15.12.2006 | Алексей Рощин

Николай и Николаев

Дикое и ужасное происшествие с сельским священником, о котором нынче, без сомнения, говорят по всей России (и отнюдь не только в Интернете), обсуждается, как правило, в одном ключе - "какой ужас!" Гибель четырех, даже пяти (учитывая нерожденного) человек в огне в мирное время - настолько потрясающа сама по себе, что на этом - на потрясении - собственно обсуждение и замирает.

Однако можно посмотреть на дело и иначе - функционально. Насколько эффективен оказался священник Николаев именно как "пастырь"? Дело ли для священника, несущего Слово Божие - погибать, так и не "обратив" никого из "малых сих", напротив - повесив на них несмываемый грех убийства, в том числе убийства детей?! И тут, как ни странно, напрашивается аналогия между сегодняшней гибелью сельского священника Николаева с семьей – и гибелью в 1918 году императора Николая Второго, также вместе со всей семьей.

Если отвлечься от собственно эмоциональных оценок, то ведь гибель Царя-Самодержца от рук собственного народа посреди разоренной войной страны – тоже вполне может рассматриваться как показатель, прежде всего, профнепригодности и некомпетентности Царя в своем деле!Люди, однако, наотрез отказываются понимать, что страшная смерть от рук обезумевших маргиналов - это ведь, вообще говоря, обычный профессиональный риск и для царя, и для миссионера. У клерка в офисе главный профриск - испортить зрение от мелкого шрифта, а желудок - от "сухомятки". А в других профессиях и риски бывают другие...

Почему такая реакция? С одной стороны, безусловно, в таких утверждениях есть вещь, которую массовое сознание не приемлет и никогда не примет - о "смерти как составляющей", "как атрибуте профессии". С точки зрения простого человека смерть по определению - нечто запредельное, нечто вне его кругозора в принципе. Другими словами, при разговоре с массовой аудиторией следует иметь в виду, что смерти вообще нет. Соответственно, и Царь "по определению" должен "мирно править своим народом", и священник должен "окормлять послушную паству", а всё, что идет "не так" - это страшное НАРУШЕНИЕ, и по этому поводу есть только одна реакция - ужас и возмущение. Говорить, что мученическая смерть в этих профессиях входит В ПОРЯДОК ВЕЩЕЙ, просто НЕЛЬЗЯ...

Но есть в теме и совсем другой, в чем-то даже противоположный аспект. Все рассуждения "о Царе Николае" все ж, когда я смотрю на них "отчужденно", кажутся мне правильными по сути... но все равно какими-то неполными. Даже, можно сказать, какими-то "не до конца русскими", что ли.В чем "закавыка"? Думается, что где-то в глубине, внизу, на более низких пластах "общественного сознания" (которые и у меня, конечно же, есть), в реакции на случай тверского священника и царя Николая есть еще одно, совсем какое-то дикое, но при этом непреложное ПОНИМАНИЕ... Вполне функциональное, кстати.

Понимание, что "умереть на посту" - это, собственно, по большому счету, и была их функция. Именно это. То есть оба, как ни дико это звучит, поступили правильно. Это ведь наш Некрасов сказал - "...дело прочно, когда под ним струится кровь". Это наше, русское понимание.

Потому что ни Церковь, ни Порядок, ни Трезвость нашим людям, если уж начистоту, не нужны. Им нужны люди, готовые отдавать жизнь ЗА ДЕЛО. За какое - неважно. Уважают за готовность... Возможно, просто потому, что сами бы очень хотели иметь такое вот ДЕЛО.Вот такие дела у нас в России.

Версия для печати