18.05.2005 | Наталья Серова

ПРЕСТУПНЫЕ СЕТИ

Террористические организации и сети распространения наркотиков зачастую управляются из единых центров, и это совершенно естественно. Диверсионная деятельность требует немалых средств, которые приносят наркотики, а функционирование наркотрафика и обслуживание "потребителей" требует силовой поддержки. На уровне рядовых исполнителей эти структуры, как правило, не пересекаются, однако в случае необходимости их финансовые и человеческие ресурсы могут быть мобилизованы для решения единой задачи, хотя известное разделение труда сохраняется: одни стреляют и взрывают, другие митингуют.

Так обстоят дела в Ираке, Афганистане, в некоторых странах Латинской Америки. В России же до последнего времени два эти направления были, как казалось, разведены: террористы базировались на Северном Кавказе, а основная часть наркотиков шли через Среднюю Азию, хотя некоторые главари бандформирований и имели долю в наркобизнесе. В последнее время общая картина начинает меняться: боевики двинулись в Россию через Среднюю Азию, и эти новости заставляют более внимательно присмотреться к происходящему.

Из показаний арестованного в начале мая воронежского террориста следует, что организацией серии взрывов на автобусных остановках Воронежа и теракта у станции метро "Рижская" в Москве занимались одни и те же люди. Более того, по версии следствия, организаторы взрыва около станции метро "Рижская" причастны к терактам в электропоездах в Минеральных Водах, на автобусных остановках Краснодара и на станции метро "Автозаводская".

На основании оперативных данных был сделан вывод о том, что большинство прошлогодних терактов организовала террористическая организация "Карачаевский джамаат", возглавляемая Ачимезом Гочияевым, который к тому же подозревается в причастности к взрывам жилых домах в Москве и Волгодонске осенью 1999 года.

То есть получается, что в России действует разветвленная террористическая организация. Какие-то ее фрагменты, судя по всему, были обезврежены в ходе предотвращения серии майских терактов. Впрочем, судить о масштабах этой антитеррористической операции можно, опираясь всего лишь на не слишком внятные заявления представителей спецслужб и правоохранительных органов.

По словам директора ФСБ Николая Патрушева, за последние недели сотрудники ФСБ предотвратили 70 терактов. А судя по апрельскому заявлению главы МВД России Рашида Нургалиева, несколько диверсионных групп проникли (или собирались проникнуть) на территорию России со стороны республик Средней Азии, намереваясь действовать в Сибири или на Дальнем Востоке.

70 терактов, о которых сообщил глава ФСБ, это очень много. Это сравнимо с тем, что происходит в Ираке, если только глава ФСБ не преувеличивает. Такой размах диверсионной деятельности позволяет говорить о наличии в России разветвленной террористической сети, имеющей в своем распоряжении места базирования, склады боеприпасов и прочие атрибуты подпольной деятельности.

Верится в это с трудом, однако еще 10 лет назад мало кто верил в возможность серьезных террористических акций на территории России, и только захваты больниц в Буденновске и Кизляре, да московские взрывы 1999 заставили людей очнуться и понять, что возможно все что угодно.

Между тем еще в 1994 году начальник Центра общественных связей федеральной службы контрразведки (ФСК) Александр Михайлов публично озвучил весьма любопытную информацию о том, что в 1992 году в Грозном была создана школа по подготовке мобильных боевых групп, выпускники которой направлялись в крупные города России, селились там и спокойно жили, ожидая приказа о проведении насильственных акций.

Впрочем, в середине 90-х никакого подтверждения эти сообщения не получили, да и сами по себе подобные сведения обществом востребованы не были, так же как и информация о том, что перевалочные базы террористов создаются в местах компактного проживания выходцев с Северного Кавказа.

Те же самое можно сказать и об организации сети распространения наркотиков. Внутри таджикских диаспор в крупных городах России есть люди, всегда готовые за умеренную плату передержать или передать товар. Скорее всего, эти гастарбайтеры едут в Россию не для того, чтобы распространять наркотики, а для того, чтобы работать, но и отказаться от легких и быстрых, хотя и небезопасных денег, они по разным причинам не желают.

Некоторые втягиваются в эти дела и становятся "профессионалами", вовлекая в торговлю наркотиками своих друзей и знакомых. Таким образом, нелегальная иммиграция становится питательной средой для расширения наркосети. Из этого, впрочем, не следует, что наркобароны как-то поощряют создание подобных диаспор, хотя и исключить такую возможность нельзя. Вот, например, года полтора назад в Москве было зафиксировано численное увеличение узбекской диаспоры. А через некоторое время появились сообщения о диверсификации маршрутов наркотрафика в пользу Узбекистана. Случайно ли это?

Известно, что в ходе регулярное проводящихся операций "Табор" (антинаркотические рейды в местах компактного проживания цыган) изымаются значительные запасы разнообразной "дури", но большие партии героина чаще находят у дилеров из Средней Азии. При этом каналы, по которым этот героин поступает на территорию России, так и остаются неизвестными. Происходит это потому, что в мелкооптовой и розничной торговле задействовано очень много людей.

Точно так же "растворяются" или получают помощь в разбросанных по России ваххабитских общинах террористы. При этом даже совершенно мирные сами по себе люди не могут отказать "своим". Они помогают им точно так же, как помогали во время Великой Отечественной войны заброшенным диверсантам жители оккупированных территорий: одни - потому что действительно хотели помочь, другие - потому что жалели "своих", третьи - потому что боялись разозлить тех, на чьей стороне сила, а в руках оружие.

Между тем при всем сходстве потенциальных групп поддержки наркотической и террористической сетей между ними есть и принципиальные отличия. Они состоят в том, что даже пассивное участие в распространении наркотиков подразумевает некие регулярные действия, негативные последствия которых, как правило, не известны рядовым исполнителям. Хотя конечный разрушительный результат вполне может превосходить эффект от подрыва урны рядом с автобусной остановкой.

Совсем иначе должны чувствовать себя те, кто помогаю террористам. Каждый успешно проведенный теракт становится новостью номер один, и его пассивные соучастники получают через СМИ подтверждение своей виновности в гибели людей и одновременно - своей причастности к важному событию. То есть у них есть выбор - стыдиться или гордиться, и выбор этот делается каждым в зависимости от его "испорченности".

Еще одно отличие состоит в том, что для террористов из Карачаево-Черкесии, Чечни или других регионов Северного Кавказа "своими" являются граждане России, а для среднеазиатских наркокурьеров в роли "своих" выступают легализовавшиеся или нелегальные иммигранты. То есть речь идет о психологических и статусно-правовых различиях между пассивными членами террористической и наркотической сетей.

Из этих различий следует, что задачу разрушения или хотя бы нанесения существенного ущерба террористической сети невозможно решать административными методами. И, хотя проверки паспортного режима тоже полезны, тут нужна филигранная работа и доказательная база.

А вот наркотическую сеть можно частично разрушить путем пресечения нелегальной иммиграции, что, впрочем, никак не повлияет на положение солидных наркодилеров, у которых, как правило, все в порядке и с регистрацией, и с гражданством.

Но вообще-то России давно пора начать укреплять и охранять свои границы, а то в результате событий в узбекском Андижане ночь на 13 мая мятежниками были освобождены сотни членов радикальных исламистских группировок. Кто-то из них был возвращен в тюрьмы, но явно не все. Интересно, куда пойдут те, кто остались на свободе.

В нынешней ситуации, скорее всего, останутся в Узбекистане - решать задачу смещения президента Каримова, или направятся доделывать революцию в Киргизии - благо граница рядом. А там, глядишь, и до нас доберутся, и где-нибудь через год-другой выяснится, что очередная серия терактов была организована террористами из Ферганы, сыновьями и младшими братьями тех, кто устроил летом 1989 года резню в Фергане, на деньги наркобаронов, выходцев из окружения Наджибуллы, Хекматьяра, Масуда, Гайлани и прочих заслуженных моджахедов.

Аналогичный сценарий возможен и применительно к любой другой среднеазиатской республике: от тоталитарной Туркмении, в которой, ходят такие слухи, доходы от наркотрафика идут на счета диктатора и отчасти расходуются на подачки населению, до дружественного России Таджикистана, где вся жизнь пропитана наркотиками и ожиданием новой гражданской войны.

Во времена Горбачева, когда только отдельные провидцы предупреждали, что кампания по борьбе с алкоголизмом сформирует условия для распространения наркотиков, а кровавые эксцессы происходили только на окраинах СССР, о продуманной миграционной политике никто не думал. В середине 90-х, когда наркотики уже можно было раздобыть в каждой школе, землячества иммигрантов превратились в среду обитания национальных криминальных группировок, а наступление талибов в Афганистане отзывалось публичными казнями в Чечне и взрывами в городах Северного Кавказа, - наконец, возникло понимание серьезности ситуации.

А сегодня, когда уже не знаешь, кто начнет первым - "оранжевые" с апельсинами или "зеленые" с бомбами, пора уже понять, что если не защищаться всерьез, страну действительно может накрыть волна террора, которая или разрушит ее целостность, или приведет к власти силы, по сравнению с которыми пресловутый "путинский авторитаризм" будет смотреться безусловным образцом западной демократии.

Версия для печати