23.08.2006

Брежневская матрица путинского режима

Описывая особенности политического режима, сложившегося при президенте Путине, российские аналитики часто говорят о влиянии на российскую политику различных центров силы во власти - экономических, чиновничьих, региональных. Эти центры силы составляют очень узкую, но максимально влиятельную прослойку общества, которую и называют "элитой". Когда и при каких условиях формировались российские элиты? Проходит ли их ротация? По каким векторам должна произойти (и должна ли) смена элит в России? С "Политком.Ру" беседует лидер Республиканской партии России, депутат Государственной Думы Владимир Рыжков:

- В чем состоит основное отличие политической элиты 90-х годов от пришедшей им на смену «путинской» элиты?

- Нет никакого разрыва между элитами девяностых и нынешними. Люди, которые определяли политику и тогда, и сегодня, на 90 процентов одни и те же люди. И в Госдуме, и в правительстве, и в политических партиях, и в крупном бизнесе новостей в этом смысле очень мало. То есть перемены на персональном уровне есть, но они крайне незначительны. Основной корпус политического класса остался неизменным. Просто те, кто руководят страной, кардинально изменили подход и политический курс.

Причем я предпочитаю не употреблять в этом случае слова «элита», поскольку уверен, что к этому понятию применим еще и качественный критерий, которому большинство представителей нашего политического класса не удовлетворяют.

- В чем тогда заключаются причины, определившие смену политического курса?

- В 90-е годы шла приватизация – это, наверное, был главный процесс, определяющий ту историческую реальность. Огромное наследие СССР - не только нефть и газ, но и здания, газеты, институты – нужно было рассредоточить из одних рук во многие. Политический класс, как центральный, так и региональный, занимался освоением этого наследия. На данном фоне и в связи с идущими процессами провозглашались либеральные цели – частная собственность, свобода слова, демократия. Но это рассредоточение советского наследия приводило к корпоративным войнам, к войнам между центром и регионами, к войнам между преступными группировками.

И консенсус того времени заключался в негласном девизе «Хватай кто что может». Это был самый главный общественный договор 90-х.

В конце 90-х ситуация переменилась. Изменился и «девиз», который стал звучать уже по-другому: «Удерживай то, что схватил».

Именно поэтому руководящий политический класс говорит теперь о стабильности, об опасности перемен – ему нужна гарантия возможности «удерживать». Но в этом договоре с элитами участвует и общество, ведь политический класс обещает народу защиту от болезненных перемен и долю от нефтяного пирога. Узкая прослойка политического класса – от 2 до 5 тысяч человек - сосредоточила в своих руках до 90 процентов ресурсов страны, а миллионы людей приняли эти правила игры взамен на обещание финансовой поддержки в виде своевременной выплаты зарплат и пенсий и воплощения национальных проектов.

- Но разве настолько большой процент населения зависит от бюджетных выплат, что это может стать определяющим в общественном выборе политического курса?

- У нас аномально высокая доля наемных работников в государственном секторе. И в последние 6 лет их доля сильно растет. К сегодняшнему дню она достигла 37 процентов от всех работающих в стране. Для сравнения: средний европейский показатель занятых в госсекторе - 7-8 процентов. Добавьте к этим 37-ми 30 процентов пенсионеров, и получается, что больше половины людей в стране напрямую зависят от государства. Причем это соотношение продолжает меняться. Доля занятых в госсекторе растет благодаря процессу огосударствления экономики.

Именно на этой почве и возник консенсус между политическим классом и населением.

Ни в одной стране мира федеральные чиновники не ездят на таких роскошных автомобилях, нигде нет такого количества чиновников с персональными водителями, охраной и роскошными государственными квартирами. На содержание чиновников тратится больше бюджетных денег, чем на национальные проекты. И это только официальные доходы, а ведь чиновничество у нас еще и плотно сращено с бизнесом. Концентрация богатства в руках руководящего политического класса невероятная, а общество терпит, потому что их устраивает соглашение «Мы грабим, но взамен больше половины населения хоть как-то содержим».

- Но ведь это не может продолжаться долго: должен же наступить момент прозрения, когда люди поймут, что это тупиковый путь и неравноправное соглашение?

- Вы ошибаетесь. Общество как раз очень долго может так существовать. У него очень низкие требования к власти, но и требования к населению низкие – никто же от народа не требует четкой законопослушности, выплаты налогов, упорного труда. Составная часть этого общественного договора – обмен коррупции на беззаконие. Власть терпит, что большАя часть населения получает зарплаты в конвертах.

Это немножко воспроизводит советский общественный договор брежневских времен - «Мы делаем вид, что работаем, - они делают вид, что платят».

Ну и, кроме того, коррупция пронизывает все слои общества, а не только чиновничий класс: взятки милиционерам, взятки врачам, взятки преподавателям вузов – все это реальность, с которой никто по большому счету не борется и не хочет бороться. Поэтому стоит только нам упрекнуть власть в беззаконии, как она может с полным правом сказать: «Посмотрите на себя».

А главный питательный бульон такого общественного устройства – сырьевой характер нашей экономики. Так же, как и все "величие" СССР держалось на нефтяных деньгах, вся российская стабильность стоит на сырье. Поэтому мне смешно слышать рассуждения квасных патриотов о восстановлении в последние годы суверенитета России. О какой независимости может идти речь, если Россия – это наркомански зависимой сырьевой придаток развитого мира? И вся эта стабильность держится только на высокой конъюнктуре топлива.

А исходя из прогнозов о том, что в ближайшие десятилетия дефицит энергоресурсов в мире будет только возрастать, можно заключить, что такой общественный договор может существовать еще многие годы.

Причем общемировые тенденции говорят о том же. Большинство стран, богатых сырьем, переживают сейчас откат от демократии. Классический пример - Венесуэла во главе с Уго Чавесом. Да и ряд других латиноамериканских стран, где активно идут процессы огосударствления. И общий для этих стран прогноз совсем не позитивный, он сводится к тому, что на фоне высокой топливной конъюнктуры в них будет продолжаться откат от принципов правового государства, рост коррупции, и т.д. И Россия – в этом же ряду.

Что же касается якобы имеющегося у россиян «запроса на справедливость», который фиксируют социологи, то это, как мне кажется, то же самое, как если бы сто процентов респондентов на вопрос «Хотите ли вы быть счастливыми» отвечали бы «Да». Но если спросить их, готовы ли они приложить усилия к тому, чтобы в их стране заработали законы и повысился уровень социальной справедливости; что они готовы для этого сделать; понимают ли причины такого положения вещей, - не уверен, что процент, понимающий свою персональную ответственность за это свое «да», был бы высок.Я, честно говоря, пока не вижу энергии для слома сырьевой зависимости в нашем обществе. Скорее, большинство граждан довольно правилами игры, предложенными властью.

- Возможно, ситуация должна переломиться за счет смены поколений и прихода в политику новых людей, вместо тех, кто сначала строили демократию, а теперь созидают описанный вами сырьевой режим?

- Это типичная ошибка, распространенная не только в нашей стране – уповать на молодое поколение. Есть негласная презумпция того, что молодые честнее. Но, как показывает практика, это не подтверждается. 150-летний опыт той же Латинской Америки показывает, что молодые поколения, сменяющие старые, ничем не лучше. В России же громкие коррупционные скандалы последних месяцев связаны с 30-40-летними людьми. И как показывает практика, люди выросшие в эпоху перестройки, куда циничнее своих отцов. Многие молодые люди идут на госслужбу с изначальной целью нажиться, им даже в голову не приходит, что эта работа - служение государству. Поэтому я бы не говорил о надеждах на перемены в терминах смены поколений.

- Есть ли в политическом классе или в других общественных прослойках люди, отдающие себе отчет в опасности этого «сырьевого» пути?

- Да, такие люди есть. И не только в оппозиционном лагере, но и среди государственных чиновников. Но они в меньшинстве, на периферии, и для того, чтобы их понимание ситуации взяло вверх, им нужна поддержка общества, которой пока добиться нереально. Нереально - и по причине нехватки ресурсов, в первую очередь информационных, и по той причине, о которой я уже говорил – инерции общественного сознания.

Так что мой прогноз скорее пессимистический. Как показывает история, такие режимы разваливаются только на фоне падения цен на нефть. А само общество не находит ресурса для перемен. Тем более что сейчас число довольных будет только расти, потому что растет число людей, которые напрямую зависят от бюджета, и они в силу своей зависимости будут выступать против перемен.

- Такой ответ провоцирует риторический вопрос: раз все – ну, или большинство - довольны, какой тогда смысл что-то менять?

- Уже сегодня Россия, несмотря на свои баснословные богатства, живет по всем основным параметрам (уровень жизни, качество услуг, социальная защищенность) хуже, чем наши коллеги по соцлагерю из восточной Европы, с которыми Россию корректно сравнивать.

Но российское общество говорит: нас устраивает пенсия в сто долларов, потому что это лучше, чем 20 долларов в 90-е годы. Людям бы сравнивать не с прошлым, а со своими соседями, которые за последние 20 лет построили надежные демократические институты и работающую современную социальную систему. Тогда бы они могли осознать, что в их интересах добиваться перемен – сокращения коррупции, реформы силовых служб, качественного парламентского контроля над государственными инвестициями.

Я приведу такой пример: сейчас министерство Грефа утверждает инвестиционный проект – строительство автомобильного тоннеля под Невой, и уже на первой стадии утверждения закладывается стоимость проекта, в пять-семь раз превышающая стоимость аналогичных проектов в Европе. Или почему-то реконструкция Большого театра обходится нам в три раза дороже, чем аналогичная реконструкция театра "Ла Скала" в Милане.

Единственным мотивом для общества может быть сравнение. Если граждане хотят уже сейчас иметь пять мостов вместо одного, то им нужны перемены, как в экономической, так и в политической жизни.

Но для этого нужна гигантская идеологическая работа с обществом, а это займет много лет и потребует многих усилий. Потому что нынешний правящий класс не только всеми силами препятствует такого рода просветительской работе, но и занимается обратным – так же, как в махровые советские годы, убеждает население страны при помощи монополии на телевиденье, что оно живет хорошо, а немногочисленные недостатки хоть и есть в его жизни, но они исправляются. Это калька с брежневских времен – «вы живете, может, и не очень хорошо, но цените хоть это» - лишь бы не было войны.

Если бы тот же бюджет, которым уже сейчас располагает Россия, расходовался более эффективно и под общественным контролем, то дороги и трубы центрального отопления были бы лучше уже сегодня, пенсии и зарплаты уже были бы в два-три раза выше. И только за счет роскошного образа жизни чиновников, который оплачивается обществом, за счет беспредельной неэффективности власти и коррупции, всего этого нет. И общество должно это осознать.

- Какие силы могут работать на это осознание?

- Каждый из нас в силу своих возможностей может это делать. Это должна делать оппозиция, это должны делать, и отчасти делают СМИ, оставшиеся независимыми – «Коммерсант», «Ведомости», «Новая газета» - в них мы может видеть описания уродливых сторон этого общественного договора. Это должна делать интеллигенция.Всегда, в любом обществе есть реформистские группы людей, которые добиваются перемен. Но понадобится много времени, чтобы работа дала плоды, потому что эти общественные группы слабы, у них нет ресурсов, которыми обладает Кремль.

- Что продуктивного в этом контексте может на сегодняшний день предложить демократическая оппозиция, кроме критики действий власти?

- Критика играет очень важное значение – не надо ее недооценивать. Это анализ, который помогает выявлять несостоятельность или тонкие места системы.

Либеральная оппозиция, кроме этого, предлагает детальный план политической модернизации, предполагающей гарантию свободы слова, усиление роли парламента, создание парламентского контроля за бюрократией, антикоррупционную программу. У нас есть ясное представление об экономических реформах, активной антимонопольной политике, об открытии рынков, о принципиально ином подходе к расходной политике государства. Сейчас самые расходные статьи государственного бюджета – содержание непомерно раздутых по штату силовых структур, чиновничьего аппарата, и только на третьем месте – госинвестиции, половина из которых разворовывается.

Нам нужна вдвое меньшая армия, нам нужно перенаправить основные ресурсы на науку, социальную политику, здравоохранение - нам нужно инвестировать деньги в человека.

В 2-3 раза поднять уровень зарплат и пенсий за пять-семь лет – это не утопия. За те же деньги, которые выделяются государством на строительство сейчас, можно построить лучше и больше дорог и домов, если перейти на конкурсную систему. И если бы у нас были каналы коммуникации с обществом, и мы могли бы донести нашу программу до масс, то, я уверен, популярность либералов уже сейчас была бы на несколько пунктов выше.

- Почему же либералы не смогли донести свои идеи до масс, пока не были отрезаны от основных каналов коммуникации?

- Здесь много причин. Одна из основных состоит в том, что удалось свалить всю вину за злоупотребления политического класса в 90-е годы на демократов. Но нельзя недооценивать и другой причины – власть боится профессиональной критики, и именно поэтому вы не увидите сейчас по телевизору ни Каспарова, ни Касьянова, при том, что Дмитрия Медведева показывают по триста раз за месяц.

- Почти всегда разговор о сегодняшней российской политической реальности приходит выводу, что телевидение превратилось в оружие массового поражения XXI века. Как можно «снять» россиян с этой порочной зависимости?

- Главное, что нужно помнить, когда мы говорим о России, что Россия - одна из самых не читающих газет стран мира. Существует статистика по количеству газет на человека. Так вот, Россия в этой статистике в одном ряду со странами Африки. Это важно помнить, так как это дает представление о том, откуда наши люди получают информацию. 130 миллионов, подключенных к телеящику, который полностью контролируется одной политической силой, – вот наша информационная реальность.

В 90-е годы ситуация была иная. Самым популярным жанром на телевидении были политические ток-шоу, на которых на суд зрителей представлялись совершенно разные политические взгляды. Сейчас этот жанр исчез. Сохранились только его имитации вроде программы Владимира Познера, посвященной оранжевой революции на Украине, на которую были приглашены только сторонники Януковича, которые и спорили друг с другом в студии.

Ушел плюрализм, господствует одна точка зрения, которая и навязывается людям.

Вот главное, что переменилось за последние 6 лет - российское общество стало одним из самых манипулируемых в мире.

Неслучайно в 50-е годы, когда телевидение зарождалось, западная демократия осознала потенциальную опасность этого ресурса и предприняла меры защиты. Поэтому в странах демократии существует разработанное законодательство, которое гарантирует плюрализм на телевидении. И мы должны обеспечить этот плюрализм законодательно. Хорошо было бы, если бы телеканалы оказались в частных руках. Не столь даже важно, в чьих – лишь бы этих рук было побольше.

Беседовала Любовь Шарий

Версия для печати