09.12.2005 | Алексей Макаркин

РОССИЙСКИЕ МУСУЛЬМАНЕ, ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И ГОСУДАРСТВО

Конкурирующие между собой уже много лет мусульманские лидеры России, наконец, договорились по конкретному вопросу. Речь идет о резком неприятии книги Романа Силантьева "Новейшая история исламского сообщества России". Эта монография была воспринята как официозная позиция Русской православной церкви, так как ее автор является не только исследователем, но и сотрудником Отдела внешних церковных связей (ОВЦС) Московского Патриархата, возглавляемого одним из наиболее влиятельных православных иерархов, митрополитом Кириллом. Более того, Силантьев уже в течение четырех лет занимает пост исполнительного секретаря Межрелигиозного совета России, в котором представлены так называемые традиционные конфессии (православие, мусульманство, иудаизм, буддизм). Ни католиков, ни протестантов в этот "закрытый клуб" не допускают.

Православная церковь имеет жесткую иерархическую структуру, в рамках которой подчиненный испрашивает благословение практически на любое значимое действие у своего начальства. Неудивительно, что книга, в которой многие мусульманские лидеры были подвергнуты резкой критике - обвинялись в коррупции, некомпетентности, а то и психической неуравновешенности - вызвала сильнейшее раздражение в исламском сообществе. В результате обе мусульманские структуры, входящие в Межрелигиозный совет - Совет муфтиев России (СМР) и Центральное духовное управление мусульман России (ЦДУМ) - объявили о намерении рассмотреть вопрос о выходе из его рядов или приостановке своего членства в нем. Подобная формулировка напоминала ультиматум - требование к РПЦ однозначно дистанцироваться от книги. Мусульман де-факто поддержали и представители Федерации еврейских объединений России (ФЕОР), которая предложила провести экспертизу труда Силантьева.

Разумеется, мусульманские лидеры не собирались "объявлять войну" РПЦ - именно так был бы расценен их выход из Межрелигиозного совета. Их расчет основывался на том, что православной церкви не нужен скандал, который поставил бы под сомнение ее способность организовывать диалог традиционных конфессий. Расчет оправдался - ОВЦС официально дезавуировал позицию своего сотрудника. Зампред ОВЦС протоиерей Всеволод Чаплин специально заявил, что не раз "просил Силантьева помнить разницу между свободным публицистом и человеком, ответственным в церкви за межрелигиозные отношения". Сам Силантьев подал в отставку со своего поста в Межрелигиозном совете.

Казалось бы, конфликт исчерпан. Однако его обстоятельства, а также предшествующие ему события, свидетельствуют об изменении расстановки сил внутри российского мусульманского сообщества, а также о кризисе в отношениях между РПЦ и мусульманскими лидерами. Скандал вокруг книги Силантьева лишь позволил этому кризису выйти в публичное пространство. Есть основания полагать, что если бы не этот очевидный "раздражитель", то нашелся бы другой, чуть позже.

Конкуренция мусульманских лидеров и РПЦ

В отличие от РПЦ, мусульмане на территории СССР никогда не подчинялись единому лидеру - существовало четыре духовных управления, в ведении одного из которых находились верующие, жившие на территории РСФСР. Понятно, что государству всегда удобнее иметь дело с одним "полномочным представителем" сообщества: поэтому в советское время имели место планы избрания главного муфтия советских мусульман (эту роль партийные и государственные органы готовили среднеазиатскому муфтию). Однако эти планы так и не были реализованы из-за опасений дестабилизировать ситуацию внутри лояльного государству мусульманского сообщества. Отметим, что ислам, в отличие от католицизма или православия, вообще никогда не существовало жесткой иерархии духовенства.

Кстати, в последние годы время от времени подобная идея вновь подвергается обсуждению: например, ее поддерживал покойный президент Чечни, ранее бывший муфтием республики, Ахмад Кадыров, единственный мусульманский лидер, имевший регулярный прямой выход на президента страны. Однако такая перспектива выглядит достаточно сомнительной из-за сохраняющегося плюрализма юрисдикций. При этом отличие от "советской" модели состоит в том, что основное разделение между мусульманами проходит не по географическому принципу (хотя и он остается - кавказские мусульмане предпочитают автономизироваться от татарских про происхождению официальных лидеров), а в соответствие с лояльностью конкретному духовно-административному руководителю - главе ЦДУМ Талгату Таджуддину или председателю СМР Равилю Гайнутдину.

Таджуддин возглавил российских мусульман еще в 1980 году - вскоре после своего возвращения из Египта, где он, один из немногих советских граждан, получил высшее духовное образование в знаменитом университете Аль-Азхар. В 1992 году он получил только что введенный сан верховного муфтия России. Однако это решение оспорила значительная часть верующих, лидером которых стал настоятель Московской соборной мечети Гайнутдин, который создал альтернативную структуру - СМР. Сторонники Гайнутдина обвинили Таджуддина в сотрудничестве с органами советской власти и личных прегрешениях. В свою очередь, приверженцы Таджуддина обвиняют своих оппонентов в самочинии и сочувствии к ваххабизму (в наше время это весьма опасное обвинение с возможными политическими последствиями).

И государство, и РПЦ официально не отдают предпочтения ни одной из конкурирующих фракций. Однако симпатии православной церкви, особенно в последние годы, были явно на стороне Таджуддина, что неудивительно. Сторонники Таджуддина крайне осторожно относятся к миссионерской деятельности вне регионов, где ислам имеет традиционное влияние (в одном из интервью он даже заявил, что "массовые обращения вызывают тревогу"). Даже резиденция Таджуддина находится в Уфе, а не в Москве. Таким образом, его сторонники претендуют лишь на региональное влияние, де-факто отказываясь от серьезной конкуренции с РПЦ. Свою "религиозную политику" ЦДУМ, по крайней мере, до последнего времени синхронизировал с приоритетами РПЦ. Наиболее яркий пример - поддержка одного из наиболее значимых проектов православной церкви - введения в учебную программу средней школы "Основ православной культуры" (видоизмененного Закона Божьего), что до сих пор не удается РПЦ, несмотря на активные лоббистские усилия.

В то же время Гайнутдин проводит прямо противоположный курс. Он и его соратники значительное внимание уделяют миссионерской деятельности, в том числе в Москве. Как вызов РПЦ расценила вхождение в состав окружения Гайнутдина бывшего православного священника Вячеслава Полосина, перешедшего в ислам и принявшего имя Али. Полосин стал сопредседателем информационно-аналитического центра СМР и в 2000 году возглавил религиозную организацию русских мусульман "Прямой путь" (ее сопредседателем является автор переложения Корана на русский язык Иман Валерия Порохова), которая имеет явно миссионерский характер.

Еще большее неприятие в православных кругах вызывает амбициозная программа строительства мечетей в Москве, на территории которой РПЦ не намерена терпеть конкуренции не от других христиан, ни от "новых религиозных объединений" (которых православные авторы считают сектами), ни даже от других "традиционных" конфессий. "В каждом из десяти административных округов города должно быть по одной мечети, чтобы вместить всех мусульман, проживающих в Москве", - говорит Гайнутдин. Подобные планы представляются вполне реальными с учетом позитивных многолетних отношений, сложившихся у Гайнутдина с московскими властями. Не случайно, что против этого проекта резко выступил Союз православных граждан, который считается структурой, близкой к священноначалию РПЦ в целом и к владыке Кириллу в частности - в том числе жесткое заявление было сделано этой организацией во время избирательной кампании в Мосгордуму.

Кроме того, Гайнутдин дистанцируется от позиции РПЦ в ряде принципиальных вопросов. Например, он выступил с критикой идеи преподавания в школе "Основ православной культуры", сблизившись в этом отношении с католическим архиепископом Тадеушем Кондрусевичем. Отметим также, что в ноябре нынешнего года СМР совместно с католической архиепархией в Москве и рядом других структур провел конференцию "Ислам и христианство: на пути к диалогу", в которой приняли участие Гайнутдин и Кондрусевич. Причем последний использовал "площадку" конференции для того, чтобы выступить за расширение состава Межрелигиозного совета России (явно за счет католиков) и посетовать на то, что в Общественной палате недостаточно представлены религиозные организации: нетрудно догадаться, что именно РПЦ не устраивало представительство католиков в этом органе.

Сближение Гайнутдина с Кондрусевичем вызывает неприятие со стороны РПЦ не только из-за самого факта создания ситуативной коалиции между мусульманским и католическим деятелями, что ставит под сомнение функционирование "единого фронта" традиционных конфессий, выступающего против "прозелитизма" со стороны других религиозных объединений (ради чего и создавался Межрелигиозный совет). Ситуацию осложняет тот факт, что в РПЦ Кондрусевича считают проводником негативного по отношению к России польского влияния и предпочитают выстраивать отношения напрямую с Ватиканом. Это приводит не только к институциональным, но и к личностным проблемам в общении. Для Гайнутдина же эти аргументы, очевидно, являются несущественными.

Таким образом, вплоть до нынешнего года РПЦ явно больше благоволила к Таджуддину. Однако сейчас ситуация несколько изменилась: в самом ЦДУМ произошли существенные изменения. Молодые муфтии, подчиненные Таджуддину, высказали претензии на лидерство. Весной нынешнего года был создан новый орган - исполком ЦДУМ, председателем которого стал муфтий Прикамья Мухаммедгали Хузин. Его аппаратным союзником выступил руководитель Совета улемов ЦДУМ Фарид Салман. Хузин и Салман ровесники - им по 36 лет, учились в светских университетах, вместе представляли Россию на конференции молодых исламских лидеров в Куала-Лумпуре. Насколько можно судить из сообщений СМИ, их не устраивали вторые роли при Таджуддине. Информированные "Новые известия" утверждают, что исполком ЦДУМ был создан не без участия Силантьева (а митрополит Кирилл направил поздравительную телеграмму Хузину, в которой пожелал ему успехов "в трудах по возрождению и укреплению исламских общин").

Похоже, что РПЦ скорректировала свои приоритеты: сохранив принципиальную ставку на приоритет отношений с ЦДУМ, она начала переориентацию с Таджуддина на молодых муфтиев, отличающихся большим динамизмом. Судя по всему, они выглядели более конкурентоспособными, чем Таджуддин, во взаимоотношениях с гайнутдиновским СМР. Тем более, что к настоящему времени отношения между государством и Таджуддином серьезно испортились (подробнее см. ниже), что стимулировала ЦДУМ к кадровому обновлению. Подобная схема управления оставляла за верховным муфтием лишь номинальные функции, лишая его административных рычагов.

Если принять эту версию, то выход книги Силантьева, в которой была помещена нелицеприятная информация как о деятелях СМР, так и о Таджуддине, вписывается в концепцию ставки на молодых муфтиев. Очевидно, что в этой комбинации был недооценен огромный аппаратный опыт Таджуддина, который использовал выход книги для того, чтобы показать, кто реально контролирует ЦДУМ. Заручившись поддержкой большинства своих соратников (которым, насколько можно судить, не слишком нравились амбиции "молодых" и слишком амбициозных религиозных деятелей), он не только выдвинул де-факто ультиматум РПЦ в связи с книгой Силантьева, но и совершил еще один, даже более важный шаг. Исполком ЦДУМ был распущен, что означает реванш Таджуддина и резкое падение влияния Хузина и Салмана. Разумеется, Гайнутдин тут же присоединился к позиции своего давнего оппонента, демонстрируя единство мусульманских лидеров в этом вопросе.

Таким образом, для РПЦ "мусульманское направление" деятельности представляется многоплановым. Православное священноначалие заинтересовано в том, чтобы мусульмане был "младшими партнерами" РПЦ, поддерживали ее в противостоянии с "нетрадиционными" конфессиями. Формат диалога церкви с государством, выбранный РПЦ и предусматривающий использование элитарного "клуба" традиционных конфессий в виде Межрелигиозного совета, означает обязательное согласование позиций его участников по ключевым вопросам - будь то религиозное образование в школах или отношение к католичеству. При этом подразумевается, что РПЦ как "церковь большинства" должна обладать правом формулировать основное содержание этих позиций.

Особо нежелательную роль для РПЦ играет миссионерская деятельность в русских регионах. Пока она носит весьма ограниченный характер, но православных беспокоит возможность как ее активизации, так и возникновения "моды на ислам", в том числе среди интеллигенции и образованной молодежи.

Муфтии и государство

Отношения между лидерами российских мусульман и государством носят противоречивый характер. При том, что и Таджуддин, и Гайнутдин полностью лояльны Кремлю, между ними идет конкуренция за роль приоритетного партнера государственной власти в исламском сообществе.

Если рассматривать расстановку сил в период президентства Владимира Путина, то первоначально успех способствовал Таджуддину. Именно он в 2000 году стал представителем мусульман в попечительском совете Национального военного фонда России (отметим, что от иудаистов в совет вошел близкий к Кремлю Берл Лазар, а не дистанцированный от федеральной власти Шаевич). В свою очередь, сторонники Таджуддина охотно идут навстречу пожеланиям власти. Так, сам верховный муфтий принял участие в деятельности близкой к власти политической партии "Евразия" Александра Дугина, что весьма необычно для религиозного деятеля такого ранга. Отметим также, что муфтий Хузин предложил для борьбы с террористами подвергать наказанию их родственников: по его мнению, они должны быть ограничены "во всех правах и привилегиях в части социального, пенсионного и иного обеспечения". Нетрудно заметить, что подобные инициативы сходны с предложениями, высказываемыми частью "силовиков".

Немаловажно, что Путин до весны 2003 года дважды посетил мечети, находящиеся в ведении ЦДУМ, тогда как к приверженцам Гайнутдина он так и не зашел (хотя они контролируют такие значимые религиозные объекты как Московская соборная мечеть и мемориальная мечеть на Поклонной горе). Вряд ли это можно считать случайностью. Впрочем, и Гайнутдин не был в "загоне" - так, он вместе со своим традиционным оппонентом является членом Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте. Заметим, однако, что членом этого совета является и Кондрусевич, так что нельзя говорить о том, что этот ранг обеспечивает привилегированные отношения с государством. Более того, речь не шла даже об иммунитете для "ближнего круга" Гайнутдина. Так, в ноябре 1999 года сотрудники ФСБ провели обыск на квартире сопредседателя СМР муфтия Нафигуллы Аширова - по сообщениям прессы, эта акция была связана с расследованием дела о взрывах домов в Москве.

Вспомним и сделанное в 2002 году заявление начальника Управления ФСБ по Москве и Московской области Виктора Захарова о том, что при столичных мечетях (находящихся, отметим, в ведении Гайнутдина) могли быть созданы учебные центры по пропаганде ваххабизма и вербовке боевиков. В связи с этим один из соратников Гайнутдина, имам-хатыб Мемориальной мечети на Поклонной горе Шамиль Аляутдинов, заявил, что попытка выставить мечети, в которые верующие приходят с целью поклонения Богу и совершенствования нравственности, в качестве пропагандистских центров экстремизма и неких командных пунктов боевиков, является "очередным издевательством" над мусульманами. Несколько раз в московских мечетях проводились "облавы" на подозреваемых в ваххабизме.

Однако в последнее время ситуация серьезно меняется. В мае 2003 года Путин не просто лично принял Гайнутдина (впервые это произошло еще в начале 2002 года), но сделал целый ряд комплиментов муфтию и его сторонникам, в частности: "Насколько мне известно, сегодня в Вашей мечети Вы проводите очень большую работу по воспитанию, в особенности - молодых людей, в духе служения нашему общему Отечеству". Таким образом, Гайнутдин получил от главы государства подтверждение своего патриотизма, оспариваемого конкурентами. В 2004 году к 45-летию со дня рождения Гайнутдин был награжден орденом Почета. А в нынешнем году он стал по "президентской" квоте членом Общественной палаты (ни Таджуддин, ни "молодые муфтии" в этот список не попали). С чем же связано подобное изменение приоритетов?

Во-первых, резкое неприятие российской власти вызвало необдуманное заявление Таджуддина, который после начала иракской войны объявил джихад США, не согласовав этот вопрос с государственными органами, которые никогда не допустили бы подобного "моветона". Данное заявление было сделано на митинге "Единой России" в Уфе, что еще более усилило его негативный эффект. Обращала на себя внимание и неадекватность поведения верховного муфтия, обнажившего в ходе митинга саблю. Последующие попытки исправить ситуацию - была обнародована фетва, в которой отсутствовало само понятие джихада, а шла речь об обличении политики американцев и содержался призыв не смотреть западные фильмы и оказывать гуманитарную помощь иракскому народу - ситуации не изменили. В Кремле явно стали больше прислушиваться к Гайнутдину.

Во-вторых, резкие нападки сторонников Таджуддина на ваххабизм оказались в диссонансе со стремлением России выстраивать позитивные отношения с Саудовской Аравией, в которой это направление в исламе является государственной религией. Отсюда и отказ от принятия федерального законодательства о запрете ваххабизма, и концентрация внимания на том, что террористы в России являются религиозными радикалами, которых не следует смешивать с благонамеренными саудовцами.

В-третьих, апелляция к сугубо запретительным мерам борьбы с религиозным радикализмом всегда доказывает свою несостоятельность: так это произошло и в России, где репрессивные акции не позволило предотвратить рост симпатий к этому явлению со стороны молодежи (что показали, в частности, недавние драматические события в Кабардино-Балкарии). Отсюда и стремление перейти к более длительной и сложной стратегии в отношении российских сторонников ваххабизма, о которой, в частности, говорил уже упомянутый имам Аляутдинов (семь лет проучившийся в Аль-Азхаре): "Да, проблема ваххабизма есть. Но кто эти люди? Молодежь 20-35 лет, выпускники обычных российских школ, прошедшие через девяносто первый и девяносто восьмой годы. В первом веке тоже существовало течение хариджитов, восставших против власти. Но халиф Али на вопрос "Уничтожить их?" ответил: "Нет. Они искренни, но не знают, что заблудшие". И в дальнейшей истории это течение исчезло. Их воспитали терпением". Само понятие "ереси" в исламе существенно отличается от христианского - мусульманские теологи более толерантны к инакомыслящим в собственных рядах - отсюда, к примеру, и разделение на четыре основных течения (мазхаба), каждое из которых имеет большое количество сторонников.

В-четвертых, Гайнутдину удалось привлечь внимание власти к различным проектам, инициированным его структурой. Это и "Основные положения социальной программы российских мусульман" (документ, претендующий на альтернативность в отношении Социальной доктрины РПЦ - предмет гордости владыки Кирилла), и система контактов со "знаковыми" государственными деятелями стран Востока, и разветвленная структура учебных заведений.

Таким образом, приоритеты государства и православной церкви в "исламском вопросе" существенно разошлись. РПЦ заинтересована в максимально управляемом лояльном партнере в мусульманском сообществе России, который не будет для нее сколько-нибудь серьезным конкурентом, принципиально признав ее главенство и отказавшись от миссионерской деятельности среди русского населения. Государство же отдает приоритет более эффективной организации, подчеркивающей свою лояльность власти и готовой предложить ей большее количество ресурсов. В этой ситуации церковь не может рассчитывать на господдержку в своих отношениях с конкурирующими исламскими группами, что препятствует реализации ее планов по сдерживанию одних из них и протежированию другим. Неудивительно, что в осложнившейся ситуации и возникают казусы, подобные тому, который произошел с книгой Силантьева.

Версия для печати