30.06.2008 | Ростислав Туровский

Назначать или выбирать?

Строго говоря, переход к назначению губернаторов, ставший ключевым моментом путинской централизации, еще не завершен, хотя, конечно, экватор давно пройден. К настоящему моменту назначены руководители 73 субъектов федерации, в то время как в 10 регионах главы пока остаются в статусе всенародно избранных. Подводя итоги на этой стадии, по-прежнему задаешься мыслью о том, насколько долгосрочной и перспективной является ныне принятая формула формирования губернаторского корпуса. Похоже, это не знают и сами ее авторы. Процедура назначения губернаторов задумана так, что ее можно подвергать корректировке, что уже делалось (например, добавление партий к числу субъектов, предлагающих президенту кандидатов в губернаторы). Смена президента, как это всегда бывает в российской политике, открыла новое дискуссионное пространство для обсуждения возможных изменений, и, зная логику нашего политического процесса, легко предположить, что изменения будут, хотя бы потому, что это необходимо главе государства для подтверждения своего статуса. Одной из обсуждаемых на самом высоком уровне тем стало возвращение к выборности губернаторов. Поэтому тем более важно разобраться, что за эксперимент был проведен с их назначением, и каковы его результаты.

Сомнительная процедура

При В.Путине Кремль явно торопился, чтобы поскорее сменить статус губернаторов, превратить их из всенародно избранных региональных лидеров в назначенных президентом должностных лиц (роль законодательных собраний является, как известно, номинальной). Процедура назначения позволяла ускорить перемены, не дожидаясь истечения сроков полномочий всех губернаторов. Другими словами, разрабатывая и внедряя новый правовой механизм, Кремль прежде всего думал о выполнении ситуативных, конъюнктурных задач, которые к сегодняшнему дню уже решены. Получился парадокс, когда базовая процедура назначения губернаторов в связи с истечением срока их полномочий использовалась реже, чем специальная процедура ускоренного назначения после постановки перед президентом вопроса о доверии. По официальным данным, губернаторы подавали соответствующее прошение примерно в половине субъектов федерации, а точнее – в 42. Некоторые из них уже поменялись, но и на сегодняшний день те, кто остался губернатором, поставив вопрос о доверии перед В.Путиным, составляют относительное большинство – 33 губернатора. Причем практика долгое время вообще не предполагала, чтобы президент отказал губернатору в доверии. И лишь осенью 2007 г. возник необычный эпизод с сахалинским губернатором И..Малаховым, которому в доверии было отказано.

Процедуры назначения губернаторов оказались очень яркой характеристикой российской политики как таковой, рельефно высветив многие ее сомнительные особенности. Данный процесс был специально сделан несовершенным и непубличным, чтобы перевести процесс согласования и продвижения кандидатур из света в тень. После губернаторских выборов, где все было более или менее публично, поворот к назначению оказался еще более резким, чем можно было предположить.

Самый частый способ назначения губернатора - постановка перед президентом вопроса о доверии - только внешне выглядит простым и выгодным для губернаторов. На самом деле видимый результат – это верхушка айсберга, ему предшествуют теневые согласования, поскольку губернатору по сути нужно получить в президентской администрации предварительное разрешение поставить вопрос о доверии, а потом уже легко его получить, о чем все читают в газетах. Процедура постановки вопроса о доверии не была четко регламентированной: многие губернаторы поначалу искренне не понимали, как это делать, какую бумагу с каким текстом в какой адрес писать и т.п. Мы не случайно говорили выше об официальной информации. Известны спорные случаи, когда некоторые, теперь уже бывшие губернаторы утверждали, что ставили перед президентом вопрос о доверии, но никто кроме них это не подтверждает, и никаких официальных свидетельств не сохранилось (например, Г.Ходырев в Нижегородской области). Нередко факт постановки перед президентом вопроса о доверии неожиданно «выяснялся» в тот момент, когда президент уже вносил кандидатуру для утверждения законодательным собранием, и потому никто не может сказать, когда и как решался вопрос о доверии.

Очевидно, при разработке, а вернее - заведомой недоработке нормативно-правовой базы назначения губернаторов ставились предельно простые задачи: а) побыстрее лишить губернаторов выборности и б) назначить побольше «нужных» людей, не привлекая к этому большого внимания. Отсюда и формирование «касты» из тех, кому разрешили поставить вопрос о доверии и получить удовольствие от его получения и продления полномочий в новом статусе.

Базовая процедура не просто использовалась реже, но и применялась в случаях, когда губернатору не удавалось пролоббировать для себя ускоренный вариант. И к этой процедуре накопилось множество претензий. Например, у влиятельных игроков возникало множество соблазнов не включать в этот процесс полпредов, хотя именно они составляют стартовый список кандидатов. В Москве полпредов часто обходили, их мнение игнорировали, составляли другие списки, в результате чего губернаторами становились люди, о которых полпреды узнавали последними. Таким способом «большая» администрация демонстрировала верховенство над своими территориальными подразделениями в федеральных округах. Институт публичных консультаций с партиями и общественными движениями, которые должны были проводить полпреды в регионах, превратился в формальность. Списки участников консультаций нередко фильтровали, а обсуждение превращали в восхваление единственно правильной кандидатуры. Хотя надо признать, что были и случаи резкой критики предлагаемых кандидатов в процессе консультаций. Как например, в Бурятии вызвала отторжение кандидатура бывшего губернатора Эвенкийского АО Б.Золотарева. Впрочем, вместо него потом бурятам предложили… вице-губернатора Томской области.

Нарушались и нормы обязательной альтернативности при формировании списка претендентов: далеко не всегда становилась известной хотя бы одна альтернативная кандидатура. Либо возникала аналогия с подставными кандидатами на выборах: альтернативу представляли чиновники, которые заведомо ни на что не претендовали, вроде главных федеральных инспекторов, которых об этом просили полпреды, или сотрудников региональных администраций. Вообще альтернативный список почти всегда оказывался формальностью, поскольку всем был известен и понятен главный кандидат. На смену управляемым выборам пришло еще более управляемое выдвижение основного кандидата, едва прикрытое альтернативным списком, придуманным в общем то с благой целью – дать президенту право выбора. Но поскольку сам президент был включен в эту игру, он выбирал, конечно, не в последний момент, и не из поданного ему на стол списка, а на предшествующем этапе неформальных консультаций.

Немало вопросов возникло и к аккуратности действий федеральной власти. Были случаи, когда срывались сроки внесения кандидатур в законодательные собрания. Затянулось, например, назначение губернатора Иркутской области в 2005 г., и кандидатура, кстати, оказалась в итоге очень неудачной. Это – явный признак ситуации, когда теневые согласования продлевались из-за конфликта интересов, и В.Путин долгое время затруднялся принять решение.

Кроме того, странное впечатление производит внесенная в законодательство норма, позволяющая партии, выигравшей выборы в региональную легислатуру, стать еще одним субъектом, предлагающим президенту кандидата в губернаторы. Замысел, конечно, хороший, демократичный. Однако, после всех обсуждений этой поправки и всей громкой рекламы данная норма использовалась всего один раз, при назначении президента Адыгеи, а сейчас о ней почти забыли. На практике ведь понятно, что речь идет о праве «Единой России». А кто принимает решение назвать ее кандидата в губернаторы? Региональное отделение? Федеральное партийное руководство? Или же «беспартийная» администрация президента? Без последней дело, конечно, не обходится, а это значит, что самостоятельной роли партия в процессе назначения не играет, и ей просто иногда дают право публично озвучить кремлевского кандидата. Нечто подобное мы видели и на президентских выборах, когда четыре партии дружно провозгласили Д.Медведева своим кандидатом. Но роль самой партии при назначении губернатора остается номинальной.

Базовую процедуру назначения в связи с истечением срока полномочий прошли 20 ныне действующих региональных лидеров, а всего она использовалась в 22 регионах (одного из этих губернаторов – в Иркутской области - потом поменяли, а в другом случае был ликвидирован сам субъект федерации – Агинский Бурятский АО). Показательно, что эта процедура чаще использовалась для изменений в губернаторском корпусе. Из 20 указанных случаев в 11 были назначены новые, а в девяти остались прежние губернаторы. Центр получил возможность таким способом инициировать кадровую ротацию в губернаторском корпусе, поскольку, конечно, намерений всем доверять и всех переназначать у В.Путина не было. Хотя среди тех, кто благополучно прошел переназначение таким способом, было немало «безальтернативных» губернаторов, которым просто не было нужды торопиться и ставить вопрос о доверии до истечения срока своих полномочий (Р.Абрамович, А.Филипенко, Ю.Неелов). Но в целом более сложный характер базовой процедуры предопределил ее неприятный результат для инкумбентов.

Немного изменил состав губернаторского корпуса процесс создания новых субъектов федераций, который продвигали президентская администрация и полпреды. В большинстве случаев объединение субъектов могли записать себе в заслугу действующие губернаторы крупных регионов, на основе которых оно проводилось. Поэтому О.Чиркунов, А.Хлопонин и Р.Гениатулин получили назначение в новых, укрупненных регионах, но вот на Камчатке произошла замена, и бывший коммунист М.Машковцев уступил место «человеку из Петербурга» А.Кузьмицкому.

Характерной чертой региональной политики, которую проводит наш федеральный центр, является причудливое сочетание решительности и осторожности. Часто возникает ощущение, что решительность эта применяется тогда, когда нужна осторожность, и наоборот. Это – явный признак отчуждения центра от регионов, незнания и непонимания в точных деталях тех процессов, которые происходят «внизу». Или же решительный шаг, вроде отмены губернаторских выборов, компенсируется осторожностью при внедрении самой новой практики. Например, российские президенты традиционно не любят принимать жесткие решения об увольнении губернаторов. Они опасаются, что смещение губернатора, пользующегося «по определению» влиянием и популярностью, пусть и небольшими, может привести к обострению региональных конфликтов и снижению рейтинга власти, как таковой.

Поэтому, получив право отстранять губернаторов от должности, В.Путин использовал его крайне редко, хотя оно казалось бы позволяло ему смелее обновлять региональные элиты, отсекая самых одиозных. Это право вошло в арсенал российской региональной политики, как орудие устрашения, о существовании которого всем время от времени напоминают, но которое используют в самых крайних и самых безопасных для главы государства случаях. Первым примером «операции на кроликах» стало отстранение В.Путиным от должности губернатора Корякского АО В.Логинова. Губернатора, заметим, выборного: В.Путин давал понять, что настали новые времена, и всенародно избранные губернаторы не смогут «отсидеться» за спинами своих избирателей, ссылаясь на их поддержку. Корякский АО – один из самых периферийных и проблемных регионов, а губернатор там действительно утратил поддержку и упустил социально-экономическую ситуацию. Потерял должность и выборный губернатор Ненецкого АО А.Баринов, попавший под суд.

Но интереснее пример Амурской области, где В.Путин по сути изменил свое первоначальное решение. Сначала он выразил доверие губернатору Л.Короткову и назначил его на новый срок, а потом отстранил от должности. И здесь резкий шаг был совершенно безопасен для президента, поскольку бывший журналист Л.Коротков явно не справился с управлением и утратил поддержку в регионе. В скобках, однако, приходится оставлять вопрос, почему же он был назначен, да еще обойдя негативно к нему настроенного полпреда К.Пуликовского и добившись доверия лично от В.Путина, который потом, вероятно, об этом пожалел.

Но так или иначе, центральная власть опасается ставить «прямое» увольнение губернаторов на поток, демонстрируя нерешительность и прибегая вместо этого к сложным теневым процедурам фактического отстранения неугодных. Как результат, в практику назначения губернаторов прочно вошли добровольно-принудительные отставки, в которые уходили сами региональные лидеры, но, конечно, не по своей воле. И тогда уже центр без всяких опасений назначал на их место нужных ему людей. Именно так при полпреде Д.Козаке «ушли» опытных кавказских «аксакалов» – президента Северной Осетии А.Дзасохова и главу Дагестана М.Магомедова. Именно так президент фактически дезавуировал свое доверие самарскому губернатору К.Титову, который сначала чудом добился назначения, а через некоторое время ему пришлось уйти в отставку. Отказались от власти не без соответствующего сигнала из Кремля новгородский губернатор М.Прусак и ставропольский А.Черногоров, а также иркутский губернатор А.Тишанин, судьба которого аналогична судьбе Л.Короткова (сначала выигранное в тяжелом бою назначение, а затем разочарование центра и отставка).

С помощью подобных политико-технологических «операций» Кремль расчищал пространство для назначения новых губернаторов, не желая и не рискуя прямо ставить вопрос об их увольнении и превращая ротацию губернаторского корпуса в очередную византийскую интригу. Последний выборный цикл стал еще одним благоприятным поводом, поскольку появился новый способ отправить губернаторов в почетную отставку. Тактика «паровозов», возглавляющих списки «Единой России», приобрела свою «византийскую» составляющую, и еще до выборов многим намекали, что их «попросят» не отказываться от мандатов. Жертвой этой политики стал ярославский губернатор А.Лисицын. А его смоленский коллега В.Маслов, возглавлявший список «Единой России» на выборах в областную думу, был отправлен в Совет Федерации.

Итак, для ротации губернаторского корпуса Кремлем был использован широкий спектр способов. Чаще всего неугодным губернаторам просто давали доработать до конца срока. Второй по частоте процедурой замены губернаторов стала добровольно-принудительная отставка. В редких случаях использовались увольнение, перевод на другую должность и отказ в доверии. Заметим, что крайне редкой оказалась «положительная» перспектива – перевод в центр на сопоставимую по статусу или более солидную должность. Губернаторский пост так и не стал в России трамплином для блестящей федеральной карьеры, и назначение С.Собянина главой президентской администрации было исключением, а не правилом.

Менять или не менять?

Сценарий смены статуса действующих губернаторов остается гораздо более распространенным, чем замена губернаторов в связи с введением новой модели. Другими словами, решительный отказ от выборов компенсирован консервативной практикой назначений, которая предполагает, конечно, сменяемость элит, но весьма умеренную. Подобный подход, когда смена модели сочетается с сохранением порядка отношений в элитах, типичен для российской политики. Он отражает, во-первых, более высокую роль неформальных практик и внутриэлитных согласований в сравнении с формальными, прозрачными процедурами. И, во-вторых, свидетельствует о страхе властвующих элит перед появлением системной внутриэлитной оппозиции, играющей на протестных настроениях и раскалывающей единство правящего класса.

Поэтому Кремль не усердствует со сменой власти в регионах, иной раз соглашаясь оставлять в должности одиозных и сомнительных людей по принципу «как бы чего не вышло». В сфере региональной политики было уже немало аналогов, когда, например, федеральный закон ввел ограничения на количество сроков пребывания губернаторов у власти таким образом, чтобы действующие губернаторы смогли избраться на третий и даже четвертый сроки. Или когда недавно был введен ценз оседлости для членов Совета Федерации, дающий возможность остаться на своих местах действующим сенаторам-«варягам». Подобные «хитрости» характеризуют процесс формирования и консолидации постсоветской элиты, очень разношерстной по своему происхождению, и понимание центром сложности и важности управления этим процессом, чтобы создать «забетонированный», единый правящий класс, способный оставаться у власти «всерьез и надолго».

Возвращаясь к нашим губернаторам, приведем некоторую статистику. При первых назначениях в 76 субъектах федерации, где эта процедура применялась (включая три ныне ликвидированных автономных округа), смена губернатора случилась только в 22 случаях, а в 54 остались у власти инкумбенты. Из 54 счастливчиков 41 поставил вопрос о доверии, 10 прошли базовую процедуру, а еще три были назначены при создании новых субъектов федерации. Среди 21 «несчастного» 12 лишились власти с истечением срока своих полномочий, пятеро ушли в отставку, двое были уволены, один натолкнулся на президентское недоверие, еще один не дождался назначения при создании нового субъекта федерации (кроме того, еще один губернатор погиб).

К настоящему времени в ряде регионов уже прошли повторные назначения, а число самих регионов сократилось. В связи с повторными назначениями расстановка сил начала меняться не в пользу инкумбентов, хотя и не столь радикально. Из 73 регионов, где прошли назначения, сейчас в 45 работают прежние губернаторы, а в 28 – новые (с учетом Иркутской области, где назначен врио). Среди 45 губернаторов, переживших процесс назначения, 33 остались у власти, удостоившись президентского доверия, девять прошли базовую процедуру, а три были назначены в связи с созданием новых субъектов федерации. Из 26 губернаторов, потерявших должность 11 «дождались» истечения срока своих полномочий, восемь подали в отставку, двое были уволены, двое «сосланы» в Федеральное Собрание (по одному в каждую из палат), один получил назначение при создании нового субъекта федерации и еще один, всем хорошо известный губернатор реально отправился в центр на повышение (а еще в двух регионах губернаторы погибли).

В положении «хуже губернаторского» сейчас оказались 10 региональных лидеров, которые, казалось бы, должны быть счастливы тем, что получили мандат доверия непосредственно от граждан. Но в новой системе отношений они, конечно, занимают маргинальное положение и очень желали бы из него выйти. В основном это просто те губернаторы, которым не удалось пролоббировать свое досрочное переназначение, и некоторые из которых с большой вероятностью лишатся должностей.

Переход к назначению перевел формирование губернаторского корпуса из публичной сферы в сферу кремлевской кадровой политики. Выше много было сказано о недостатках самой процедуры и «маленьких» хитростях в ее применении. Но системные проблемы вскрылись и в самой кадровой политике. С самого начала было понятно, что «скамейка запасных» в регионах, где губернаторы на протяжении ряда лет планомерно избавлялись от конкурентов, очень мала. И что нет в России инкубатора подготовленных кадров на эти должности, чем пользовались и пользуются действующие руководители. Это обусловило консервативный характер кадровой политики В.Путина, когда смена статуса и обретенная таким способом губернаторская лояльность были важнее, чем вливание «свежей крови». В свое время и Б.Ельцин, назначая губернаторов в начале 1990-х гг., опирался на действующие региональные элиты, добиваясь процедурой и фактом назначения их лояльности (самым распространенным был вариант назначения главой региональной администрации председателя исполкома совета народных депутатов).

Консервативная кадровая политика российских президентов всегда напоминает о важности опоры центральной власти на регионы. Она напоминает и об иллюзорности попыток все решать и делать в центре, о том, что управляемость, лояльность, подконтрольность регионов весьма условны и зависят от общеполитических условий. Такие условия были заданы В.Путиным, но при этом власть на местах не так сильно изменилась по объему своего влияния и по практикам своей работы. Кремль это понимает, и часто исходит из того, что лучше сохранять устойчивые, пусть и относительно автономные режимы, если они признают свой вассальный статус и при этом приносят «партии власти» изрядное количество «управляемых» голосов на выборах (чувствуя зависимость от центра и ответственность за электоральный результат, губернаторы на последних федеральных выборах всеми силами и средствами боролись за нужный результат, который был получен, но оставил неприятный осадок). Поэтому с республиками центр вел себя достаточно осторожно, не нарушая, например, власть М.Шаймиева и М.Рахимова. Впрочем, справедливости ради надо отметить, что многолетний губернаторский опыт не является единственным электоральным фактором, и некоторые «новички» смогли показать свои возможности на последних выборах (Бурятия, Амурская область и пр.).

Кадровые ротации тем временем решили ряд частных, но на самом деле далеко не принципиальных задач. Эффективность региональной власти от этого не выросла, коррупции меньше не стало. Определились некоторые «ненужные» Кремлю группы губернаторов, которых частично поменяли, но именно частично. Например, почти не стало губернаторов-коммунистов. Тем не менее, В.Путин отнюдь не отрицал саму возможность нахождения члена КПРФ у власти в регионе, назначив владимирского губернатора Н.Виноградова. Хотя, конечно, Кремль приветствовал выход «красных губернаторов» из партии (тот же Н.Виноградов приостановил свое членство в партии, а единственный губернатор-коммунист Н.Максюта не назначен и, возможно, не будет назначен). «Ушли» некоторых слабых, неавторитетных губернаторов вроде Г.Ходырева, В.Егорова и И.Малахова. Избавились от ряда «зубров», которые казались не соответствующими путинской вертикали или просто пали жертвой кремлевских интриг, как Д.Аяцков, К.Титов, М.Прусак, М.Магомедов и А.Дзасохов. Потеряли посты губернаторы, не способные консолидировать элиты, как Б.Говорин в Иркутской области. Однако, в губернаторском корпусе и сейчас хватает слабых или конфликтных руководителей, остается немало «старых зубров» и много вопросов о последовательности и целенаправленности кремлевской кадровой политики.

Тем не менее, губернаторов меняют, и с годами это стремление проявляется все больше и больше. В федеральном центре явно вошли во вкус при подборе кандидатов, но стали проявлять склонность к экспериментам, в т.ч. экспериментам рискованным. Особенно заметным это стало с 2007 г., когда коридор возможностей, как его понимали в Кремле, стал гораздо шире. Например, губернаторам открылся неприятный факт: оказалось, что их назначение президентом еще не означает гарантию, что им удастся отработать весь срок. Из тех, кто удостоился путинского доверия или был назначен в рамках базовой процедуры, один вообще уволен, трое вынуждены были уйти в отставку, одного сделали сенатором и еще одного – депутатом Госдумы, т.е. разными способами «раскидали», освободив губернаторские кресла для новых людей. Если рассматривать ротацию губернаторского корпуса от года к году, то пока нельзя говорить о ее резком ускорении, но налицо растущая склонность Кремля к кадровым экспериментам. А практика замен показывает, что уходят обычно жертвы федеральных интриг, те, кто, пытаясь получить переназначение, натолкнулся на серьезное препятствие в виде какого-либо большого московского или питерского босса. Многим же удалось проскочить не в силу их управленческих достоинств, а потому, что они и их регионы никого не интересовали. Так что субъективизм кремлевской кадровой политики налицо.

Практика замен губернаторов в условиях централизации и околокремлевского лоббизма показывает, что местным кадрам сделать губернаторскую карьеру стало гораздо труднее. Многие политики регионального уровня, люди с амбициями и с хорошими управленческими качествами, уже расстались с мечтой о губернаторском кресле. На первый план вышло лоббирование кандидатов в центре, где преимущества имеет тот, кто ближе к этому самому центру, а его компетентность в делах конкретного региона не так важна.

Таким образом, ротация губернаторского корпуса, в том виде и в тех ограниченных масштабах, в которых она произошла, обернулась пришествием в регионы варягов. Из 28 новых назначенцев изначально не имели никакого отношения к регионам 12 губернаторов, т.е. почти половина (включая нового самарского губернатора, лишь незадолго до назначения возглавившего АвтоВАЗ). Еще в трех случаях были назначены выходцы из регионов, долгое время работавшие в отрыве от них. И еще в одном случае назначили чиновника, работавшего в регионе, но прибывшего в него сравнительно недавно.

Освобождая регион от старых конфликтов, центр порождал череду новых, вместо одних проблем возникали другие, одна некомпетентность и коррумпированность менялась на другую. Принцип назначения в регионы людей, которые не имеют там корней, давно известен. По замыслу он предполагает их полную ориентацию на центр. Так делали в КПСС, так и сейчас работают наши силовые структуры. Центр решает таким способом свои задачи, но порождает проблемы: у такого назначенца часто возникает психология временщика, поставленного на «кормление», а на месте его воспринимают как чужого. Подобные проблемы сглаживают только личностные качества назначенцев, их склонность к компромиссам, их искренний интерес к работе на благо региона, но не везде это есть.

При назначении варягов отчетливо вскрылась вторичность этого процесса. Многие из них совершенно не были интегрированы в региональную среду, решения принимались спонтанно и случайно. Иными словами, людей пристраивали на губернаторские должности, или они сами искали себе региональные плацдармы для решения собственных политических задач. Например, первая волна таких назначений объяснялась экспансией лужковской команды в регионы в условиях растущей неустойчивости власти в самом городе. Отсюда переход на региональные плацдармы В.Шанцева, Г.Бооса и М.Меня, которые привели с собой столичный бизнес и принялись переустраивать новые вотчины в своих интересах.

В самое последнее время кадровые эксперименты стали еще более рискованными. В национальной республике – Бурятии, которая пусть и отличается преобладанием русского населения, - был назначен бывший вице-губернатор Томской области В.Наговицын. Прежний мэр Якутска И.Михальчук превратился в губернатора Архангельской области. Директор завода из Казани Н.Колесов оказался губернатором Амурской области. А правительственный чиновник С.Митин вместо родного Нижнего Новгорода, где его прочили на губернаторство, попал в Новгород Великий. Кремль в прошлом году отказался и от разумной практики не назначать губернаторами представителей влиятельных групп, активно конфликтующих в регионе с другими группами. Лоббистский ресурс некоторых из этих групп оказался сильнее кремлевской принципиальности, и в результате в Самарской области назначение получил ставленник группы С.Чемезова, контролирующей АвтоВАЗ, А.Артяков. При всем при том пока отнюдь не доказано, что влиятельный варяг так много приносит региону. С ним приходит близкий ему бизнес, но часто он просто вытесняет местный, т.е. провоцирует передел собственности и сфер влияния без ощутимого прогресса для региона в целом. И некоторые крупные проекты, которые охотно обещают варяги, пока остаются словами, как например, в Калининградской области при Г.Боосе (проект НПЗ и др.).

Зато конфликты между «своими» и «чужими» в таких регионах дают о себе знать. Новые губернаторы, самоутверждаясь в своей роли и считая, что Кремль дал им карт-бланш делать все, что угодно, используют тактику «московского бульдозера», подминающего под себя всю власть и бизнес в регионе. Этот почерк характерен для губернаторов Нижегородской и Калининградской областей, примерно то же происходит в Ивановской области. Образчиком такой политики стали недавние зачистки региональных законодательных собраний, когда без особых оснований губернаторы Амурской и Ивановской областей добились проведения досрочных выборов и, пользуясь административным ресурсом, изменили депутатский корпус в своих интересах.

Ярким показателем кризиса в практике назначений стали решения о замене ранее назначенных губернаторов. В Иркутской области А.Тишанин не смог сыграть роль нейтральной фигуры, приносящей мир и спокойствие в местную политику, и был вовлечен во множество конфликтов буквально по всем фронтам – с законодательным собранием, мэрией областного центра, частью бизнес-групп. Это явно неудачное назначение было недавно отменено: губернатора, компрометирующего практику назначений, попросили уйти. Однако, губернатор ушел, но иркутский эксперимент продолжается: на место выходца из структуры ОАО РЖД А.Тишанина исполнять обязанности губернатора назначен стопроцентный варяг И.Есиповский, представляющий интересы группы С.Чемезова, влиятельнейшего главы иркутского землячества в Москве. Центр не готов вернуться к политике ставки на местные кадры (более типичной для Б.Ельцина) и предпочитает по-прежнему подбирать варягов. В Амурской области В.Путин уволил ранее удостоившегося его же доверия «местного» губернатора Л.Короткова, место которого занял варяг Н.Колесов, попытавшийся превратить регион в свою вотчину и вовлеченный сейчас в скандалы, угрожающие ему отставкой. Амурский эксперимент, как и иркутский, заставляет задуматься по поводу критериев подбора губернаторов, если назначенцы компрометируют центр, и их потом приходится менять. Недавно стартовал и архангельский эксперимент, где регион возглавил И.Михальчук, фактически вытесненный из родной Якутии, где он участвовал в местных межклановых войнах и проиграл, когда против людей из его окружения начали методично работать правоохранительные органы.

Вообще многие из новых губернаторов имеют слабые позиции в регионах и отнюдь не способствуют укреплению вертикали власти. Острые конфликты раздирают Саратовскую область при П.Ипатове, влияние которого в регионе весьма ограничено. Нельзя назвать уверенными и прочными позиции А.Карлина в Алтайском крае, В.Дудки в Тульской области, Т.Мамсурова в Северной Осетии и т.д.

Однако, сохранение у власти действующих губернаторов, получивших искомое путинское доверие, тоже вызывает немало вопросов. Критерии отбора этих губернаторов с точки зрения их управленческих и иных достоинств были недостаточно строгими, многие назначения проводились наскоро, на безрыбье. Символично, что первым прошедший процедуру назначения С.Дарькин сейчас находится под жестким прессингом силовых структур, и ему грозит отставка. Еще раньше символичным и тоже сомнительным было назначение ныне покойного костромского губернатора В.Шершунова, которого В.Путин, отменив выборы, буквально спас от отставки, поскольку по местному законодательству В.Шершунов уже не имел права баллотироваться на новый срок.

Также центр спустил на тормозах ситуацию в некоторых «неинтересных» регионах, оставив там откровенно слабых руководителей. В прошлом году с трудом, но все-таки положительно был решен вопрос с переназначением брянского губернатора Н.Денина, который оказался фигурантом уголовных дел. В соседней Курской области не стали искать замену действующему губернатору А.Михайлову, главным достоинством которого оказался демонстративный переход из КПРФ в «Единую Россию». Поменяв власть в ряде республик Северного Кавказа, Кремль продолжает делать ставку на М.Зязикова в Ингушетии, где ситуация очень неустойчива, и никак не может решить, что делать с Карачаево-Черкесией (там назначение еще не произошло). Парадоксальна история некоторых «зубров». Центр почти в открытую признает, что исчерпал свой ресурс Е.Строев, и что ему не нужен К.Илюмжинов. Не без подачи влиятельных структур ходят слухи об отставках Ю.Лужкова, М.Шаймиева и др. Однако, формально ведь все эти губернаторы получили доверие В.Путина.

Кто же победил?

Подводя итоги всем противоречиям и неувязкам экспериментальной практики назначений, следует вернуться из регионов на федеральный уровень и задуматься еще раз, кто и зачем назначал всех этих губернаторов. Огромное значение в этой связи имеет проблема ответственности президента. Ведь, глава государства не просто находится на вершине властного Олимпа и там спокойно царствует, но и несет публичную ответственность за тех, кому он лично и официально дает путевку в политическую жизнь. Высокий рейтинг В.Путина одновременно означал и его кредит доверия при назначении губернаторов. Поэтому в момент назначения, каким бы «странным» оно иной раз не казалось, граждане искренне верили в правильность этого решения, а элиты надеялись на продуманность сделанного главой государства выбора и лоббистские способности назначенца.

Однако, в России президенту просто нереально нести ответственность за действия более чем 80 губернаторов. И у него нет реальной возможности глубоко вникать в проблемы каждого региона, делая выбор в пользу той или иной кандидатуры, нет достаточной объективной информации, чтобы взвесить за и против. В итоге возникает типичная ситуация, когда свита играет короля. Растет роль президентского окружения, всяческих лоббистов. Часто бывает, что президент просто оформляет кадровое решение, согласованное группами влиятельных чиновников и бизнесменов. Но при этом он берет на себя и только на себя публичную ответственность за это решение.

Задумываясь сейчас о том, кто же выигрывал от губернаторских назначений, можно сделать вывод, что это был не только и не столько В.Путин (другое дело, если бы он сделал еще один шаг и остался на третий срок). Реальные решения принимались верхушкой президентской администрации, рядом питерских по происхождению групп, руководителями некоторых государственных корпораций, в ряде случаев – полпредами или высокопоставленными «единороссами». В сущности, назначение губернаторов оказалось своеобразной формой выборов, но только выборов непубличных, теневых, с малым числом участников и нередко с одной целью – перераспределения финансовых потоков и контроля над ними. Кроме того, имеют ведь широкое хождение слухи об определенных суммах, которые где-то и кому-то платили губернаторы и их соперники, существуют подозрения в коррупционности этой процедуры в ее нынешнем виде, и это опять-таки бросает тень на президента, тень, которая ему совсем ни к чему и не к лицу. И нужно признать, что на самом деле при назначении губернаторов не было единого центра принятия решений, каковым по идее должен быть глава государства. Зато была борьба различных центров за влияние на президента, борьба, в которой главе государства приходилось делать свою ставку, свой выбор, следуя конъюнктуре, подыгрывая то одним, то другим и ставя свою кадровую политику в регионах в зависимость от текущей расстановки сил в верхах. И все это прикрывая своим рейтингом и личным авторитетом.

Наивными выглядят и разговоры о личной лояльности региональных глав руководителю государства. Первостепенной задачей региональных руководителей является автономия в своем регионе. За эту автономию они, конечно, готовы платить лояльностью, которая имеет показной характер, и измерять степень которой несерьезно. Многие из действующих губернаторов пришли к власти во времена СССР или при Б.Ельцине, они не раз меняли свою лояльность и даже свою идеологию. В.Путин сделал региональные элиты «своими», создав властную вертикаль и назначив большинство губернаторов. Но вот президент сменился, и «чьи» теперь губернаторы? И нужно ли так ставить вопрос? Ведь нет в России политиков, которые настолько опытны и влиятельны, что создали разветвленную систему личных отношений в регионах. Ни Б.Ельцин, ни В.Путин, ни Д.Медведев, приходя к власти, не имели прочной кадровой опоры в регионах и работали с «готовым» материалом. И даже зависимость губернаторов от центра имеет условный характер. Контроль центра над регионами средний, не блестящий, от губернаторов требуют выполнения определенного минимума нужных центру задач, а в остальном отпускают их на «вольные хлеба». Кремль нередко позволяет губернаторам «вешать лапшу на уши» и верит в их несуществующие успехи.

Конечно, президентская власть, при всех сделанных оговорках, за счет отмены губернаторских выборов усилилась. Но практика назначений показала и относительный успех губернаторов-инкумбентов. При всех разговорах, зачастую совершенно оправданных, об исчерпании ресурса действующих губернаторов и необходимости их замены, процедура назначения губернаторов показала отсутствие источника новых кадров. Заявка центра на обновление региональной элиты оказалась… просто заявкой, «ударом на копейку», поскольку новые кадры неоткуда было брать. Пресловутых силовиков среди губернаторов больше не стало, и сам В.Путин, похоже, быстро осознал, что посты региональных лидеров им не подходят. От услуг бывшего начальника смоленского УФСБ В.Маслова Кремль отказался сам, убедившись на последних выборах, что регион плохо управляем. Бывший начальник воронежского УФСБ В.Кулаков до сих пор не назначен и считается кандидатом на вылет. Пока, впрочем, держится М.Зязиков. И заметим, что все трое пришли к власти через выборы, а через механизм назначений каких-либо еще силовиков потом не продвигали. Назначать бизнесменов центр тоже не спешит, понимая, что у тех своя корысть. Удачным в этом смысле было назначение А.Канокова главой Кабардино-Балкарии, но в Амурской области, наоборот, проблем при Н.Колесове прибавилось. Лоббирование олигарха В.Вексельберга на пост губернатора Камчатки не вызвало энтузиазма в Кремле и даже, как считают, стоило должности полпреду К.Пуликовскому.

В общем, Кремль набрал что-то из бизнеса, что-то из столичного и регионального чиновничества, что-то из корпуса мэров, депутатов Госдумы и пр., но системной кадровой политики не создал, как не способствовал созданию цельного образа «нового путинского губернатора», «эффективного менеджера», идущему на смену «крепкому хозяйственнику». Апофеозом «обновления» региональной элиты стала ситуация в Дагестане, где новое оказалось хорошо забытым старым, и к власти пришел бывший первый секретарь обкома КПСС М.Алиев.

Чем назначенная власть отличается от выборной?

К губернаторским выборам прежней поры тоже, конечно, много претензий. Объединяет оба процесса одно – проблема профессионализма нынешней элиты. Как назначения, так и выборы сейчас могут возносить к власти и прекрасных руководителей, и случайных людей.

Последние губернаторские выборы характеризовались высокой управляемостью, и их крайне редко выигрывала оппозиция. Коммунисты свой кадровый резерв к тому моменту исчерпали, и конкурентами губернаторов чаще становились выдвиженцы бизнеса, федеральных групп влияния, мэры и иные более или менее автономные игроки. Если конфликты в региональных элитах не были погашены губернатором, то это могло привести к опасной для него конкуренции и поражению. Символично, что последние в истории губернаторские выборы, которые прошли в 2005 г. в Ненецком АО, привели к власти политика и бизнесмена, оппонировавшего «кандидату Кремля» и «Единой России». Интересно, что если на федеральном уровне рейтинг президента рос, то на региональных выборах в 2000-е гг. стал заметен фактор «усталого избирателя», наблюдалась эрозия сложившихся там при Б.Ельцине режимов, многие руководители столкнулись с проблемой третьего срока, когда третьи выборы фиксировали значительный спад популярности и влияния.

Однако, отсутствие мощной оппозиционной силы всероссийского масштаба, каковой перестала быть КПРФ, не давало ясной альтернативы и помогало губернаторам выигрывать выборы если не личной популярностью, то административным давлением. В сущности, это та же проблема кадрового обновления, которая потом повлияла на политику назначений. И в результате некоторых выборов к власти тоже приходили случайные фигуры. Победа юмориста М.Евдокимова в Алтайском крае подавалась в свое время чуть ли не как одна из главных причин отмены выборов, как таковых. Побеждали на выборах и коррумпированные чиновники, и своекорыстные бизнесмены, все это, конечно, было. И некоторые сомнительные деятели в «эпоху» назначений были отстранены от власти, как это случилось в Корякском АО, Архангельской области и др.

Но обсуждение конкретных персоналий, «хороших» и «плохих» победителей на выборах или же назначенцев, недостаточно для того, чтобы решить, какой механизм эффективнее. Можно, конечно, сказать, что «оба хуже», поскольку важнейшая проблема – это формирование профессиональных управленческих элит, и эта проблема пока не решается. Но искать выход все равно необходимо. И для этого нужно ответить на несколько принципиальных вопросов.

Вопрос первый: зачем нужно назначение губернаторов? Нынешняя модель властной вертикали, поставив губернаторов под контроль и доведя до возможного предела их лояльность, несомненно, была эффективной - в той мере, в какой она способствовала выполнению поставленных центром конъюнктурных задач. В результате была создана электоральная машина, которая обеспечила «Единой России» – конституционное большинство в Госдуме в условиях неблагоприятного для нее изменения избирательной системы, а преемнику В.Путина – благополучное избрание. Ведь именно за неспособность обеспечить нужные результаты выборов были «наказаны» смоленский и ярославский губернаторы по итогам парламентских и президентских выборов соответственно, и никто даже не пытался скрыть эту мотивацию. Однако, новые задачи, связанные с модернизацией страны, с реформами, перед губернаторами – «солдатами Кремля» не поставлены. Возникает вопрос, чем теперь мерить эффективность властной вертикали. Ведь не ушла никуда исходная, ясная изначально проблема подобных трансформаций: в стране создается инфраструктура авторитарной модернизации, но самой модернизации за этим не следует, и все вырождается в банальные кадровые зачистки в клановых интересах и управление выборами.

Вопрос второй: до какого предела центру нужно всем управлять и все контролировать в регионах, при том, что в России при любом режиме это делать вообще практически невозможно? В системе назначений есть еще одна кажущаяся «странность». Много говорилось о том, что после отмены губернаторских выборов нет необходимости в полномочных представителях президента в федеральных округах. Однако, этот институт пусть ослаб, но продолжает существовать, и новый президент по своим причинам отнюдь не заинтересован в его ликвидации. Оказывается, что в нашей большой стране даже за президентскими назначенцами нужен дополнительный контроль, поскольку не в той мере центр доверяет губернаторам. Именно так обстояло дело при Б.Ельцине, который назначал в начале своего правления и глав администраций, и полпредов в субъектах федерации. Для страховки механизм «двойного контроля» над регионами с участием полпредов и губернаторов востребован и сейчас. В свою очередь это означает, что центр никак не может определиться, как ему правильнее контролировать регионы, и при этом инстинктивно опасается любого самоуправления.

Вопрос третий: как определить ответственность региональных лидеров, если они назначены? Логично, что, введя назначение губернаторов и взяв на себя ответственность за их работу, Кремль стал разрабатывать критерии оценки их деятельности, чтобы поднять дисциплину в губернаторском корпусе и получить основания для кадровых ротаций. Но отделить общее положение дел в регионе, измеряемое статистическими показателями, от личного вклада губернаторов, никакая методика пока не смогла. Поэтому и оценку губернаторской деятельности не удается превратить в инструмент контроля над работой губернаторов и принятия кадровых решений. Не в последнюю очередь это происходит потому, что на самом деле главнейшим критерием подобной оценки должна быть коррупция. Ведь эффективность губернаторского управления – это по сути эффективность распоряжения имеющимися в распоряжении бюджетными средствами, а за все остальное сильно хвалить или же винить губернаторов не стоит. Но не будет же центр официально замерять коррупцию в регионах и особенно в работе назначенных самим президентом губернаторов. Поэтому ясно соотнести ситуацию в регионе с принятием обоснованного решения о сохранении или замене губернатора центру тоже не удается.

Вопрос четвертый: кого все-таки назначать? Проблемы кадровой политики Кремля при назначении губернаторов ярко показывают, что требуется разработка принципов не только подбора, но и подготовки кадров, что позволит избежать решений, вызванных сиюминутной конъюнктурой клановых отношений. Возможно, Кремль не до конца осознал, что назначение губернаторов – это очень ответственная процедура. При разумном подходе она имеет свои плюсы – позволяет отсечь от власти случайных людей, безответственных популистов, которые могут соблазнить избирателей. Однако, нужна тщательность при подборе кадров, нужно учитывать профессионализм, опыт, знание проблем региона и готовность их решать, а со всем этим в нашей государственной службе очень плохо. Поэтому и получается хождение по замкнутому кругу, когда стирается принципиальная разница между выборами и назначениями с точки зрения реализации региональных интересов. Хорошо, когда региональные бюджеты растут, и в любом регионе сейчас можно продвигать социально значимые проекты. Но что будет, когда этот ресурс себя исчерпает?

Ясно, что модель выборов не решает автоматически эти проблемы, а лишь перекладывает их решение и ответственность за него на плечи граждан. Российские власти после 1991 г. так и не смогли принять принципиальное, стратегическое решение о переходе к демократии, считая более важной задачей удержание власти в руках формирующегося правящего класса. Самовоспитание и саморазвитие общества в условиях демократии – это очень длительный процесс, занимающий десятилетия, это пробы и ошибки, в т.ч. в ходе тех же губернаторских выборов. Позволить такой эксперимент российские элиты так и не решаются.

Можно говорить, что само общество не было готово к выборам, и в этом есть резон. Однако, отказ от выборов не лучшим образом сказался на отношениях между обществом и властью, приводя к ослаблению обратной связи между жителями регионов и губернаторами, к росту отчуждения власти от общества. Систему назначений спасали высокий рейтинг В.Путина, которому люди готовы были доверить выбор губернаторов, и революция ожиданий, которую производили в регионах некоторые новые начальники. В связи с последней причиной «проходили» и эксперименты с варягами: срабатывал «эффект Абрамовича», от варягов ждали более активной политики, притока инвестиций, поддержки центра и т.п., им зачастую верили больше, чем наскучившим «местным».

Но центр позволил себе злоупотребить этой выгодной ситуацией. Трудно назвать иначе как пощечиной общественному мнению назначение тех, кто ранее доказывал свою низкую популярность на губернаторских выборах, а именно это было сделано в Республике Алтай с А.Бердниковым и Адыгее с А.Тхакушиновым. Многие назначенцы вообще никогда не участвовали в выборах и не занимались публичной политикой, им сложно завоевать популярность. Есть ощущение, что и варяги, всколыхнувшие надежды местных жителей, не пройдут тест временем и начнут вызывать все большее разочарование. В связи с отсутствием выборов закрытость региональной власти сохраняется и местами даже усиливается, или ее подменяет дозированная пиар-открытость. Популизма в работе губернаторов стало меньше, но ослабло и внимание к работе с населением: ведь для сохранения должности важнее теневые процедуры в отношениях с центром. Рано или поздно недовольство снизу начнет усиливаться.

О будущем

Таким образом, качество губернаторского корпуса после отмены выборов практически не изменилось. Качество это не высокое и не низкое, оно - среднее, и этим все сказано. Большинство просто осталось на своих местах. Меньшинство поменяли, хотя некоторых не стоило менять, а иных не нужно было ставить.

Сейчас, в связи со сменой президента, которая «по определению» открывает перед российской политикой новые горизонты, следует задуматься о перспективах. Тестирование элит и общества на предмет их отношения к отмене губернаторских выборов прошло успешно. Элиты подчинились, среди них и национальные республики, главы которых согласились с назначениями для спасения своей власти. Народ проспал и в чем-то поддержал централизацию, и попытки его разбудить не удались даже в «просвещенной» Москве (где пытались организовать движение за возвращение выборов). Тема губернаторских выборов быстро выпала из общественной повестки дня за невостребованностью массовым сознанием. Налицо общий кризис российского федерализма, который носит формальный характер при равнодушии правящих элит к его духу и принципам.

Можно ли здесь что-то изменить? Кому и зачем нужны выборы? Массового движения в поддержку губернаторских выборов нет и не предвидится, если только центр не продолжит опасные кадровые эксперименты, которые будут восприниматься как издевательства над обществом. Значит, все решать опять будут элиты. Совершенно не факт, что выборы будут поддержаны региональными элитами и самими губернаторами. Последние к выборам не очень готовы. Это ельцинские назначенцы готовились к выборам, поскольку их проведение было отложено, но не отменено (и пробой сил для них были выборы в Совет Федерации в 1993 г.). Сейчас заинтересованности в том, чтобы идти на выборы, у губернаторов нет, поскольку они восприняли новые правила игры – покровительство в центре, лояльность, вхождение в новую номенклатуру, обеспечивающее если не продвижение по службе, то хотя бы почетную отставку и гарантии неприкосновенности.

В центре у федеральной бюрократии тоже нет оснований, чтобы отказываться от созданного за счет назначений властного ресурса. Возвращать обратно народ, как центр принятия политических решений, для нее значит более трудную работу, снижение стабильности и предсказуемости, усложнение процедуры. Тем более что доверие к федеральной власти пока велико, и сами губернаторы не вызывают столь явного отторжения у граждан. В общем, центру непонятно, почему выборы – это лучшее, да и если это так, то лучшее – враг хорошего.

Однако, стимулы перемен все-таки существуют. Во-первых, особое положение в российской системе власти занимает президент. Это не просто центральное звено, но еще и выборная должность, подразумевающая публичную ответственность. Президенту не так уж безопасно прикрывать своим авторитетом лоббистские «безобразия». И для президента, в отличие от всех прочих, «невыборных» чиновников очень остро стоит извечная проблема соотношения объемов власти и ответственности.

С одной стороны, Д.Медведев, как любой российский президент, заинтересован в продвижении своих кадров, усилении контроля над регионами, создании собственного властного ресурса, а для этого назначения выгоднее выборов. Также он вряд ли рискнет тронуть путинское наследие, в которое, несомненно, входят централизация власти в целом и губернаторский корпус персонально, подавляющее большинство представителей которого назначено В.Путиным. С другой стороны, процедура назначения губернаторов в ее нынешнем виде со всеми ее «нюансами», о которых речь шла выше, не имеет прочной перспективы. Если даже не вводить опять выборы, то нынешнюю процедуру еще придется корректировать.

Во-вторых, растет объективная потребность в кадровой ротации. Она отчасти объясняется возрастным фактором, ведь практика компромиссов с губернаторским корпусом не раз способствовала его консервации. Сейчас около половины губернаторов находится в пенсионном и предпенсионном возрасте. Людей моложе президента или одного возраста с ним там почти нет. Кроме того, региональные элиты – самый удобный объект в разворачивающейся кампании по борьбе с коррупцией, а поводов для их наказания более чем достаточно.

Возвращение к выборам может произойти, но, видимо, в долгосрочной перспективе. На самом деле эти выборы не таят особенной «опасности», поскольку в подавляющем большинстве регионов завершатся в пользу или действующих губернаторов, или вполне системных и ничуть не менее подготовленных политиков. Пожалуй, именно сейчас к ним можно вернуться без негативных последствий для элиты, поскольку в дальнейшем можно ожидать рост протестных настроений. Но так быстро и гибко действовать наши власти вряд ли будут.

Можно, однако, ожидать, что процедура назначения губернаторов будет скорректирована. Такая потребность действительно назрела: нужны более четкие критерии подбора кадров, необходимо усиливать роль регионов при назначении. Пока все эти решения принимались в недрах президентской канцелярии – с участием полпредов как ее особой части. В процедуру назначений теперь будет вмешиваться правительство, которое может попытаться войти в нее и на формальных основаниях. Но это не изменит суть существующей практики. А вот региональные законодательные собрания, рискующие поплатиться роспуском, находятся в унизительном положении, которого явно не заслуживают, особенно сейчас, когда в них повсеместно доминирует «Единая Россия», и спорные кадровые вопросы можно решать в рамках внутрипартийных согласований.

Процедуре назначения губернатора требуется публичность, нужна более самостоятельная и серьезная роль региональных законодательных собраний, крайне желательно расширение числа субъектов, имеющих право предлагать кандидатов. В их число могут входить разные фракции и группы в законодательных собраниях, не будет столь уж «опасным» позволить инициативным группам граждан сбор определенного числа подписей за тех или иных кандидатов. Все это сделает процедуру назначения более гибкой и снимет с президента ненужную ему ответственность за результаты теневых и нередко коррупционных согласований.

Момент истины для Д.Медведева пока не наступил и, может быть, наступит не так быстро, как в случае с В.Путиным, который уже в мае 2000 г. создал федеральные округа. Все-таки сценарий передачи власти пока не позволяет новому президенту предпринимать резкие действия. Притом Д.Медведев, как президент, уже начал работать на региональном поле, возглавив Госсовет, проведя серию встреч с губернаторами и поездок по территориям. Прошло и первое назначение губернатора, притом, на наш взгляд, удачное: новым губернатором Ставропольского края стал В.Гаевский, имеющий как столичные связи, так и опыт работы в регионе и способный снять острые конфликты в местных элитах. На региональном поле Д.Медведев имеет все возможности, чтобы создать себе очень серьезный, стратегический ресурс.

Тем временем на протяжении ближайших четырех лет постепенно будут истекать полномочия назначенных В.Путиным губернаторов, и уже Д.Медведев будет принимать решения о судьбе региональной власти. Пока президент может особенно не торопиться. В этом году истекут полномочия только двух выборных губернаторов, и еще в Иркутской области надо будет назначить губернатора в связи с созданием объединенного субъекта федерации. В 2009 г. истекут полномочия семи выборных и трех назначенных губернаторов. Все это время может уйти на раскачку, раздумья и эксперименты. Вероятно, будут случаи, когда губернаторы поставят вопрос о доверии перед новым президентом, но сильно стимулировать этот процесс Кремль вряд ли будет, чтобы не провоцировать разговоры о превращении «путинских» губернаторов в «медведевских». Неизбежны замены губернаторов, поскольку оставшиеся выборные губернаторы в большинстве своем слабы, спорными являются и фигуры трех назначенцев, которым предстоит работать до 2009 г. (Э.Россель, Н.Виноградов, А.Карлин). Поэтому пусть в ограниченных масштабах, но принцип «новой метлы» в отношении губернаторов заработает почти сразу.

А вот после того, как президентский срок Д.Медведева пройдет свою половину, главе государства нужно будет принимать очень серьезные решения. В 2010 г. закончатся сроки полномочий 33 региональных лидеров, в т.ч., кстати, президента Татарстана, выступившего недавно за возвращение выборов. Начнется «вторая волна» губернаторских назначений, связанных уже с именем и интересами нового президента. В 2011 г. предварительный на сегодня график назначений затронет не так много - 11 регионов, но в их числе Москва, Петербург, Башкирия, Чечня. До апреля 2012 г., т.е. предполагаемой инаугурации по итогам следующих президентских выборов, предположительно будут приняты еще восемь решений, в т.ч. по Краснодарскому краю. И только 18 назначенных В.Путиным губернаторов имеют шанс «пережить» первый президентский срок Д.Медведева.

Быстрый переход к губернаторским выборам к 2010 г., когда истекут полномочия 40% ныне действующих губернаторов, маловероятен, поскольку подобное решение должно быть по идее принято не позднее ближайшей осени, т.е. продумано буквально сейчас. Ключевую роль сыграет принципиальное решение Д.Медведева как для губернаторского корпуса, так и для Совета Федерации о том, чтобы усилить момент выборности и самоуправления при разумном контроле со стороны центра и сохранении единства элиты. Конечно, если и когда такое решение будет принято. А это может быть перспектива следующего выборного цикла, т.е. 2011-12 гг. или еще более отдаленная перспектива «через цикл», т.е. 2015-16 гг. Очень многое будет зависеть от отношений между президентом и главой правительства и от того, кто из них будет баллотироваться на президентских выборах 2012 г. В любом случае процедура назначений в нынешнем виде будет компрометировать себя и нового президента, и ее корректировка пока может стать хорошей равнодействующей между бездействием и возвращением выборов.

Ростислав Туровский, доктор политических наук

Версия для печати