02.08.2006 | Сергей Маркедонов

Абхазия накануне больших испытаний

На Южном Кавказе происходит «перезагрузка» этнополитических конфликтов. Этот процесс, запущенный весной-летом 2004 года в Южной Осетии, сегодня получает новые импульсы. Статус-кво в зонах «замороженных конфликтов», столь рьяно критикуемый Грузией, на сегодняшний день фактически нарушен и в Южной Осетии, и в Абхазии. Летом 2006 года Абхазия во многом повторила путь Южной Осетии двухлетней давности.

В 2004 году официальный Тбилиси, пойдя на нарушение режима Дагомысских соглашений 1992 года и предприняв «кавалерийскую атаку» на Цхинвали, ликвидировал сложившееся статус-кво и отбросил процесс мирного урегулирования к точке июня 1992 года, то есть к периоду «прекращения огня». Все позитивные наработки конфликтного урегулирования были в одно мгновенье разрушены. С этого момента периодическое «возобновление огня», провокации, обстрелы, теракты, похищения людей, двусторонняя информационная война стали политической реальностью «замороженного» грузино-осетинского конфликта. Хотя его «разморозка» и не приняла на сегодняшний день необратимого характера, конфликт вышел за рамки статус-кво. С 2004 года Южная Осетия проверяется на прочность в военном и в политическом плане.

Спустя два года режим статус-кво нарушен и в зоне грузино-абхазского конфликта, противостояния, имеющего для Грузии принципиальное значение. В данном случае речь идет вовсе не об одностороннем нарушении Грузией каких-либо договоренностей, что фиксирует не только руководство непризнанной Абхазии и российский МИД, но и гораздо более «нейтральные» ооновские наблюдатели. Кодорская операция Тбилиси- это попытка кардинальным образом изменить политическую ситуацию в «мятежной Абхазии», создать прецедент для более серьезных трансформаций в зонах «замороженных конфликтов» на постоветском пространстве. Не зря опыт Грузии стал предметом серьезного изучения в Азербайджане.

Член Политического Совета азербайджанской «партии власти» «Ени Азербайджан» («Новый Азербайджан»), депутат Милли Меджлиса Айдын Мирзазаде так отреагировал на проведение «антикриминальной операции» в Кодорском ущелье: «Во-первых, у официальной Грузии не было никакого контроля на территории Абхазии. Государственность в первую очередь требовала контроля центрального правительства. Я считаю нормальным процессом взятие под контроль этой территории путем проведения военных операций грузинской армией. Это в то же время является хорошим предупреждением силам, заинтересованным в расколе Грузии». На вопрос же о том, готов ли Баку к реализации «кодорского сценария» по отношению к Нагорному Карабаху, Мирзазаде без тени сомнения заявил: «Hе только может, а может даже провести еще более значительную операцию, чем эта. Hа это Азербайджан имеет возможность и право. Азербайджан ведет напряженную борьбу за возвращение оккупированных земель. Все ресурсы государства направлены на это. Сегодня официальный Баку в основном отдает предпочтение переговорам. Минская группа ОБСЕ, занимающаяся этим вопросом, может оказать поддержку Азербайджану в обеспечении суверенности над этими землями». Таким образом, события в Кодорском ущелье по сути своей становятся серьезным политическим прецедентом.

Этот прецедент будет иметь гораздо большее значение, чем попытка «разморозить» грузино-осетинский конфликт. Грузино-абхазское противостояние для официального Тбилиси – это во многом вопрос о состоятельности постсоветской Грузии. По крайней мере, так эту ситуацию воспринимают в Тбилиси. По этому вопросу между «партией войны» и либеральными экспертами (Гия Нодия, Михаил Дарчиашвили, Александр Рондели) существует консенсус. Борьба Грузии за независимость в конце 1980-х гг. была зарифмована с борьбой Абхазии за самоопределение. События 9 апреля 1989 года, ставшие «осевым временем» новейшей грузинской истории, были не столько антикоммунистической и антиимперской, сколько антиабхазской акцией, реакцией на Лыхненский сход марта 1989 года, потребовавший выхода тогдашней Абхазской АССР из-под юрисдикции Грузии. Грузинская государственность рождалась в борьбе за сохранение «своей Абхазии». Не демократия определяла (и до сих пор определяет) грузинское «Риссорджименто». Смыслом последнего является сохранение Грузинской ССР без контроля со стороны союзного центра и партийного аппарата. Именно поэтому «кодорская операция» не стала исключительно военно-полицейским мероприятием. В отличие от Южной Осетии грузинское проникновение в Абхазию (пусть пока еще только в Абхазскую Сванетию) стало политической акцией. В данном случае речь идет о принципиальном изменении характера работы так называемого «Абхазского правительства в изгнании». В последние дни многие СМИ и информационные агентства сообщили о формировании такого правительства. Между тем прогрузинское «Правительство Абхазии» существовало с момента грузино-абхазского вооруженного противоборства в 1992-1993 гг., а после утраты юрисдикции над абхазской территорией функционировало в Тбилиси, равно как и «абхазская фракция» в грузинском парламенте.

Тот факт, что «абхазские» правительство и группа депутатов являются этнически грузинскими (за исключением Ады Маршания, позиционирующей себя как этническую абхазку, но не имеющую никакого политического влияния в самой Абхазии), в Тбилиси никого не шокировало. Деятельность такой структуры в Тбилиси не была сколько-нибудь эффективной. Она долгое время пыталась «приватизировать» проблему грузинских беженцев из Абхазии, однако в среде самих беженцев сформировалось отношение к «эмигрантскому правительству» как к синекуре. В самом деле, реально повлиять на судьбу жертв грузино-абхазской войны «правительство в изгнании» не могло и вряд ли сможет. Во-первых, потому что этот орган не является самостоятельной структурой. Это всего лишь «абхазское министерство» правительства Грузии, не обладающее собственными политическими и финансовыми ресурсами. В значительной степени, это – пиаровская структура, ориентированная на западное общественное мнение, плохо разбирающееся в отличиях между абхазами и грузинами. Во-вторых, никакого реального влияния в Абхазии «абхазское правительство» не имело и не имеет. Внутри абхазского общества нет «групп влияния» этого правительства.

Сегодня многие политики и журналисты в Абхазии задаются вопросом: «А как в реальности будет функционировать это правительство в Кодорском ущелье?» Говоря об Абхазской Сванетии, надо отчетливо представлять себе, что хотя эта территория и находится «в трех часах ходьбы от Сухуми» (как сказал Михаил Саакашвили), но, начиная с октября и до наступления лета, она является по большей части недоступной для остального мира. В начале октября 1993 года многие грузинские беженцы уже почувствовали эту истину на собственном опыте. Отступая из Абхазии, они стали жертвами не абхазских сепаратистов и не российских войск, а сванов, основательно поживившихся добром грузинских жителей Абхазии. Лишившись одежды, многие из них просто замерзли в Кодорском ущелье. Подчеркну еще раз. Речь идет о начале октября, времени, когда в Сухуми (которое в трех часах ходьбы от пресловутого ущелья) и в Гагре (это немного дальше) можно купаться в водах синего Черного моря. В это же время в ущелье можно замерзнуть от переохлаждения.

В Кодорском ущелье отсутствует развитая (скорее, мало-мальски приемлемая) социальная и транспортная инфраструктура. Зато там присутствует сванское население. Оно не просто плохо инкорпорировано в грузинский социум, но и живет в архаичных «структурах повседневности», не признавая формальных институтов и государственно-правовых установлений (о чем справедливо пишут упомянутые Гия Нодия и Михаил Дарчиашвили). Даже в советский период Абхазская Сванетия представляла собой «заповедную зону» от «социалистической законности» и серьезного воздействия власти на социальные процессы. Кодорское ущелье - это регион с ограниченными ресурсами. При этом речь идет просто о ресурсах выживания (жилище, пища, одежда). Поэтому наличие здесь какой-либо властной структуры, а также военных формирований может рассматриваться как временная мера. Размещать в Кодори значительные воинские контингенты, технику и органы власти, способные что-то реально контролировать и на что-то реально влиять, не представляется сколько-нибудь эффективной мерой. Они просто «съедят» ущелье в прямом смысле этого слова.

Значит, логично предположить, что за «антикриминальной операцией» в ущелье Тбилиси планирует новые военно-политические инициативы. Наивно считать, что из всех возможных вариантов грузинское руководство выберет полуголодное и холодное существование в ущелье. Сегодня у Тбилиси есть определенный коридор возможностей для продолжения «кодорского дебюта». Вариант первый. Михаил Саакашвили, сделавший своим главным козырем «собирание земель», уже долго ничего не собирал. После Аджарии и «антикриминальной операции» в Грузинской Сванетии в 2004 году президент Грузии не имел сколько-нибудь значимых успехов. Сегодня он может объявить о новом политическом успехе, заделе на будущее присоединение Абхазии. За этим последует вывод грузинских частей из ущелья, а «правительство в изгнании» будет работать в Кодори «наездами».

Вариант второй. Грузинский лидер и тбилисская «партия войны» двинут войска в противоположную сторону, поскольку их «простой» чреват и для них самих, и для жителей ущелья. Однако этот вариант опасен для самой Грузии. Более того, он грозит и самому режиму Саакашивили. Уже сегодня руководство Абхазии предпринимает все подготовительные меры к развитию событий по второму варианту. Президент Сергей Багапш уже провел «консультации» с кабардинскими добровольцами, которые в реальности (в отличие от пиарившихся на войне чеченцев) сыграли значительную роль в событиях 1992-1993 гг., представителями адыго-абхазской диаспоры. И хотя внутри абхазской элиты и в массовом сознании присутствуют «шапкозакидательские настроения», многие политики и военные призывают серьезно подойти к попыткам Тбилиси взять реванш за 1993 год. «Мы не сомневаемся в нашей победе, но для нас главное - ее цена, вопрос о сохранении людей». Такое мнение высказал автору статьи представитель президентской администрации Абхазии.

И, наконец, третий вариант. Он, на наш взгляд, наиболее возможен. Сегодня Тбилиси, будучи вовлеченным в дестабилизацию обстановки в Южной Осетии, не рискнет вести полномасштабную «антисепаратистскую операцию» против Абхазии. Другой вопрос - начать дестабилизировать Абхазию, проверяя ее вооруженные формирования и политический класс на прочность. Своей информационной войной Саакашвили уже фактически сорвал курортный сезон в Абхазии. Даже визуально в 2006 году на абхазских курортах гораздо меньше отдыхающих, чем в прошлом и в 2004 годах. «Те, кто проплатили свой отдых вперед, приехали и приезжают. Гораздо сложнее с теми, кто не сделали предоплаты». Такое мнение высказал автору статьи представитель абхазских НПО. Для Абхазии вопрос о курортниках - это проблема не только привлечения дополнительных средств и проблема имиджа (Абхазия как мирный регион). В значительной степени это проблема безопасности республики.

Вторжение в республику с многочисленными отдыхающими - это, как минимум, гуманитарная агрессия, большие жертвы среди населения, никоим образом не вовлеченного в конфликт. Этот шаг может иметь для Грузии роковые последствия, поставив режим Саакашвили на одну доску с балканскими «чистильщиками территории». Тогда прощай НАТО и европейские перспективы. В определенном смысле курортники в Абхазии - это миротворцы и гаранты стабильности не меньше, чем северо-кавказские добровольцы. Таким образом, сегодня Саакашвили начинает дестабилизировать Абхазию. Вполне возможно, уже в ближайшее время он объявит о невозможности вести переговоры с «агрессивными сепаратистами» и будет довольствоваться переговорами с «правительством в изгнании». Другой вариант - это отказ от переговоров в формате Тбилиси-Сухуми и перевод его в формат Кодори-Сухуми, то есть два региональных (с точки зрения Грузии) правительства будут вести переговоры.

В любом случае, с этого времени для Абхазии начинается пора тяжелых испытаний. Статус-кво остался в прошлом. Впереди будет выдвижение неприемлемых условий, провокационные заявления и действия. Нельзя исключать и расширения военных провокаций, которые затронут не только Кодори, но и Гальский район. Однако этим Михаил Саакашвили будет сам разрушать имидж Грузии как мирной страны, подвергшейся аннексии. Именно в этом для Абхазии открывается шанс на изменение игры в свою пользу. Сегодня Сухуми нужны не апелляция к грозной России (воспринимаемой на Западе как имперская сила), не реакции на провокации Тбилиси по принципу «сам дурак», а позиционирование всей политики Тбилиси как неприкрытого военного реванша с намерениями «зачистить территорию». Именно это могло бы стать серьезным контраргументом Сухуми в борьбе за сохранение собственной непризнанной (пока еще) государственности.

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа

Версия для печати