27.12.2007 | Николай Пахомов

Откуда берётся демократия

Если некое движение волнообразно, оно должно иметь спады и взлёты. Процесс демократизации не является исключением. Говоря о «волнах демократизации», необходимо ясно понимать, что, сколько бы их ни случилось, они неизбежно должны идти на спад. Специалисты насчитывают три «волны демократизации». Кульминация последней пришлась на распад Советского Союза и прекращение существования союзных Москве государств социалистического лагеря. Среди экспертов распространено мнение, что сегодня тенденции мирового политического развития скорее противоположные. Однако с этим не соглашается профессор Чикагского университета Том Гинзбург.

Он выступил в последнем номере альманаха Американского института внешнеполитических исследований со статьей, которая начинается с вопроса: почему в последнее время гораздо чаще пишут о том, как государства, затронутые третьей «волной демократизации», стали отходить от народовластия, чем о позитивных изменениях, которые принесла эта волна?

Действительно, куда чаще сегодня принято сокрушаться по поводу строгостей режима Путина, авторитарности правителей на постсоветском пространстве, самоуправстве и насилии в Африке, торжестве научившихся использовать выборы в своих интересах на Ближнем Востоке радикальных исламистов. При этом на Западе почти не вспоминают, что негативный опыт затухания «третьей волны» - тоже опыт, который при тщательной переработке может помочь не наступать на те же самые грабли.

Гинзбург как раз пытается предпринять такое переосмысление. Сосредотачивает он своё внимание на не совсем типичном для подобных исследований предмете. Речь в статье идёт о том, что дала «третья волна» азиатскому континенту. Как же здесь укрепилось народовластие за последние двадцать лет? Началась демократизация на Тайване, Филиппинах, Индонезии, Южной Корее, в Монголии, в Таиланде. В последней стране хотя и случился недавно военный переворот, от воли избирателей зависит очень многое.

Дальше Гинзбург приводит любопытное рассуждение. Вспоминая об условиях, которые исследователи, изучающие демократические транзиты, обычно указывали в качестве необходимых для демократизации, он отмечает, что таких условий в добившихся успеха азиатских странах практически не существовало. Самый наглядный пример – плюрализм, якобы гарантирующий успех демократического транзита. Азиатские общества, напротив, известны своей культурой уважения мнения большинства и подчинения решениям властей. Однако даже эта традиция мало помешала демократизации.

Взглянем на эти соображения Гинзбурга с другой стороны. Если минимально необходимого для демократии перечня условий не существует, то и универсальных рецептов строительства народовластия искать стоит вряд ли. Получается, что способные к коллективным действиям жители тех или иных государств стремятся к участию в процессе принятия политических решений и добиваются успеха в своём стремлении тогда, когда осознают в этом реальную потребность. Скажем, в озабоченных достижением процветания азиатских обществах либерализация и демократизация начались во многом со стремления повысить экономическую эффективность. При этом ценности поддержания общественного порядка и консенсуса сохранили своё значение.

Очень может быть, что универсальных рецептов переходов к демократии просто не существует. Конечно, Гинзбург отмечает пользу для демократизации внешних факторов, особенно американской политики. Однако, оговаривается он, новейший опыт, прежде всего, ситуация в Ираке, показывает, что не следует торопиться и говорить, что демократию можно построить, опираясь лишь на советы и помощь извне.

Версия для печати