31.03.2008 | Татьяна Становая

Такой же, как Путин

На прошедшей неделе избранный президент России Дмитрий Медведев впервые дал обширное интервью в новом качестве британской газете Financial Times (FT). Не случаен тот факт, что для презентации было выбрано именно британское издание. Это авторитетная площадка, с которой можно обратиться к основным целевым аудиториям - западной общественности и элите - до сих пор находящимся в растерянности относительно того, как Медведев будет править страной при сохранении Владимира Путина на одной из ключевых позиций в системе управления – на посту премьер-министра. В действительности сегодня особых различий в непонимании между российской и западной аудиторией, нет: и там, и там, есть два противоречивых видения (и ни одно из них не доминирует) – Медведев будет проводить собственную политику (возможно, более либеральную) или останется лишь «местоблюстителем» при Путине.

Интервью, в действительности, не дает ответа на этот вопрос (Медведев лишь повторил общую публичную позицию его и Путина: править будет тандем, а полномочия президента и премьера позволяют обоим эффективно работать и не находиться в состоянии противостояния). Однако оно позволяет сформулировать позицию будущего президента Дмитрия Медведева, в которой будут сочетаться приоритеты, унаследованные от Владимира Путина, и приоритеты, обозначенным Медведевым лично. Пока соотношение между этими двумя видами приоритетов складывается преимущественно в пользу первого.Интервью показало, что в политической сфере либерально-демократическая риторика Медведева несколько поутихла и такого ощутимого диссонанса с путинской практикой последних лет и риторикой Медведева, как это было в рамках его первых программных выступлений, нет. Более того, Медведев особенно тщательно демонстрирует, что отличие его видения от путинского минимально, едва заметно. Он, как и Путин, продолжает позиционировать себя как демократа. Однако демократичность Медведева имеет свои особенности.

Если «демократичность» Путина была ограничена преимущественно его пониманием национальной безопасности (с этим и связан известный термин «суверенная демократия», хотя Путин от него дистанцировался), то «демократичность» Медведева тесно взаимосвязана с его юридической гражданской идентичностью (в отличие от него Путин хотя и был юристом, но принадлежит к числу «силовиков»). Медведев рассматривает демократию как в большей степени юридическое, нежели политическое понятие. В своем интервью Медведев не раз подчеркивал, что является «юристом до мозга костей» и именно как юрист он оценивает демократические ценности. Такая юридическая идентичность позволяет ему находить ответы на непростые вопросы, которые возникают в связи с политическими событиями в России. Например, Путин всегда мог объяснить ограничения в политической сфере необходимостью укрепления суверенитета страны. Медведев в данном случае использует не менее убедительный, но более либеральный принцип верховенства закона.

Достаточно посмотреть, как Медведев комментировал политические темы. Он убеждает журналистов FT в том, что в России роль СМИ растет (если отталкиваться от статистики, то это так). «Из достаточно слабых, я бы даже сказал - чахлых СМИ, которые обслуживали интересы отдельных бизнес-групп или просто отдельных людей, они превратились в мощную общественную силу», - заявил он, тем самым публично разделяя позицию Путина, говорившего еще в рамках своего первого срока о недопустимости существования СМИ, зависимых от крупных олигархов. Говоря о деле Ходорковского, Медведев заявил: «если мы исходим из доктрины независимости суда, то в деятельность суда не должен вмешиваться никто. Ни сельский староста, ни президент страны. Мы все должны действовать в рамках тех процедур, которые предусмотрены гражданским и уголовным процессуальным законодательством». Иными словами, Медведев отнесся к делу ЮКОСа с юридической точки зрения, опустив политическую оценку так называемого «басманного правосудия». Как видно, здесь Медведев гораздо больше внимания уделяет не политическим, а корпоративным, отраслевым проблемам функционирования юридической корпорации и судебной системы: мотивация судей, заработная плата, нагрузка, квалификация и т.д. Единственным уникальным масштабным проектом Медведева остается пока реформирование судебной системы, что, впрочем, совсем не противоречит и не отстраивается от практики путинского правления.

Таким образом, публичный подход Медведева к политическим проблемам пока ограничен как его юридической идентичностью (он активно пользуется легалистским способом обоснования и не прибегает к политическим аргументам), так и внешне – созданной Путиным системой (хотя при этом он немного позволяет себе отстраиваться, приводя в пример то, как он начинает свое утро – с чтения как провластных, так и оппозиционных СМИ). Наследуя ее, Медведев не может критиковать принципы или процессы, позволившие создать эту систему. Показательно, что Медведев предостерег от двух крайностей в трактовке демократии: «внеисторическом, внетерриториальном понимании» - в данном случае речь идет о позиции США, взявших на вооружение миссию демократизации государств. И вторая крайность – отрицание способности России к демократическому устройству. Здесь же он снова заявил, что демократия не нуждается в уточняющих определениях, тем самим, дистанцировавшись от понятия «суверенная демократия». Тем самым, он, как и Путин, признает универсализм демократии, но призывает не абсолютизировать его, привязывая режим к историческим и культурным особенностям страны. В этом смысле Медведев также наследует позицию Путина, выступавшего за право каждой страны самостоятельно решать, как будет развиваться демократия на ее территории.

В экономической сфере позиция Медведева также претерпела некую публичную коррекцию. С одной стороны, либерализм в его позиции сохранился в неком фундаментальном виде. Медведев Он четко дает понять, что разделяет принципы открытой экономики, интегрированной в мировую экономическую систему. «Россия сегодня имеет открытую экономику», - заявил Медведев в интервью. «Всплеск [инфляции] как раз является следствием погруженности российской экономики в мировую экономическую систему. Это плата, которую мы, по сути, сегодня вносим за присутствие в клубе мировых экономических держав» - сказал Медведев, очевидно, давая понять, что такую цену Россия готова платить и дальше. Медведев сохранил и настороженное отношение к усилению госрегулирования в экономке и повальному созданию госкорпораций.

В то же время сейчас он несколько смягчил публичную позицию, заявив, что для существования крупных госкомпаний «есть исторические и объективные экономические причины». «Есть государственные компании, само существование которых необходимо для экономической безопасности страны в целом. Я имею в виду инфраструктурные монополии - такие, как «Газпром», РЖД, оборонные предприятия, которые выпускают оборонную продукцию», - заявил он. В то же время он попытался убедить аудиторию, что российская экономика продолжает оставаться преимущественно частной, занижая, тем самым остроту проблематики роста госучастия в экономике. «Я хотел бы сказать, что количество государственных компаний, государственных акционерных обществ, госпредприятий должно быть ровно таким, чтобы обеспечить интересы всей страны, но не более того. И мы, естественно, продолжим тот курс, который был в России взят на создание полноценной частной экономики», - заявил Медведев. Тем самым, Медведев заметно расширяет свою позицию, делая ее универсальной для всей правящей элиты (а значит менее конфликтной), включая и путинских «дирижистов».

Медведев заявил, что мы «должны следить за сбалансированностью нашего бюджета, не должны допускать непродуманных расходов», - сказал он, поддерживая жесткую бюджетную политику Минфина. Однако его позиция оказалась сейчас уже более взвешенной, более консервативной. В частности, он с большим пониманием отнесся к достаточно нелиберальной практике замораживания цен на основные продукты питания. Понятно, что бизнес пошел на самоограничения в добровольно-принудительном порядке: сейчас никто не заинтересован в ухудшении отношений с властью. Учитывая, что это происходит неформально, для Медведева этот процесс в его публичной позиции просто отсутствует. «Строго говоря, никакого замораживания цен в классическом виде не было и нет», - заявил он, еще раз проявив свой юридический подход. Кроме того, он попытался оправдать некоторые меры по ограничению иностранных инвестиций, для чего обратился не к приоритету национальной безопасности, а опять же более либеральному мотиву – поддержанию макроэкономической устойчивости. «Мы такого рода инвестиции приветствуем, хотя мы также должны наблюдать и за тем, чтобы наши внутренние пропорции в этом случае не выходили за существующие рамки, чтобы они помогали нам сохранить ситуацию макроэкономической стабильности», - заявил он.

Во внешней политике позиция Медведева (в рамках интервью) едва ли не полностью идентична путинской по своему содержанию. При этом он проводит своего рода ребрендинг внешнего курса самого Путина. Так, в самом начале интервью Медведев заявил, что «Россия проводила и будет проводить сбалансированную внешнюю политику, направленную на защиту собственных интересов в неконфронтационном ключе». Вряд ли стилистику Путина можно назвать неконфронтационной, однако, Медведев, позиционирует ее иначе, позволяя минимизировать различия между тональностями двух президентов. При этом корректируется и сама позиция Медведева. Так в интервью он признал обоснованными обвинения Британского совета в ведении шпионской деятельности. Он также назвал недемократическим решение Украины о вступлении в НАТО, а саму перспективу противоречащей интересам России. Тем самым, позиция Медведев полностью идентична позиции Путина, хотя и имеет стилистические отличия.

Идентичность сути публичных позиций Путина и Медведева – главный вывод, который можно сделать из интервью. Главным же стилистическим отличием остается отсутствие в высказываниях избранного президента конфронтационных ноток, жестких формулировок, которые часто использует Путин и которые сильно раздражают Запад. Одновременно Медведев сейчас получает больше возможностей для более примирительных заявлений во внешней политике (с учетом улучшения отношений с «проблемными странами»). Таким образом, унификация не абсолютна, однако достаточно очевидна.

Все это связано, в том числе, с продвижением идеи единого политического тандема, опирающегося на два института – институт президента и институт правительства. Показательно, что Медведев заявил, что Россия – это президентская республика с сильной исполнительной властью. Ранее говорилось о сильной президентской власти. Теперь акцент был смещен, хотя это практически не было замечено наблюдателями. Косвенно это может свидетельствовать о том, что президент и премьер будут стремиться к консолидации, сращиванию двух институтов на уровне аппаратов для минимизации издержек. По данным «Ведомостей», например, обсуждался вопрос объединения «всех систем жизнеобеспечения Кремля и Белого дома», секретариатов, протоколов, пресс-служб и охраны. «Логика такой идеи была в минимизации аппаратной борьбы между Кремлем и Белым домом», - объяснил он. Высокопоставленный правительственный чиновник знает: идея слияния структур была, но от нее решили отказаться - закон не позволяет. Пока Кремль склоняется к тому, чтобы сделать сотрудничество более тесным, хотя техническая реализация этой задумки и ее эффективность кажется весьма туманной и самим участникам процесса.

Создается ощущение, что нынешнее интервью Медведева FT призвано минимизировать различия не только по содержанию (их практически и не было), но и по форм е между путинским курсом и виденьем Медведева. Показательно, что трижды в течение интервью Медведев заявил о вторичности его образа: либерала, демократа или консерватора. Главным он назвал эффективное управление. Тем самым, он сознательно идет на деидеологизацию своего образа, позиционируя себя (как делал и Путин) в качестве менеджера. Это очень важно, потому что, за последние несколько месяцев (особенно в рамках избирательной кампании) многие наблюдатели заметили яркое смещение акцентов в сторону большего либерализма, более четких либеральных приоритетов и в политической сфере, и в экономике. В СМИ развернулась дискуссия, грядет ли либеральный поворот и чем это обернется для путинской команды «ястребов». Это лишний раз дает повод для подозрений двух президентов в расхождениях, в различном внутреннем видении, отношении к должному политико-экономическому устройству России, что, как следствие, может стать источником межличностных проблем (а также межэлитного размежевания, которое уже началось, пусть и на периферии). Медведев, убирая повод для подобных подозрений и процессов, стремится к унификации позиций при сохранении стилистического своеобразия. Это еще раз подтверждает, что никакой либерализации ждать не следует, а любые коррекции будут осуществляться только Медведевым совместно с Путиным.

Татьяна Становая – руководитель аналитического департамента Центра политических технологий

Версия для печати