07.06.2005 | Сергей Михеев

КАК УСТРОЕНА "ЦВЕТНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ"

Самой актуальной и даже модной темой политических дискуссий последнего времени являются так называемые "бархатные" революции, волна которых прокатилась в своё время по странам Центральной и Восточной Европы, обрушив просоветские режимы, а теперь докатилась и непосредственно до бывших советских республик, получив здесь название - "оранжевые". Так как большинство экспертов и просто наблюдателей сходятся в том, что процесс этот, скорее всего, будет развиваться, любые попытки осмысления данного феномена пойдут на пользу. Для начала имеет смысл посмотреть на наиболее общие для разных случаев революций признаки состояния власти и общества.

Признавая некие общие черты в реализации "оранжево-бархатных" сценариев, несомненно, следует отметить и то, что в каждом конкретном случае наблюдаются заметные различия. Иногда настолько существенные, что приходится говорить скорее об использовании уже раскрученного бренда "оранжевой революции" в применение к существенно отличающимся по сути событиям. Ярким примером этого являются нынешние процессы в Средней Азии - мартовская революция в Киргизии, майские волнения в Узбекистане, разговоры о близкой угрозе "оранжевых" революций в Казахстане и Таджикистане.

Кроме того, сознанию современного человека свойственно клиповое, весьма упрощённое восприятие действительности, оно смешивает и искажает реальные масштабы событий, постоянно стремясь к не вполне адекватным обобщениям и сиюминутной систематизации того, что пока просто не созрело для этого. Краткосрочные процессы абсолютизируются в угоду тактическим интересам, долгосрочные же и глубинные, напротив, игнорируются в ущерб стратегии. В значительной степени такое восприятие навязывается (осознанно или бессознательно) стандартами массовой культуры, беспрецедентным увеличением влияния средств массовой информации, по своей сути нацеленных на отражение сиюминутной информации, а также конъюнктурными политическими технологиями, умышленно используемыми для камуфляжа более масштабных процессов.

К примеру, общим местом стали разговоры о том, что именно западная цивилизация является образцом гуманизма, в то время как все наиболее известные тоталитарные концепции родились именно в Европе, история которой представляет нескончаемую череду кровопролитных войн, самая ужасная из которых закончилась всего лишь 60 лет назад, что в исторических масштабах совсем немного. А гуманизмом Европа, пожалуй, озаботилась лишь в последние 30-40 лет, да и то в основном в меркантильных интересах. Глобальное доминирование США фактически установилось лишь в начале 90-х годов прошлого века, то есть всего лишь 10-15 лет назад, но все уже давно говорят об этом так, будто бы Америка царит над миром веками и это продолжится до конца времён. Евросоюз же, который многие ставят России в пример, вообще ещё не закончил своего становления. Его будущее туманно, концепции развития во многом утопичны. Но все призывают равняться на ЕС. Стоит вспомнить, что СССР просуществовал 75 лет, всё это время будучи державой, так или иначе, оказывавшей ключевое влияние на мировую политику. Однако теперь этот период рассматривается чуть ли не как эпизод в мировой истории, а крах Советского Союза считается абсолютно закономерным и неизбежным. В общем, то, чего не показывают в данный момент по телевизору, как бы и не существует.

Примерно то же самое происходит сейчас и с "оранжевыми/бархатными революциями". Под этот бренд бездумно подвёрстывают всё, что попадётся под руку. Сам процесс объявляют чуть ли не глобальным и неизбежным. В то же время речь на самом деле идёт всего лишь о конъюнктурном технологическом оформлении серии государственных переворотов, произошедших в течение последних нескольких лет. Причём непосредственно технологическая модель, получившая ныне название "оранжевой", была применена лишь в трёх случаях - в Сербии, Грузии и на Украине. Пока ни в одном из этих случаев новая власть не дожила до очередных выборов, которые могут быть чреваты новыми потрясениями, и её будущее весьма туманно. Но политтусовка уже говорит о новой исторической эпохе.

Совершенно очевидно, что с разных позиций "оранжевые" события оцениваются по-разному. Победители естественным образом стремятся идеализировать произошедшие события, культивировать романтический подход к их оценке, подчёркивая лишь выгодные стороны дела. Проигравшие сосредотачиваются на теневых сторонах революции, закулисных интригах, причастности внешних сил, манипуляциях общественным сознанием.

Наиболее адекватным представляется прагматический взгляд на вещи, который определяет бархатную революцию как сложный феномен, имеющий одновременно объективные и субъективные причины, представляющий собой как реакцию населения на моральный кризис режима в стране, так и набор видимых и закулисных действий политиков-прагматиков, целью которых является приход к власти, а также значимое влияние внешнего фактора. Искренний массовый энтузиазм соседствует в ходе бархатных революций с продуманными ходами политических лидеров, использующих весь имеющийся в их распоряжении набор внутри- и внешнеполитических факторов (в том числе и поддержку извне).

Конечно же, революции не происходят там, где всё хорошо и население всем довольно. Во всех странах "оранжевых" или "бархатных" революций власть имела серьёзные внутренние проблемы. Правящие режимы в этих случаях, как правило, переживают период морального износа и серьезного внутреннего кризиса, что резко снижает степень их дееспособности, в том числе и в вопросе противостояния оппозиции. Эти режимы с точки зрения большей части средних слоев общества (интеллигенция, мелкий и средний бизнес, менеджмент, часть госаппарата, студенческая молодёжь) оказываются препятствием на пути к "светлому будущему", на пути модернизации, обновления и развития, на пути интеграции своих стран в "цивилизованный мир". Для этих групп населения, являющихся основной опорой оппозиции, власть предстает в виде некомпетентной и коррумпированной силы, которая не соответствует стандартам современной демократической цивилизации.

Впрочем, дело не только в средних слоях. Власть чаще всего утрачивает контакт с собственным народом в целом, опасается любой его недостаточно контролируемой активности, не способна и откровенно боится апеллировать к нему в кризисной ситуации, не имеет в своем распоряжении достаточных коммуникативных механизмов в виде дееспособных политических партий и представительных общественных организаций.

Внешний моральный износ власти сопровождается скрытой, жёсткой борьбой различных групп влияния, кланов, элитных группировок. В итоге такая борьба приводит к отсутствию внутренней консолидации правящей элиты, неспособности забыть о разногласиях ради общего дела и расколу действующей власти при первых признаках серьёзного кризиса. Часто противостояние различных политических групп подкрепляется фактором внутренней географической, экономической, культурной и политической дифференциацией страны.

Власть чаще всего не имеет объективной информации о настроениях в обществе и процессах в элите или не способна осуществить адекватный анализ такой информации. Именно по этой причине власти в странах "бархатной/оранжевой революции" были до последнего момента уверены в своей способности предотвратить кризис. В свою очередь это вело к неизбежной и острой нехватке времени для разработки и принятия эффективных решений, а также их реализации.

По этим же причинам обычно не имеется и адекватной оценки ресурсов оппозиции. Это весьма важно, так как переоценка этих ресурсов не менее опасна, чем недооценка. Нередко бывает, что неадекватно мощная реакция режима на активность пока ещё достаточно слабой оппозиции ведёт к раскрутке оппозиционеров за счёт средств самого режима.

Кадровая политика власти в целом является достаточно слабой и во многом ущербной. Действующая власть нередко пытается нейтрализовать всех политиков вокруг себя, имеющих перспективы роста, как потенциально опасных. Кадры зачастую подбираются не по уровню профессиональной подготовки, а по признаку лояльности и готовности выполнять любые решения главы государства. В тактическом и среднесрочном плане такая политика даёт позитивный результат - внутри власти достигается, как минимум, внешняя лояльность и однородность. Однако в долгосрочной перспективе это часто приводит к проблемам. Окружение главы государства, борющееся за "доступ к телу", вольно или невольно ограничивает получение объективной информации о положении в стране и затрудняет её адекватную оценку, а значит, и оценку рисков, и выработку эффективной стратегии. В нужный момент у власти не находится достаточного количества умных, профессиональных, но вместе с тем решительных и инициативных управленцев для эффективной борьбы с кризисом. К решающему историческому моменту власть подходит в ситуации кадрового голода, практически не имея достойной "скамейки запасных игроков". Не готовится смена управленцев, способная эффективно осуществить процесс преемственности власти. Таким образом, правящая элита своими руками ограничивает своё же историческое время. При этом политика "вытаптывания" политического поля неизбежно порождает группы "обиженных", "пострадавших за правду", "ущемлённых и обделённых" политиков, которые пополняют кадровую базу оппозиции. Нередко возникает и проблема конкретного преемника действующего президента.

Непосредственно в ходе кризиса всё это сопровождается неуверенностью в полной лояльности значительной части силовых структур, руководство которых (в первую очередь МВД) часто ведёт двойную игру и заранее заявляет о том, что "не будет стрелять в собственный народ", что даёт основу оппозиционерам для проведения акций типа "милиция с народом". Это дополняется и превалированием оборонительной тактики в ходе ведения переговоров с оппозицией, что отдаёт инициативу в руки противников режима. Особенно осложняют ситуацию закулисные переговоры по поводу "гарантий главе государства", что фактически означает признание своего поражения. Всё это ведёт к усилению внутреннего раскола и краху.

Что же касается общества, то надо признать, что главной проблемой становится внедрение в сознание людей того, что сейчас принято называть "демократией", "демократическим образом жизни". Западный образ жизни, ценности, идеология и модель развития начинают восприниматься очень значительной частью общества как цель, к которой следует стремиться, единственно верный путь развития. Контраст между этой виртуальной моделью и местной реальностью порождает почву для роста внутреннего недовольства в обществе, стремления к радикальному изменению ситуации, появлению уверенности в необходимости обновления, перемен. Одним из условий возникновения подобного феномена часто является непродуманная информационная политика и активная работа в стране западных общественных организаций. Возникает диссонанс между завышенными ожиданиями населения (во многом обусловленными непродуманной информационной политикой) и реальными темпами экономического развития, роста благосостояния. Даже экономические успехи действующей власти не компенсируют негативного отношения к ней со стороны общества.

Необходимо признать, что в стратегическом плане внедрение (или навязывание) демократической системы (в западном варианте) устройства государства как якобы обязательного условия для любого современного общества превратилось в технологию, позволяющую управлять ситуацией в других странах мира, подрывать систему государственных суверенитетов, осуществлять глобальное влияние. В первую очередь эта технология используется США и странами Западной Европы. Внедрив (навязав) такую модель устройства, Запад автоматически получает каналы проникновения в страну, а также рычаги и механизмы управления внутриполитической ситуацией того или иного государства (выборы, свободные СМИ, наличие публичной оппозиции, международное наблюдение и т.д.). Изменение же общественно-политического и культурного климата в стране в направлении вестернизации общества является неизбежным следствием и одной из главных целей внедрения демократических процедур политического процесса, залогом успеха проводимой политики.

Обычно насаждение ведётся по шаблону и без учёта местной специфики, традиций, культурно-исторических особенностей, что зачастую приводит к негативным последствиям. Однако даже полный хаос бывает более выгоден внешним силам, чем крепкий режим, плохо поддающийся внешним манипуляциям.

Во многом искусственная надстройка демократических процедур неизбежно вступает в конфликт с традиционной сущностью местных общественных отношений. Это ведёт к дестабилизации общества и одновременно даёт повод Западу обвинить любой режим в профанации демократических процедур. Таким образом, режим, ставший объектом давления, попадает в замкнутый круг. Он не может удовлетворять западным стандартам демократии по сущностным причинам (специфика общественных отношений, традиции общества, национальный колорит), но не может обойтись и без формального следования демократическим процедурам. Вступая в конфликт, два этих вектора зачастую приводят к весьма деструктивным последствиям для общества и государства, а иногда просто парализуют политический процесс.

Обязательным признаком таких процедур является создание многопартийности, элементов гражданского общества, возникновение сети общественных организаций, появление оппозиции и захват оппозицией контроля над рядом средств массовой информации (в первую очередь электронных). При этом для того, чтобы стать реальной силой, оппозиции мало просто обозначить себя, она должна иметь историю успеха на выборах, периодически заявлять о себе со всё возрастающей силой как о главном противнике режима.

Таким образом, сама власть постепенно создаёт в обществе новую систему общественно-политических приоритетов и ценностей, что автоматически способствует росту ожиданий общества от власти, претензий к государству и характеру общественной жизни. В то же время власть становится заложником собственного демократического имиджа, рамки которого ограничивают свободу и характер действий, особенно в кризисных ситуациях. Исподволь культивируется мнение о том, что власть в стране демократична, а значит, не готова на жёсткие действия. Народ имеет право на любые акции протеста, и это право народа в системе демократических ценностей выше стабильности государства и права власти на защиту действующего режима.

Ослабление государства выражается и в отсутствии внятной и общепринятой идеологии, что характерно в целом для всех постсоветских государств. В условиях принятия государством и обществом демократических (по западному образцу) приоритетов развития в обществе начинает доминировать индивидуалистическая парадигма. Она направлена в первую очередь на рост личного потребления, личный комфорт, личную безопасность, личную самореализацию. Люди становятся значительно менее восприимчивыми к таким понятиям, как патриотизм, судьба государства и народа, общественная безопасность, стратегические интересы страны и прочее. В такой ситуации происходит атомизация общества, которым становится легче управлять извне, апеллируя к западному образу жизни как цели любого индивидуума, независимо от его национально-государственной принадлежности. Одновременно новая парадигма на глубинном уровне всё же серьёзно конфликтует с естественно присущей людям архетипической, традиционной платформой национальной и культурно-исторической самоидентификации, заметно отличной от западной, что в итоге порождает гремучую смесь нестабильности и готовности к радикальным действиям.

В большинстве "оранжево-бархатных" случаев Запад и оппозиция смогли убедить население и саму власть в том, что у власти нет права применять силу против гражданского протеста, какие бы радикальные формы он не принимал. Таким образом, власть вывели на поле борьбы, наиболее выгодное для оппозиции - полемика в СМИ, дискуссия через пресс-конференции, технологическая борьба в ходе избирательной кампании, на поле наглядной агитации, пиара и так далее. Но таким образом власть фактически добровольно отказывалась от своих естественных атрибутов - право на легитимное насилие, применение административных мер воздействия, использование государственных ресурсов. То есть власть сама себя разоружала, ставя на одну доску с лидерами оппозиции. При этом сама оппозиция отнюдь не чувствовала себя стеснённой какими-либо обязательствами.

Под действием этих факторов власть чаще всего занимается не реальной политикой, а борьбой за виртуальные цели - обеспечение "чистых выборов", соответствие западным лекалам проводимых реформ, западным политическим и экономическим теориям, соблюдение формальностей электорального процесса, удовлетворение неких "демократических стандартов". Всё это уводит от реальной борьбы за сохранение власти и контроля над ситуацией. В результате, формально получая необходимые результаты на выборах, обеспечив видимость демократии, режим оказывается не способным удержать не только полученную победу, но и власть в целом. Всё это также является побочными результатами увлечения "демократией" в том совершенно порнографическом и профанированном виде, в котором она навязывается Западом развивающимся странам. В это - одна из главных причин успеха противников действующего режима и одна из главных ошибок самого режима, становившаяся для него роковой.

При этом всё же надо признать, что для реализации дестабилизационного сценария Запад должен иметь объективную заинтересованность, как минимум, в смене главы данного государства. Это обстоятельство обычно имеет целый комплекс последствий - от критического отношения к режиму в западных СМИ до прямой подрывной работы западных спецслужб. Серьёзную роль играет и сдерживающая роль Запада - власть не может игнорировать мнение Запада по происходящим событиям и постоянно сверяет свои действия с возможной реакцией со стороны западного политического сообщества.

В то же время Запад не способен организовать революцию "с нуля". Он чаще всего не конструирует всю оппозицию, но лишь может оказать ей содействие, как в рутинной деятельности, так и в кризисных ситуациях. Большую часть пути к победе оппозиция должна пройти сама - именно это является главной причиной того, что роль внешних сил в бархатных революциях не следует преувеличивать.

Что касается непосредственно развития кризисных ситуаций, то, по крайней мере, можно выделить некие черты, общие для всех подобных событий, что и позволяет многим аналитикам в том числе говорить о стандартных технологиях, применяемых в ходе реализации данных сценариев.

Общим местом для всех "оранжевых" революций была привязка к выборам, а также обвинения действующих властей в грубом нарушении законов страны. Можно сказать, что все они носили электорально-легитимистский характер. Это становится отправной точкой революционного процесса. Оппозиция, по крайней мере, на первых порах, обязательно выступает под лозунгами восстановления законности. Причём, обвиняя власти в формальном нарушении закона (буквы закона), чаще всего оппозиция затем быстро переходит к более масштабным и идеологизированным обвинениям власти в нарушении духа закона, а затем и абстрактного "духа демократии".

В решающей степени это происходит по причине того, что в своей борьбе с действующей властью оппозиция в первую очередь апеллирует к мнению Запада. Легитимность же в глазах западного сообщества революции может придать лишь ситуация, в которой власть и оппозиция меняются местами в публичном пространстве. Иными словами, власть предстает в образе "узурпатора", грубо нарушающего волю народа, выраженную в ходе голосования. А оппозиция выступает не в качестве "бунтовщиков", а как сила, активно и последовательно отстаивающая приоритет права. Именно такую позицию в силу собственных традиций более всего способно позитивно воспринять общественное мнение на Западе.

Чаще всего такая ситуация бывает связана с проведением президентских или парламентских выборов, результаты которых оспариваются оппозицией. При этом последняя может предъявить власти самые различные претензии: от несоответствия избирательного процесса демократическим нормам (неравный доступ различных политических сил к СМИ, снятие ряда кандидатов, не устраивающих власть) до прямых обвинений правящего режима в фальсификации выборов. При этом обвинения опираются на определенную доказательную базу в виде результатов социологических исследований ("экзит-поллов"), свидетельств международных наблюдателей, членов избиркомов и т.д.

В ряде случаев обязательным условием была апелляция восставших к некоему органу власти, способному вынести решение в их пользу - суды различных инстанций, избирательные комиссии и прочие. Получение подобного решения как бы дополнительно легитимировало действия противников власти и одновременно использовалось для внесения раскола в ряды властной корпорации. Этот же документ зачастую придаёт законность и постреволюционному режиму.

При этом сами бунтари отнюдь не считают себя связанными какими-либо рамками закона. Нарушение электоральных прав граждан со стороны власти априори создает ситуацию, при которой их защитники могут, с точки зрения, доминирующей в международном общественном мнении, не соблюдать определенные "формальности", если они мешают "восстановлению принципов права".

Оппозиция активно работает с молодёжью. Молодёжь во всех случаях являлась одной из основных движущих сил. В силу особенностей возраста идеи обновления, развития и революционного действия находят широкий отклик у молодёжи. Особенно это актуально для студенчества, которое чаще всего настроено более либерально, симпатизирует западному образу жизни, быстро откликается на призывы поучаствовать в массовых акциях, сопровождаемых рок-концертами, "тусовками", пивом, ночными бдениями и так далее. Недаром оппозиция обладает подчеркнуто модернизаторской идеологией, которая полностью совместима с современным Западом и экстравертным поведением.

Оппозиция имеет хорошую опору в столице государства. Именно возможность осуществлять массовое давление на центральные органы власти в немалой степени становилась залогом успеха оппозиции. При этом давление это имело опорой симпатии значительной части или большинства столичных жителей.

Оппозиция должна обладать достаточным коалиционным ресурсом, а также лидером, в наибольшей степени соответствующим ситуации. Она заинтересована в том, чтобы иметь имидж силы, представляющий самые широкие и разнообразные массы населения ("за нами весь народ").

Одновременно оппозиционеры пытаются применять современные социальные, избирательные и политические технологии. Они отличаются чётким выбором объектов для жесткой критики. Их число должно носить ограниченный характер (чтобы не загонять в угол слишком большое количество представителей властной элиты), они должны быть заведомо непопулярны среди сторонников оппозиции. Широко применяются современные средства связи, особую роль играет влияние оппозиции на электронные СМИ, причем на идеологически близкие ей телеканалы, играющие в период революции роль коллективных организаторов и коллективных пропагандистов. Сотрудники последних чаще всего настроены более либерально, чем общество в целом, мало отличаясь этим от оппозиционеров. Умело выбирается хорошо узнаваемая символика, которая быстро входит в моду…

Что может быть противопоставлено "цветным революциям" по существу? Поиски универсальной контрреволюционной технологии в идеале могли бы свестись не к хитрым закулисным перестановкам и сговорам, не к оболваниванию населения изощрённым и циничным пиаром, а к тому, чтобы власть хотя бы иногда сопоставляла свои корпоративные и узкогрупповые интересы с интересами всего населения, своё миропонимание соотносила бы с основными общественными трендами и мнением людей. Если власти в своих действиях хотя бы на 70% будут соответствовать реальным настроениям в обществе, а не пытаться навязать людям чуждые им цели и способы жизни в собственных интересах или из абстрактных реформистских побуждений, то революций можно не опасаться. Причём речь должна идти о реальных настроениях, а не о том, как сама власть видит настроения своего народа. Ведь именно расколом оппозиции, подковёрной вознёй и кабинетной политикой вместо реальных дел чаще всего были заняты проигравшие режимы.

Впрочем, на самом деле идеальных моделей не существует, и наш рецепт также можно обвинить в утопичности и чрезмерном упрощении. Впрочем, не таковы ли большинство политических моделей и теорий, включая и теорию "демократии"?

Версия для печати