06.08.2007 | Сергей Маркедонов

Ингушетия: как преодолеть «дефицит легитимности»?

Похоже, дестабилизация в Ингушетии по аналогии с инфляцией может быть охарактеризована как «галопирующая». 25 июля сего года на сайте «Политком.Ру» был размещен мой текст, посвященный этнополитической ситуации в самой маленькой республике российского Северного Кавказа. В самом начале статьи я констатировал следующее: «В июле 2007 года Республика Ингушетия снова оказалась в фокусе внимания российских СМИ. В самой маленькой республике Северного Кавказа в течение практически одной недели произошло несколько страшных эксцессов». Прошло чуть больше недели, а количество (и качество также) эксцессов пошло только по нарастающей, что заставило снова обратиться к ингушской проблематике.

27 июля 2007 года из автоматического оружия и гранатометов было обстреляно здание УФСБ республики. И хотя уже 28 июля (т.е. буквально через день после случившегося инцидента) появились сообщения о задержании лиц, подозреваемых в этом преступлении, в республике не стало спокойнее. Задержания, аресты и «зачистки» проводятся в этой республике не в первый раз. Однако результатов они не дают (и вряд ли могут дать), поскольку за всем этим не видно стратегии стабилизации положения дел. Накопившиеся годами проблемы не решаются, а власть (и силовые структуры также) стремительно теряют авторитет (а с ним и легитимность, то есть право рассматривать свои действия как действия от имени народа). Но без легитимности ни одна из проблем (включая борьбу с террористическим подпольем и экстремизмом) не может быть успешно решена. На минувшей неделе в Ингушетии была объявлена спецоперация по распоряжению не главы республиканского МВД, а руководителя федерального министерства. Но и федеральное милицейское вмешательство пока не принесло должных результатов. И трудно рассчитывать на них, потому как за милицейскими мерами должна быть видна общенациональная политика. Не пиар-мероприятия и не бюрократические экзерсисы, а система мер (начиная от специальных мероприятий до информационных и образовательных программ, проектов по социальной реабилитации).

Пока же статистика дает удручающие результаты. По данным Центра независимых журналистов при Совете неправительственных организаций (СНО, создан в 2002 году группой чеченских независимых журналистов) только в июле 2007 года в Ингушетии было совершено 11 нападений на представителей органов власти и силовых структур. Под самый занавес трагического июля боевики 31 числа расстреляли автобус с калмыцкими милиционерами. В результате погиб командир отдельного взвода МВД, несколько сотрудников были ранены. Впрочем, трагическая статистика свидетельствует и о гибели среди гражданских лиц. В июле 2007 года в Ингушетии погибло 8 человек (среди них две женщины). Таким образом, с каждым днем у нас появляется все больше оснований говорить о формировании failed state («провалившегося государства») на отдельно взятой территории. При этом речь идет не только о провале республиканской власти. На «местные кадры» всегда легко свалить ответственность.

Ингушетия - это республика, где в 1991 году поддержка российской власти была почти что абсолютной (более 90% поддержало в 1991 году кандидатуру Бориса Ельцина). Сегодня впору составлять антирейтинг российской власти (если опираться на реальные полевые исследования, а не официозные препарированные отчеты). Однако и сегодня в республике многие связывают перспективы именно с центром, неизменно добавляя: «Если Москва одумается». Задача Москвы - разобраться, почему такой поворот стал возможен. Некоторые выводы лежат, что называется, на поверхности (тот же вопрос о Пригородном районе, который не может быть решен путем простого «присоединения»). Но некоторые проблемы требуют детального внимания Кремля. Иначе «дефицит легитимности» республиканской власти станет дефицитом общероссийского масштаба.

Стабилизация: возможны варианты

Таким образом, сегодня у Москвы есть несколько вариантов действий для преодоления «дефицита легитимности». Первый - это продолжать сохранять даже не статус-кво, а его видимость (как в известном анекдоте про Брежнева, который предлагает раскачивать поезд, создавая иллюзию его движения). Этот вариант предполагает объявление новых спецопераций, «зачисток». В результате этого кто-то из представителей террористического подполья будет захвачен и возможно даже ликвидирован. Не споря с фактом необходимости таких операций, хочется отметить, что они сами по себе не уничтожают предпосылки экстремизма, не занимаются его профилактикой. В свое время ленинский нарком здравоохранения Николай Семашко сказал, что «будущее принадлежит медицине профилактической». Наверное, будущее спецслужб - это тоже профилактика, не запоздалая реакция на свершившиеся события.Второй путь - это признание того, что республиканская власть (а косвенно и федеральная) «провалились». Кстати сказать, нынешняя модель формирования региональной власти позволяет решить данный вопрос при относительно малых издержках. Сегодня не надо ожидать выборов, главу региона, не справившегося с обязанностями, можно заменить кремлевским ставленником. Другой вопрос, что парламент Ингушетии - это не заксобрание какой-нибудь Липецкой области, и вопрос с кандидатурами Кремля здесь будет не так просто «продавить». Однако же нет ничего невозможного, и при определенной «работе» такой вариант реализуем. Но встает другой вопрос: «Не окажется ли лекарство хуже болезни?» Не станет ли ставленник еще более неспособным решить непростые проблемы Ингушетии? Вопрос риторический, если учесть, что сегодня кастинг глав регионов осуществляется не в соответствии с профессионализмом, а по другим критериям (главное - чтобы был лояльным центру, не делал самостоятельных движений и т.п.) Но фокус то заключается в том, что в Ингушетии требуется самостоятельно мыслящий политик. Не «системный сепаратист», а именно самостоятельно мыслящий в рамках решения общероссийских задач. Увы, но кадровая проблема (точнее, кадровый голод) ставит под сомнение реализацию такого плана. Впрочем, такой план может быть осуществлен, вот только будет ли он эффективен и в конечном итоге оправдан?

Проблема кадрового голода осложняет и возможность реализации третьего плана - введения прямого президентского правления. Между тем здесь для роли «наместника» нужен авторитетный политик (не исполнительный бюрократ, а именно политик). Однако успешная деятельность «наместника» почти автоматически превращает его в фигуру общенационального масштаба, претендента на пост главы государства. А если деятельность «наместника» окажется еще и эффективной? Такой поворот дела был бы не слишком интересен нынешней политической элите, занятой воспроизводством самой себя. Да и откуда возникнет такой харизматический «наместник» в условиях нынешней «вертикали»?

Проект «Большая Чечня»: возможные издержки

Однако остается еще один вариант, который уже не раз озвучивался. Правда, не в Москве, в Грозном. Речь идет об укрупнении Чечни и фактическом восстановлении Чечено-Ингушетии (Чечено-Ингушская АССР существовала с 1936 года, а в 1990 году была переименована в Чечено-Ингушскую Республику (ЧИР)). По справедливому замечанию обозревателя «Независимой газеты» и политолога Андрея Серенко, «чеченские политики от Джохара Дудаева до Рамзана Кадырова всегда тяготились ингушской самостоятельностью. Грозный постоянно демонстрировал сначала Назрани, а потом Магасу свое превосходство, особый характер отношений с Кремлем, показывая ингушам ущербность их политического поведения (ингуши отделились от Чечни и остались в составе РФ при Дудаеве в 1992 году в надежде решить в свою пользу проблему Пригородного района Северной Осетии и оказались ни с чем). Финансовые средства в Чечню, в отличие от Ингушетии, всегда текли рекой – сначала безнаказанно через криминальные схемы типа авизо, теперь через официальные бюджетные трансферты на «восстановление республики» и т.д..».

И действительно практически все чеченские политики (и сепаратисты Дудаев и Масхадов, и пророссийский лидер Доку Завгаев) выступали с территориальными претензиями к Ингушетии. Речь идет о притязании на Малгобекский и Сунженский районы. В 1990-е гг. был сформирован некий «ингушский консенсус» различных чеченских элит (даже антагонистически друг к другу настроенных).

Реализация такого плана не выглядит утопией. Во-первых, Кремль (увлеченный пиар-противостоянием с «ненавистными 90-ми годами») с удовольствием откажется от наследия «парада суверенитетов». Здесь будет и в некотором смысле обращение к «славному прошлому», когда существовала единая Чечено-Ингушетия. Во-вторых, Кадыров сегодня фаворит Кремля. Почему бы не помочь ему создать «Большую Чечню» (тем паче что республиканский истеблишмент Чечни уже пытался реализовать кадровое «освоение» соседней республики). В-третьих, Кремль рассматривает Чечню как некий островок стабильности (хотя это не совсем так, столкновения и там происходят). В этой ситуации велик соблазн «экспортировать стабильность» в самую маленькую республику Северного Кавказа. В-четвертых, Кремль очень неохотно вовлекается в содержательное решение кавказских проблем. Куда проще отдать республику на «кормление».

Журналист «НГ» Андрей Серенко пишет: «Объединение с Чечней во многом может решить проблему обеспечения безопасности в Ингушетии. Специфические методы Рамзана Кадырова наверняка окажутся эффективными и в борьбе с ингушским террористическим подпольем. Кремлю же в канун парламентских и президентских выборов именно это и нужно. Поэтому можно не сомневаться, что если «народ Ингушетии» решит обратиться к главе Чечни с призывом взять его под свое покровительство, этот «стон народа» будет услышан». На первый взгляд, вполне логично. Но только на первый.

Как известно, дьявол кроется в деталях. Эти детали в Москве видятся не слишком отчетливо. А они таковы. Рамзан Кадыров, став главой единой Чечено-Ингушетии, самой логикой событий будет вынужден вмешаться в решение проблемы Пригородного района. Сам статус лидера единого вайнахского субъекта РФ заставит его это сделать. Во-вторых, Кадыров будет вынужден решать проблему «консолидации республики», поскольку чечено-ингушские отношения далеко не так безоблачны, как кому-то в Москве может показаться. Образ «врага осетина» может стать хорошим фактором «консолидации». А, зная крутой нрав президента Чечни, можно с большой долей вероятности прогнозировать обострение ситуации в Пригородном районе, от которой Грозный ранее дистанцировался. Следовательно, конфликтные потенциалы на Кавказе будут складываться, а не вычитаться. Последствия такого развития нетрудно предсказать. Таким образом, Кремль не столько выигрывает, сколько теряет.

Преодоление «дефицита легитимности» в Ингушетии следует признать первоочередной задачей федеральной власти. Однако поиски путей выхода из сложившегося кризиса чрезвычайно сложны и ограничены многими обстоятельствами. Однако одно обстоятельство уже вполне очевидно. Без изменения основ общенациональной управленческой практики «замирение» Ингушетии и всего Кавказа в принципе невозможно.

Версия для печати