04.04.2007 | Сергей Маркедонов

Земля и воля Звиада Гамсахурдиа

В первый день апреля в Грузии прошли похороны ее первого президента и отца-основателя Звиада Гамсахурдиа. Воистину апрель - символичный месяц для Грузии. В апреле 1978 года благодаря совместным действиям ЦК КП Грузии и грузинских диссидентов-националистов грузинский язык был конституционно утвержден в качестве государственного языка Грузинской ССР. 9 апреля 1989 года начался путь к власти для Звиада Гамсахурдиа, а для всей постсоветской Грузии этот день стал «осевым временем». Спустя 18 лет в апреле 2007 года останки Гамсахурдиа были преданы земле на его родине.

Для любого государства подобного рода церемония - это либо очередная демонстрация собственной идентичности, проявление верности идеалам того, кто «стоял у истоков», либо символические «похороны проклятого наследия». В этом плане Грузия не стала исключением.Атмосферу траурной церемонии очень колоритно описала корреспондент «Коммерсант-Daily» Ольга Алленова: «Четырехдневное прощание с Звиадом Гамсахурдиа закончилось вчера (статья была опубликована 2 апреля 2007 года - С.М.) – утром гроб, покрытый старым грузинским флагом цвета вишни (в самой Грузии флаг Грузинской Демократической Республики 1918-1921 гг., восстановленный Гамсахурдиа в качестве государственного флага, называют «кизиловым»- С.М.) вынесли из храма Животворящего Столба в Мцхете и повезли в Тбилиси. На площади перед парламентом его ждали несколько десятков тысяч человек. Все они держали старые вишневые флаги – ни одного государственного флага новой Грузии здесь не было. Когда процессия приблизилась к площади, в храме Святого Георгия забил колокол. Толпа зааплодировала и стала скандировать: «Звиад! Мы с тобой!» Перед гробом несли портреты Звиада Гамсахурдиа и декларацию о независимости Грузии, подписанную им».

А до того над гробом с телом Гамсахурдиа, выставленном в «Колхури кошки» (Колхской башне), прочитал молитвы патриарх Грузии-Католикос Грузии Илия Второй. Останки первого президента Грузии по согласованному решению его родственников и грузинского правительства, были захоронены в Мтацминдском пантеоне писателей и общественных деятелей. Как и положено, был объявлен конкурс на лучшее оформление памятника первому президенту постсоветской Грузии.

С другой стороны, представители официального Тбилиси не слишком стремились к публичной демонстрации своего почтения к «отцу-основателю» независимой Грузии. Президент Саакашвили (которого многие российские публицисты сравнивают с отцом-основателем Грузии) не был в Колхском замке, ограничившись посещением церемонии отпевания в древней Мцхете. Многие грузинские СМИ критиковали Саакашвили за то, что он не объявил в Грузии траур. Вместе с тем нельзя не отметить и того, что именно при Михаиле Саакашвили начался процесс политической реабилитации Звиада Гамсахурдиа, преданного анафеме в период президентства Эдуарда Шеварднадзе. По словам грузинского журналиста Гиги Липартелиани (в свое время он работал ведущим корреспондентом в самой популярной газете послеперестроечного периода "Сахалхо Ганатлеба" ("Народное образование")), «розовые революционеры» начали возвращать долги Гамсахурдии. Такой поворот выглядел логичным. Сама «розовая революция» рассматривалась ее лидерами как начало «национального возрождения», преодоления поражений и национального унижения. Лозунг «собирания Грузии» стал главным в политической программе Михаила Саакашвили, а патриотическая риторика снова, как и в начале 1990-х гг., оказалась востребованной и в верхах, и в массах. Именно после «революции роз» Генпрокуратура Грузии сняла с «неистового Звиада» все обвинения, предъявленные при Шеварднадзе. Гамсахурдиа перестал рассматриваться как «изменник Родине». С него были также сняты обвинения в создании незаконных вооруженных формирований и в развязывании гражданской войны.

Имя Гамсахурдиа полностью реабилитировали и даже присвоили его набережной Куры в Тбилиси. На церемонии открытия набережной Михаил Саакашвили заявил: «Мы обязаны выполнить долг перед историей и перенести останки первого президента Грузии в Тбилиси». По словам грузинского президента, мероприятие по переносу останков должно стать «церемониалом выражения народной воли». Первоначально высшие должностные лица Грузии даже планировали перезахоронить останки первого президента ко Дню 9 апреля (об этой дате и ее роли в новейшей грузинской истории мы поговорим позже). В 2007 году похороны пришлись на другой, первоапрельский день…

В 2004 году Правительство Грузии на государственном уровне отметило 65-летие Гамсахурдиа (родился 31 марта 1939 года). Подписав декларацию «О национальном согласии и примирении», президент Саакашвили объявил амнистию остававшимся в тюрьмах сторонникам отца-основателя Грузии. На свободу с чистой совестью вышел участник внутригрузинской гражданской войны Вахтанг (Лоти) Кобалия. Команда Саакашвили сделала немало для того, чтобы успокоить Мегрелию (Западную Грузию), где в период правления Эдуарда Шеварднадзе представители официальной власти рассматривались, как оккупанты. Добавим также, что в ходе революции роз именно выходцы из Западной Грузии (а сам «неистовый Звиад» был мегрелом) стали массовой опорой триумвирата Саакашвили-Жвания-Бурджанадзе.

Однако было бы некорректно отождествлять Саакашвили и Гамсахурдиа или же считать третьего президента Грузии политическим наследником первого. Сегодняшние лидеры Грузии стремятся хотя бы на словах дистанцироваться от радикального этнонационализма, который проповедовал «неистовый Звиад». Напомним, что именно в период его недолгой легислатуры официальными идеологемами нового государства стали лозунги «Грузия для грузин» и «Грузия превыше всего». Михаил Саакашвили (и его окружение), избравший в качестве главного приоритета «евроатлантическую интеграцию», не может не считаться с господствующими в США и ЕС мнениями. В Вашингтоне и в Брюсселе политики готовы бороться с «энергетическим империализмом» Кремля и российской «аннексионистской политикой». Готовы даже к всесторонней поддержке «территориальной целостности Грузии». Однако и в Штатах, и в объединенной Европе не могут вызвать симпатии те политики, которые проповедуют следующие идеи: «Осетинский народ - мусор, который надо вымести через Рокский тоннель. Мы пойдем по Осетии и пусть осетины либо покорятся и станут грузинами, либо, если они так любят русских, уходят из Грузии в Россию». Процитированный выше отрывок – это фрагмент выступления лидера грузинского национального движения конца 1980-х - начала 1990-х Звиада Гамсахурдиа. Справедливости ради скажем, что Гамсахурдиа не ограничивался в своих антипатиях ненавистью к одним лишь осетинам.

Во время поездки в Кварельский район (откуда в начале 1990-х гг. были изгнаны аварцы и другие представители дагестанских народов) летом 1990 года «неистовый Звиад» заявил: «Кахетия всегда была демографически самым чистым районом, где грузинский элемент всегда преобладал, всегда властвовал. Сейчас там так устроили дело, что мы в раздумье: как спасти Кахетию? Тут татарство (это Гамсахурдиа имел в виду азербайджанцев - С.М.) поднимает голову и тягается с Кахетией, там - лекство (так называли грузинские националисты аварцев - С.М.), там - армянство, а там еще осетинство, и они вот-вот проглотят Кахетию».

Саакашвили 2000-х в отличие от Гамсахурдиа-1990-х не произносит откровенно расистских речей. Напротив, в его словах присутствуют тезисы о «гражданской нации», о приоритете гражданства над этничностью. Грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты он даже не готов рассматривать как этнические, считая их результатом российской аннексионистской политики и реваншем коммунистов. Вот здесь и заключается ключевое отличие Саакашвили и Гамсахурдиа. Первый президент Грузии был романтическим националистом (хотя его «романтизм» привел к войне в Южной Осетии, изгнанию осетин из внутренней Грузии, аварцев из Кварельского, а греков из Цалкинского района). Третий грузинский лидер в гораздо большей степени прагматик. В 2004 году он был даже готов к сближению с Россией («неистовый Звиад» перевернулся бы в гробу от самой идеи такого рода). Однако «ценой вопроса» была Абхазия и Южная Осетия. И лишь не получив из Кремля нужных сигналов, Саакашвили начал свой «бросок на Запад». При этом, не впадая в этнонационалистический экстремизм, Саакашвили ведет речь о «шайке бандитов в Цхинвали» и об «агрессивных сепаратистах в Сухуми», что, по сути своей, мало чем отличается. Просто Гамсахурдиа не был поклонником Запада и не отличался политической корректностью. В начале 1990-х гг. Запад не был готов к вмешательству в кавказскую «Большую игру» и Тбилиси помощь США и Европы в борьбе с «империей Кремля» была не нужна.

Проще говоря, в отличие от Саакашвили он «не умел держать язык за зубами». Для него поддержка США мало что значила, а потому он мог озвучивать те идеи, которые сегодняшний грузинский истеблишмент стесняется произнести даже шепотом. При этом следует отметить, что, комментируя перезахоронение первого президента Грузии, Саакашвили назвал Гамсахурдиа крупным деятелем «национально-освободительного движения», который если и допускал ошибки, то по неопытности. Наверное, неопытностью (и ничем иным) можно объяснить следующие пассажи «отца-основателя» постоветской Грузии. «Да, это поход организован мной. Мы хотели убедить осетин смириться. Осетины испугались, и это вполне логично, так как они — преступники… Осетины — необразованные, дикие люди. Умелые люди могут легко управлять ими» - так оценил собственных сограждан Гамсахурдиа, говоря о знаменитом «походе на Цхинвали» в 1989 году. Между тем именно этот поход привел к развязыванию войны в Южной Осетии. А накануне того на митинге в Эредви прозвучали следующие призывы: «Скоро я буду в Цхинвале с 10-тысячами моих соколов, и посмотрим, какую встречу им устроит общественность Цхинвала. Мы им свернем шею, тем более, что таких слабых противников, как осетины, нетрудно будет обуздать. Пол-Грузии будет с нами, и там будет видно, кто кого победит, чья кровь больше прольется». Саакашвили такой эпатаж не нужен. Он тоньше и практичнее. Он готов к союзу с «альтернативной» Южной Осетией и «абхазским эмигрантским правительством». Кто же, в самом деле, понимает в Белом доме или в Елисейском дворце, что среди абхазских эмигрантов нет ни одного этнического абхаза, а у Санакоева нет ни одного батальона «прогрузинских осетин»?

Хочется плакать, читая некоторые фрагменты из публикаций европейских СМИ: «Гамсахурдиа - один из самых известных политических диссидентов СССР». Это пишет немецкое издание FAZ. Так и хочется восстановить в памяти лето 1978 года, когда «известный диссидент» в прямом эфире советского ТВ «каялся» за то, что попался в сети «врагов советской власти». Потом «известный диссидент» получил по делу Грузинской Хельсинкской группы мягкий приговор - 2 года ссылки (которые он честно отбыл в качестве заведующего клубом в Кизляре). А летом 1979 года будущий «отец нации» трудоустроился старшим научным сотрудником в Институте грузинского языка (который согласно статье 75 Конституции Грузинской ССР был объявлен «государственным» языком). Такая вот интересная борьба с империей! По словам известной правозащитницы и историка инакомыслия в СССР Людмилы Алексеевой, раскаяние Гамсахурдиа «весьма снизило его популярность среди соотечественников». И если бы не крайне неуклюжие действия союзных властей 9 апреля 1989 года (использование военнослужащих Закавказского военного округа для разгона националистической демонстрации в Тбилиси), то, скорее всего, «неистовый Звиад» не приобрел бы ореол мученика за идею. Первый президент Грузии должен быть благодарен Михаилу Горбачеву и генералу Игорю Родионову за свою славу. Сегодня уже мало кто помнит, что истинными причинами демонстрации 9 апреля 1989 года была не массовая любовь граждан Грузии к демократии, а Лыхненский сход абхазов.

18 марта 1989 года 30-тысячный митинг в селе Лыхны Гудаутского района Абхазии потребовал придать Абхазской АССР статус союзной республики или ввести в ней «особый порядок управления». 9 апреля 1989 г. тбилисские диссиденты–националисты реагировали не столько на коммунизм, сколько на «абхазский сепаратизм». Однако смерть 19 участников митинга (еще 200 человек были ранены) радикализировала грузинских лидеров. Жесткие действия советского руководства превратили Гамсахурдиа в мученика и борца за грузинское правое дело. Между тем ответственность за трагедию 9 апреля 1989 года следует разделить между союзным центром, проводившим непоследовательную политику, и грузинскими национал-радикалами. И дело даже не в провокационных действиях последних. Гамсахурдиа и другие грузинские диссиденты не могли даже подумать о праве других этнических групп Грузии на самоопределение. Увы, но и в 1989 году, и сегодня никто не предпринимает попытку разделить антикоммунизм от демократии, осознать ту простую истину, что далеко не все ненавистники Кремля являются последовательными либералами и прогрессистами. В 1990 году никто в Грузии не услышал предостережения известного философа Мераба Мамардашвили, сказавшего, что «если мой народ выберет Гамсахурдиа, то я буду против своего народа». Увы, но сегодня очень многие поступки и действия лидеров бывших союзных республик принимаются «по умолчанию» как демократические.

Впрочем, был у Гамсахурдиа и другой прокол по части демократизма. В дни путча ГКЧП «видный диссидент» (к тому времени уже президент Грузии) фактически признал «переворот трясущихся рук». 19 августа 1991 года Гамсахурдиа договорился с командующим Закавказского округа (того самого, который подавлял выступление 9 апреля) о выполнении всех требований ГКЧП к 24 августа. А еще до того в феврале 1991 года после переговоров с ЗакВО и с молчаливого согласия «неистового диссидента» была проведена акция по разоружению военизированных формирований оппозиции правящему блоку и арест ряда лидеров оппозиции. Однако страх перед выступлениями оппозиции и собственного народа, как и нерешительность Янаева и Ко, подвигли Гамсахурдиа уже 21 августа обратиться к правительствам стран Запада с просьбой признать независимость Грузии. По мнению многих грузинских активистов национального движения, Гамсахурдиа дал слабину и в «абхазском вопросе». Увязнув в войне с Южной Осетией, «неистовый Звиад» пошел на уступки Сухуми. Именно с его подачи было принято решение о формировании Верховного Совета Абхазии по принципу этнического квотирования (28 мест у абхазов, 26 у грузин и 11 - у всех остальных). Таким образом, и перед грузинскими националистами у Гамсахурдиа был свой грех!

Звиад Гамсахурдиа был избран президентом Грузии 26 мая 1991 года и смещен с поста главы государства в начале 1992 года в результате «тбилисской войны» со вчерашними же сторонниками (Тенгизом Китовани и Джабой Иоселиани). Таким образом, в отличие от Саакашвили он показал себя неспособным администратором. Третий президент Грузии не в пример первому смог обуздать оппозицию и сокрушить всех своих оппонентов. Гамсахурдиа же не усидел в президентском кресле и года. Фактически же еще в конце 1991 года его влияние свелось к контролю над президентским дворцом и толпами его фанатичных сторонниц, прозванных «черными колготками». Тогда же сами грузины сравнивали Гамсахурдиа с поздним Николае Чаушеску (намекая на огромное влияние на грузинского лидера его жены Мананы Арчвадзе-Гамсахурдиа). Хотя «своего земляка» активно поддерживали в Западной Грузии и в Абхазии. До войны 1992-1993 гг. грузинская община Абхазии придерживалась звиадистских взглядов. Во многом именно по этой причине (ради преодоления национального раскола) вернувшийся в Тбилиси Эдуард Шеварднадзе решил провести «маленькую победоносную» войну против абхазов. Увы, но «белому лису» не удалось развернуть «вектор Звиада»…

Похоже, этот вектор и сегодня продолжает играть свою роль в грузинской политике. Политическое наследие Гамсахурдиа не было предано земле, как его тело. До сих пор действуют законы, принятые во времена «неистового Звиада» об отмене Юго-Осетинской автономии. И третий президент Грузии, ежедневно заявляющий о соблюдении равных прав для всех граждан Грузии, не спешит ее восстанавливать. Вместо этого он изобретает «временную административную единицу» во главе с «альтернативным президентом». Милитаристская риторика грузинских лидеров стала мягче. Но разве еще не вчера Ираклий Окруашвили призывал встретить Новый год в Цхинвали? Такому призыву был бы рад покойный «отец нации»! Хотя можно, конечно, увидеть и позитивную динамику. С осетинами (хотя бы «альтернативными») готовы встречаться и договариваться, а не выметать метлой через Рокский тоннель. Но пока крайне сложно понять, стала ли эта динамика необратимым процессом или же просто прагматизм и обычная сдержанность (нежелание лишний раз огорчать США и ЕС) берут верх? Ведь на Западе верность идеям Гамсахурдиа, скорее всего, никто не поймет и не оценит!

Сергей Маркедонов - зав. отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати