11.08.2008 | Алексей Макаркин

Война: драма Южной Осетии

Драма Южной Осетии — результат преступной безответственности, приведшей к конфликту, выход из которого выглядит крайне проблематичным. Даже если получится найти формулу прекращения огня, то достичь стабильного мира вряд ли удастся при жизни нынешнего поколения осетин, которые всю жизнь будут помнить кровь и страдания жителей Цхинвали в августе 2008 г.

Конфликт в Южной Осетии (как и в Абхазии) имеет два слоя. Один — очевидный, связанный с многолетним противостоянием двух народов, резко обострившимся после попытки Звиада Гамсахурдиа превратить Грузию в унитарное государство. Второй слой обозначился несколько лет назад, когда конкуренция на постсоветском пространстве между Россией и США из потенциальной стала реальной. Если Россия изначально патронировала осетин (что неудивительно, так как в ее состав входит Северная Осетия), то США осуществляют патронаж над Грузией, активно поддерживая ее политический режим, в том числе и в военной сфере. Такое покровительство добавляло амбиций обоим участникам конфликта, давая возможность апелляции в кризисной ситуации к «старшему брату».

Разница состояла в том, что безответственность руководства Южной Осетии не могла привести к масштабной военной акции против Грузии (из-за незначительной численности югоосетинских вооруженных формирований), тогда как безответственность Тбилиси была способна вызвать куда более драматические последствия — что и произошло. В этой ситуации США по меньшей мере не выполнили сдерживающей функции по отношению к режиму, способному на авантюры. Увлеченные геополитическим противостоянием с Россией, американцы считали своего кавказского клиента абсолютно вменяемым потенциальным членом НАТО — и это представление не было всерьез поколеблено даже прошлогодним разгоном оппозиционной демонстрации в центре Тбилиси.

Вряд ли стоит считать решение Саакашвили начать «маленькую победоносную войну» против Южной Осетии спонтанным шагом, который был продиктован эмоциональной реакцией на очередной обстрел с осетинской стороны. Во-первых, стрельба осетин не могла вызвать каких-то невероятных эмоций со стороны грузин, которые были виновны во вспышках противостояния никак не меньше, чем их противники. Во-вторых, операция развивалась по четкому плану, предусматривавшему скорейший захват Цхинвали и прорыв к Джаве и Рокскому тоннелю до того времени, как в Южную Осетию могли быть направлены добровольческие отряды. Если бы этот план удалось реализовать, то добровольцам — возможно, при поддержке российской авиации — пришлось бы вести бои в районе российской границы. Вернуть контроль над Цхинвали и подавляющей частью Южной Осетии в такой ситуации было бы практически невозможно.

Преступная безответственность этого плана состояла не только в том, что он изначально подразумевал гибель сотен или даже тысяч людей в результате боевых действий, обрекая остальную часть осетинского населения на роль беженцев. Авантюризм заключался и в том, что под ударом неизбежно оказывались российские миротворцы. Кстати, именно этот фактор заставлял многих экспертов (в том числе и автора этих строк) не верить в возможность силового сценария. Ведь ни одна страна не может простить гибель собственных солдат — даже в самой неблагоприятной ситуации, когда масштабный военный ответ невозможен, государство по мере возможности наказывает тех, кто это совершил. Вспомним гибель американских военных в ходе гуманитарной миссии в Сомали — и охоту спецслужб США за виновным в ней генералом Айдидом, завершившуюся его гибелью. Или расстрел боевиками хуту 10 бельгийских миротворцев в Руанде — военные и политические лидеры экстремистов, не в последнюю очередь благодаря усилиям Бельгии, предстали перед судом Международного трибунала по обвинению в геноциде другого руандийского народа — тутси. Офицера-хуту, ответственного за убийство, судили в Бельгии и признали виновным.

Если бы российская власть промедлила, то она утратила бы значительную часть авторитета у собственных граждан в целом и в своих вооруженных силах в частности — поэтому решение о скорейшем вводе войск в регион в этой ситуации было единственно возможным. Другое дело, что это не означает отсутствия у него тяжелых издержек — от новых человеческих жертв до опасности эскалации конфликта, логика которого может на определенном этапе перестать зависеть от рационального выбора сторон. Фактически у российской власти сейчас есть альтернатива — либо ограниченная операция по вытеснению грузинских войск из Южной Осетии (отдельными ударами по военным объектам Грузии), либо разрушение военно-экономической инфраструктуры Грузии с целью недопущения угрозы со стороны Тбилиси в долгосрочной перспективе (по сербскому варианту образца 1999 г.). Первый вариант дает «эффект победы» в случае подписания Грузией соглашения о неприменении военной силы и сохранения российского военного присутствия в регионе. Второй вписывается в рамки мер по наказанию агрессора, но угрожает серьезными последствиями в отношениях с международным (причем не только западным) сообществом, так как резко выходит за рамки гуманитарной операции. В отличие от США образца 1999 г. Россия не может создать «антигрузинской коалиции», если не считать, конечно, поддержки со стороны непризнанных государств, чего явно недостаточно.

В любом случае велика вероятность того, что когда огонь прекратится, то ситуация будет стабилизирована лишь внешне. Южная Осетия имеет серьезные шансы превратиться в аналог Турецкой республики Северного Кипра, официально признанной лишь Турцией, имеющей на ее территории свои войска (что не мешает Анкаре быть членом НАТО и претендовать на участие в ЕС). Признание Россией Абхазии и Южной Осетии — еще несколько дней назад совершенно невероятное — сейчас переходит в разряд всерьез обсуждаемых вопросов. После вооруженного конфликта противники скорейшей интеграции Грузии в НАТО из Франции и Германии только укрепятся в сознании своей правоты. В то же время отношения России с США, несмотря на внешний «политес», будут продолжать оставаться негативными, причем президентские выборы в ноябре способны повлиять лишь на степень «негатива» — любая американская администрация не сможет отказаться от поддержки режима Саакашвили, который в глазах российской власти является не только неприемлемым, но и преступным.

Алексей Макаркин — вице-президент Центра политических технологий

Опубликовано в газете «Ведомости» №148 (2170) от 11.08.2008

Версия для печати