерживают идею введения азиатского экю. Но всё-таки в промышленности в основном пока речь идёт о лицензионных сборочных производствах и текстильной промышленности. Именно они по-прежнему остаются лицом китайского экспорта. При этом, по некоторым данным с лицензионной сборки, а также со многих других производств, расположенных в свободных экономических зонах, государство на самом деле получает всего лишь 8% от общей прибыли. Кстати, сейчас как раз отмечается некоторое замедление темпов роста китайской экономики, которое по прогнозам может продлиться два–три года.

Но самое главное, что в данном случае мы уже точно ничего поделать с китайским ростом не можем. Отказ сотрудничать с Китаем (скажем, не продавать ему наши нефть и газ) не станет для китайцев непреодолимым препятствием. Ведь всё, чего они достигли в последние годы, они достигли, в общем-то, без нашей помощи (хотя и на базе экономики, в 40-60-х годах создававшейся при мощной поддержке СССР). Проживут как-нибудь и дальше. А вот мы, «по совету друзей», можем потерять перспективный рынок. Говорить же о том, что этот рост направлен против кого-то, при наличии массы проблем, включая бедность в самом Китае, просто абсурдно. С таким же успехом можно утверждать, что и наши попытки реанимировать свою экономику - это недружелюбный акт в отношении наших соседей. Впрочем, находятся и те, кто утверждает именно так.

Китайский урок

В итоге стоит заметить, что адекватного образа Китая даже в нашем экспертном сообществе, не говоря уже об общественном мнении, пока нет. Китай по-прежнему остаётся для многих чем-то далёким, очень жёлтым и пугающим, несмотря на то, что это наш сосед. Это порождает множество мифов. Изменить положение дел можно, только больше и объективнее изучая Китай, развивая двусторонние отношения. Кстати, добрососедские отношения автоматически станут и сдерживающим фактором для тех сил в Китае (если таковые существуют), которые могут вынашивать недружественные планы в отношении России.

Нет сомнений, что некоторые тенденции в российско-китайских отношениях могут вызывать законные опасения. Однако чаще всего мяч находится на нашей стороне, как, например, в случае с проблемой мигрантов, регулирование которой почти полностью зависит от политической воли именно наших властей. Конечно, не стоит дожидаться того момента, когда мы уже будем связаны в принятии решений по данному вопросу жёстким мнением китайской стороны.

Да, Россия действительно конкурирует с Китаем в различных сферах экономики. Существуют элементы скрытого соперничества и во внешней политике – в первую очередь речь идёт о попытках китайцев качественно усилить своё влияние в постсоветской Средней Азии, которой Пекин в последнее время интересуется очень активно. Впрочем, и здесь пенять приходится только на себя - природа не терпит пустоты, и если мы откуда-то уходим, туда неизбежно приходят другие.

В то же время необходимо признать, что проблема комплексной китайской угрозы зачастую подаётся в заметно преувеличенном и демонизированном виде. Причём делается это (вольно или невольно) в том числе с подачи западных политиков, учёных, журналистов. Даже если Китай действительно является главным конкурентом, или даже врагом Запада в 21-м веке (что также спорно), для России это ещё не повод для того, чтобы занимать в отношениях с Китаем глухую оборону.

У китайцев объективно есть чему поучиться. Вместо того чтобы пугать друг друга китайским нашествием, прикрываясь западными учебниками по рыночной экономике, лучше бы присмотреться к их позитивному опыту умелого сочетания государственных интересов, социальных гарантий и частной инициативы, при одновременном сохранении политической стабильности в весьма неоднородной стране с населением почти в полтора миллиарда человек, гораздо меньшей территорией и значительно более скудными ресурсами. Это должно быть особенно поучительно для тех наших политиков и экспертов, которые, зачастую оправдывая все те беды и проблемы, которые случились с нами в последние 20 лет, говорят о том, что главное в жизни - это экономика, успех и эффективность, ради которых нужны жертвы. Именно в смысле экономики доморощенная китайская модель реформ даёт сто очков вперёд модели российской, построенной в соответствии с рекомендациями западных консультантов.

Стоит присмотреться и к тому, как китайцы отстаивают свои национальные интересы, несмотря на то, что по этому поводу говорят на Западе или где-то ещё. Как они умеют и хотят оставаться в первую очередь китайцами, не стремясь стать «как европейцы» или «как американцы», не разлагая собственную идентичность в угоду конъюнктуре. Они понимают, что все их достижения лишатся смысла, если китайцы перестанут быть китайцами, а страна утратит суверенитет. Вне всякого сомнения, это один из секретов их нынешнего успеха и долголетия китайской цивилизации как таковой.

Это помогает им быть хорошими стратегами и в долгосрочной перспективе обыгрывать тех, кто живёт сиюминутными «разводками» и стремлением сорвать лёгкую прибыль, не думая о будущем. Сам факт того, что китайская цивилизация существует тысячелетиями, в то время как многие другие стёрты с лица земли, это огромный успех. Стремление западной цивилизации, к которой мы так жаждем примкнуть, пожирать жизнь кусками здесь и сейчас, в перспективе может стать залогом её гибели. Недаром одна известная китайская пословица гласит – «если долго сидеть на берегу реки, то рано или поздно перед тобой проплывёт труп твоего врага».

Всё, к чему прикасаются китайцы, становится китайским, в отличие от России, которую уже долгие годы элита пытается сделать как можно менее русской, оправдывая это необходимостью прогресса и достижения тактических успехов. Если нам чего-то и стоит опасаться, так это именно того, что китайцы не теряют своей идентичности на протяжении веков. Они дружат с вечностью. В этом и есть главная китайская угроза и главный урок, который Китай преподносит и России, и всему миру.

Сергей Михеев – заместитель генерального директора Центра политических технологий

Версия для печати