26.01.2008 | Игорь Бунин

Демократия и диалог

Вопрос о демократии является одной из больных тем современной России. Если в начале 90-х годов либеральная идеология доминировала в публичном пространстве, то сейчас она серьезно дискредитирована практикой рыночного «транзита», сопровождавшегося резким усилением социального расслоения общества, утратой чувства уверенности в себе и своем завтрашнем дне. Значительную роль в дискредитации демократии сыграл также и тот факт, что общество воспринимало транзит не только как «пир на празднике чужом», но и как «путь без цели», каковой для стран Центральной и Восточной Европы, также переживавших непростые времена, был европейский выбор. Для России он был неактуален – ее в Европе не ждали, да само российское общество, воспринимая свою страну как уникальный своеобразный мир, не особенно стремится в строгие рамки «Старого Света».

Более того, существует устойчивое представление о повышенной востребованности патернализма российскими гражданами. Что им необходима постоянная забота со стороны государственных чиновников, а в демократических процессах они не заинтересованы. А демократия в реальности интересует лишь постоянно истончающиеся группы населения – тех, кто голосовал на минувших выборах за СПС и «Яблоко». А раз так, то на точку зрения явного меньшинства можно не обращать внимания.

На этом фоне говорить о демократии в российских условиях – дело не совсем благодарное. Тем более значимым представляется выступление кандидата в президенты России Дмитрия Медведева на Втором общероссийском гражданском форуме. Напомним: нынешний первый вице-премьер и фаворит избирательной кампании заявил, что о роли гражданского общества как определяющей в развитии государства: «Мы создаем демократию. А, значит, роль общества в этих процессах – всепроникающая и незаменимая. Она крайне значима не только для достижения поставленных экономических ориентиров, но и для реализации мер социальной политики». Более того, в качестве набора понятных принципов и целей, объединяющих людей, живущих в стране (заменителя национальной идеи, которую давно и безуспешно ищут многочисленные эксперты), Медведев предлагает классические демократические ценности: «Свобода и справедливость, гражданское достоинство человека, его благополучие и социальная ответственность».Никакой державности, воспоминаний о национальном величии и мечтаний о реванше, которые греют душу нашим квази-патриотам. Разумеется, речь не идет о демократическом романтизме начала 90-х годов, комплексе ученичества и стремлении полностью копировать западные аналоги. Не случаен поднятый вопрос о том, как «сделать так, чтобы наши национальные традиции совместились с фундаментальным набором демократических ценностей» и ответ, заключающийся в необходимости разумного синтеза одного с другим (понятно, что под национальными традициями не понимается тоталитарная линия Ивана Грозного – Иосифа Сталина).

С чем связаны такие приоритеты Медведева? На первый взгляд, может показаться, что речь идет о выступлении, приуроченном к конкретному случаю – проведению Гражданского форума, где самое место сказать хорошие слова о демократии и свободе. Однако обратим внимание на тот факт, что и во время встреч с избирателями – в том числе и с такой важной электоральной категорией как военнослужащие – кандидат в президенты не высказывает идей, противоречащих заявленным на форуме.Еще один важный признак серьезности подхода Медведева к проблеме демократии – преемственность этого выступления с рядом предыдущих. Вспомним интервью «Эксперту» 2006 года, в котором Медведев – тогда еще неофициальный «кандидат в преемники» - говорил о том, что «демократия и государственный суверенитет должны быть вместе. Но одно не должно подавлять другое». Вспомним и о выступлении Медведева год назад на Всемирном экономическом форуме в Давосе, которое было расценено наблюдателями как европейская презентация «кандидата в преемники». Цитирую: «Сегодня мы строим новые институты, основанные на базовых принципах полноценной демократии. Демократии - без ненужных дополнительных определений. Демократии эффективной - опирающейся на принципы рыночной экономики, верховенство закона и подотчетности власти остальному обществу. Мы хорошо понимаем, что еще ни одно недемократическое государство не стало по-настоящему процветающим. По одной простой причине: свобода - лучше несвободы».

Наконец, обратим внимание на более ранний документ, который, на первый взгляд, не имеет отношения к Медведеву – это послание Владимира Путина Федеральному собранию 2005 года. Напомним, однако, что в это время нынешний кандидат был руководителем администрации президента и, по должности, не мог не принимать участия в подготовке столь стратегически важного документа. Процитируем несколько формулировок из этого наиболее либерального президентского послания за последние восемь лет: «Главной политико-идеологической задачей считаю развитие России как свободного, демократического государства». «Россия была, есть и, конечно, будет крупнейшей европейской нацией. Выстраданные и завоеванные европейской культурой идеалы свободы, прав человека, справедливости и демократии в течение многих веков являлись для нашего общества определяющим ценностным ориентиром». «Убежден, для современной России ценности демократии не менее важны, чем стремление к экономическому успеху или социальному благополучию людей».

Все эти факты свидетельствуют о том, что свобода и демократия являются закономерными составляющими кредо Медведева. Только они способны дать возможность развитию инициативы людей, без которой Россия не сможет эффективно конкурировать с наиболее развитыми странами в условиях постиндустриального общества XXI века. Безусловно, Медведев будет продолжателем основных направлений политического курса Владимира Путина – в этом смысле он является вполне лояльным членом «путинской команды», в состав которой входит с начала 90-х годов. Однако возможно изменение стилистики власти, придание ей большей диалогичности, в том числе во взаимоотношениях со структурами гражданского общества, о значимости которого говорил Медведев. А общественный диалог является одним из признаков демократии, безусловно, не являющейся идеалом и часто уязвимой для критики, но лучше которой государственного устройства, как свидетельствует мысль Уинстона Черчилля, до сих пор еще не придумали.

Впрочем, на этом пути будут не только достижения. Диалогичность в российской истории традиционно считается признаком слабости, а сколько-нибудь значительного опыта нормального диалога (предусматривающего равноправие и уважение мнений друг друга) не имеют ни власть, ни общество. Более того, любой диалог означает усиление общественного контроля, который неприемлем для массы коррумпированных и малоэффективных чиновников, привыкших «крышевать» прибыльные предприятия. Понятно, что демократические правила и процедуры не устраивают тех, кто живет «по понятиям», так что сопротивление их внедрению на российскую почву будет значительным. И все же само неоднократно и ясно выраженное намерение будущего президента следовать демократическим нормам является знакомым и обнадеживающим сигналом обществу.

Игорь Бунин - президент Центра политических технологий

Версия для печати