22.12.2006 | Сергей Михеев

Ситуация в Туркмении – испытание для российской дипломатии

Смерть Сапармурада Ниязова породила массу противоречивых прогнозов. Туркмения является самой закрытой постсоветской республикой и, пожалуй, одним из самых закрытых государств мира. Это затрудняет адекватную оценку ситуации. Две вещи можно сказать определённо. Во-первых, некий запас прочности у туркменского режима всё же имеется и без Туркменбаши (поэтому не стоит ждать моментальных революций). Во-вторых, для российской внешней политики данная ситуация является серьёзным испытанием на эффективность.

Что касается ближайших перспектив внутренней ситуации в Туркмении, то, скорее всего, немедленного взрыва пока не предвидится. Оппозиции в стране нет – Ниязов «зачистил» её давно и по полной программе. Поэтому весьма затруднительно будет быстро организовать и эффективно провести какую-нибудь очередную «цветную революцию». Та оппозиция, что находится за рубежом, пока неспособна дистанционно управлять ситуацией. В страну её в ближайшее время могут и не пустить. С Ниязовым или без него, конкуренты, баламутящие народ, туркменской власти не нужны.

Кроме того, несмотря на весь авторитаризм Ниязова, он все годы после развала СССР обеспечивал в стране относительную стабильность. Благодаря жёсткому режиму Туркмения избежала практически всех побочных явлений распада – не было гражданских войн, не было криминального беспредела, не было экономических потрясений и шоковых реформ, не было серьёзных выступлений оппозиции или недовольного народа. Уровень жизни очень скромный, но стабильный, нет и такой нищеты, которая существует во многих постсоветских государствах. Людям что-то перепадало от газовых доходов. Всё это, в совокупности с отсутствием у народа привычки митинговать и восточным менталитетом (лояльность правителю, усугублённая туркменбашизмом) даёт основание предполагать, что спонтанного взрыва народного гнева не будет.

К тому же, и преемники Ниязова (действующая власть в целом) совершенно не заинтересованы (по крайней мере, пока) в дестабилизации обстановки. Это помешает спокойно делить наследство Туркменбаши. Государственная машина достаточно отлажена, и какое-то время будет действовать почти так же, как и при покойном президенте. То есть, моментальной революции, скорее всего, не будет. Хотя многим за пределами Туркмении этого очень хотелось бы.

Другое дело – ситуация внутри правящей элиты. Ниязов, видимо, чувствовал, что пора позаботиться о будущем. Недаром в последние год-два заговорили о возможности конкурентных выборов и даже об уходе Туркменбаши на пенсию. Однако отец всех туркменов слегка не рассчитал, переоценил свои возможности. Как говорится, человек полагает, а Бог располагает. И главная проблема в том, что так и не было принято и внедрено в сознание элиты и масс окончательного решения по поводу личности преемника.

Как и большинство авторитарных лидеров в истории, Ниязов почти автоматически подавлял всех, действительно способных людей вокруг себя, видя в них потенциальных соперников. Ему нужны были преданные исполнители, а не лидеры. С одной стороны, это давало ему тактические преимущества и уверенность в краткосрочной перспективе. Но с другой, создавало ситуацию нехватки способных людей, которые могли бы не просто принять власть из рук вождя, но и быть действительно эффективными. В результате можно с уверенностью прогнозировать, что внутри правящей элиты в ближайшее время начнётся жёсткая борьба за власть.

Собственно она уже началась. По туркменской конституции исполняющим обязанности президента должен был стать спикер парламента. Однако стало известно, что против нынешнего спикера Овезгельды Атаева оказывается возбуждено (или уже возбуждено) уголовное дело (непонятно, как он при этом оставался спикером). Правительство Туркмении назначило вице-премьера Гурбангулы Бердымухаммедова исполняющим обязанности президента страны. Кроме того, и.о. президента возглавил государственную комиссию по организации похорон, что ещё с советских времён считалось явным признаком передачи власти. По совместительству Бердымухаммедов является министром здравоохранения, то есть лично отвечал за здоровье президента, а значит, был особенно близок к телу руководителя государства. По слухам этот человек вообще является незаконным сыном Ниязова. Наверняка, будут говорить и о том, что придворный доктор залечил своего незаконного папу насмерть. И это при том, что есть ещё и законные дети, тоже имеющие свои амбиции. Свои претензии на власть имеют и силовики, и некоторые другие министры.

То есть, свара уже началась. Кто бы ни стал новым главой страны, в элите найдутся силы, которые будут этим недовольны и со временем обязательно оспорят право преемника на власть. Ниязову не хватило как раз того времени, которое нужно было для озвучивания личности официального преемника и твёрдого закрепления его позиций в стране. Теперь же любой преемник будет выглядеть не вполне легитимным (хотя и говорят, что Ниязов озвучивал фамилию Бердымухаммедова в качестве возможного преемника, но недостаточно широко и однозначно). Каждый, кто захочет оспорить власть может сказать, что на самом деле именно его, а не кого-то другого, Туркменбаши видел в качестве нового руководителя страны. То, что именем Ниязова будут ещё какое-то время оперировать не вызывает сомнений. К тому же, и в народе любой преемник будет восприниматься как фигура более слабая, чем был Ниязов, вторичная, недостаточно авторитетная. А это хорошая почва для конкурентов.

Весь вопрос в том, насколько острой будет эта борьба и хватит ли туркменской элите внутренней сплочённости и ума не выносит всё это не публику, а также не апеллировать к народу. В этом случае дестабилизация лишь вопрос времени. Недовольные, считающие себя обделёнными элитные группы могут начать мутить народ, раскалывать элиту, начать использовать зарубежную оппозицию, а главное – искать внешних союзников.

А внешние союзники найдутся быстро. Туркмения обладает одними из самых больших в мире (по некоторым оценкам самыми большими) запасами газа. Газ – топливо 21-го века. Когда нефти будет всё меньше, и она будет всё дороже, на смену ей придёт газ. Поэтому Туркмения неизбежно должна была попасть в центр большой, геополитической игры, начало активной фазы которой тормозилось лишь жёстким и самостоятельным режимом Ниязова. И сейчас эта активная фаза может начаться.

Американцы давно положили глаз на Туркмению. Кроме того, что здесь много газа, Туркмения лежит как раз на пути транзита среднеазиатского топлива на Запад в обход России. Ниязов сдержанно относился к этим проектам. По крайней мере, не так горячо их поддерживал, как этого хотелось бы американцам. Кроме того, позиция Ашхабада чаще всего играла на руку Москве в газовых спорах с Украиной, Восточной и Западной Европой. Сейчас американцы затянут с новой силой свою песню о том, что туркменский народ измаялся под гнётом авторитаризма и нужна срочная либерализация. Если новая туркменская власть спасует перед этим давлением, то в страну начнут проникать всевозможные неправительственные организации, оппозиционеры, агенты влияния, которые обязательно раскачают ситуацию (дайте только срок).

Можно уверенно говорить о том, что вплотную заняться Туркменией американцам мешал в том числе Иран, который имеет здесь свои интересы. Тегеран будет очень внимательно следить за развитием событий и также постарается не упустить своей выгоды. Хотя в целом иранцы заинтересованы в сохранении статус-кво, так как их сотрудничество с Ниязовым было достаточно плодотворным и взаимовыгодным. Но ведь можно взять и больше.

Серьёзный интерес к Туркмении есть и у Китая. Известно о проектах строительства трубопровода из Туркмении в Китай. Кроме того, китайцам интересна и потенциальная возможность непосредственного участия в добыче, а также выхода к Каспийскому морю (разработки на шельфе, геополитическое присутствие и новые транзитные возможности для китайских товаров). Да и в целом китайцы всё активнее осваиваются в Средней Азии. Смерть Ниязова предоставляет шанс для более серьёзного закрепления в Туркмении, а значит и в регионе в целом. Как минимум, китайцы не хотели бы, чтобы новая туркменская власть вдруг переориентировалась на плотное сотрудничество с Западом.

Свою игру могут начать и ближайшие постсоветские соседи – Азербайджан (недовольный туркменами по делу о распределении шельфовых месторождений на Каспии), Узбекистан, Таджикистан, Казахстан.

В этой ситуации Россия не может оставаться в стороне. Никакие душеспасительные разговоры о неприемлемости вмешательства в чужие дела в расчёт приниматься не должны. Мы просто обязаны активно сыграть в эту игру, так как, если не мы, то другие возьмут в этой игре своё, без всяких сантиментов и оглядок на нормы приличия. Как минимум, мы не должны допустить того, чтобы новая туркменская власть однозначно сориентировалась на наших геополитических конкурентов. То есть, сохранение «статус кво» ниязовской политики это задача минимум. Нельзя допустить, чтобы Туркмения активно (или более активно, чем ранее) включилась бы в реализацию неких планов, объективно противоречащих российским интересам.

Как максимум, мы должны постараться, чтобы новая власть в Ашхабаде была бы более лояльно настроена к Москве и постсоветской интеграции, чем был настроен Ниязов. Для этого у нас даже есть некие преимущества перед потенциальными конкурентами. Мы (в том числе, ещё по советскому опыту) лучше знаем местную специфику, мы имеем здесь старые связи (каких не имеют многие другие страны), сохраняется (пусть и небольшая) русская диаспора, есть система договоров, есть фактор российской трубы (по которой экспортируется туркменский газ), есть страх туркменской элиты перед возможной потери власти под давлением менее сговорчивых внешних партнёров, есть и туркменская оппозиция, в основном проживающая в России, а также и другие факторы. Вопрос лишь в том, как всё это использовать с наибольшей пользой. Таким образом, нынешняя ситуация – серьёзная проверка для эффективности российской дипломатии.

От этого, кстати, во многом зависит и будущее российско-туркменских соглашений по газу, и экспортные цены на российско-среднеазиатскую «газовую смесь», и судьба туркменского газового транзита. Как показывает американская практика одностороннего отказа от договорённостей, мы живём во времена кризиса международного права. Теоретически так же может поступить и Ашхабад, в случае однозначного перехода на антироссийские позиции.

Сергей Михеев – заместитель генерального директора Центра политических технологий

Версия для печати