01.12.2008 | Сергей Маркедонов

Откровенное признание Саакашвили

28 ноября 2008 года президент Грузии Михаил Саакашвили на заседании временной парламентской комиссии по изучению событий «пятидневной войны» выступил с откровенным заявлением. Глава Грузинского государства признался, что именно вооруженные силы его страны первыми начали военные действия против Южной Осетии 8 августа нынешнего года. «Да, мы приняли решение о военных действиях для установления контроля над Цхинвали. Это было тяжелым решением для нас, но это было решение, которое было принято для защиты родины и мирных граждан при тех условиях, когда огромное количество военной техники и живой силы другого государства находилось у границы Грузии». Поскольку, по словам Саакашвили, «между Грузией и Россией нет другого государства», такие действия были мотивированы. «Это наша суверенная территория, и мы боролись за свою страну»,- резюмировал президент.

Сразу же после откровений грузинского президента некоторые СМИ (как российские, так и европейские) поспешили записать это событие в разряд сенсаций. Между тем, на сенсационную новость последнее событие «не тянет». В пользу той версии, которую просто подтвердил Саакашвили, говорили слишком много фактов и до дня 28 ноября. На одном из заседаний той же парламентской комиссии прозвучало выступление бывшего посла Грузии в России Эроси Кицмарашвили. 25 ноября 2008 года он заявил, что еще в нынешнем апреле грузинское руководство готовилось к военной операции в Абхазии и в Южной Осетии. Заметим попутно, что за свою недолгую деятельность искренне, хотя и не без некоторой доли наивности, пытался наладить диалог между двумя странами. По словам того же посла, президент Саакашвили даже готовился к переносу столицы государства из Тбилиси в Сухуми. Последний тезис 29 ноября был, впрочем, подтвержден грузинским президентом. «Не скрою, думал о переносе федерального центра государства в Сухуми, однако не собирался это решать единолично. Осуществить это было возможно путем двусторонних переговоров», - заявил Саакашвили. Президент Грузии, правда, не стал говорить, с кем конкретно он предполагал вести такие переговоры. Наверное, в случае военного успеха он с легкостью «договорился» бы с «правительством Абхазии в изгнании», в котором не было ни одного этнического абхаза. С этими людьми торг был бы вполне уместен. Однако и Кицмарашвили не открыл никому Америк.

Подготовка к военному решению конфликтов и в Абхазии, и в Южной Осетии велась на протяжении многих лет. В этом то и заключается главная проблема грузинской «территориальной целостности». Слово территории здесь ключевое (в отличие от населения). Но если при Эдуарде Шеварднадзе основной упор был сделан на Абхазию (которую он считал своим «личным делом» и личным провалом, требующим реванша), то при Саакашвили в фокусе оказалась Южная Осетия, как «самое слабое звено». Напомним, что в 1990-е - начале 2000-х гг. Тбилиси не раз пытался «навести порядок в Абхазии». В 1998 году эта попытка привела к «малой войне» в Гальском районе, а в 2001 году - к совместному рейду чеченским боевиков и служащих МВД Грузии в Кодорское ущелье (именно это событие привело к установлению «визовых отношений» между Москвой и Тбилиси). Однако в Южной Осетии в 1992-2004 гг.

Существовал «замороженный мир», который был нарушен именно Михаилом Саакашвили, уверенным, что в отличие от Абхазии здесь его ждет легкий успех. 28 ноября 2008 года президент Грузии заявил, что он и его команда в «горячем августе» защищала свою «суверенную территорию». На первый взгляд, такая точка зрения не вызывает принципиальных возражений. Но, как говорится, дьявол кроется в деталях. А нюансы таковы, что еще в 1992 году Тбилиси, подписав Дагомысские соглашения по Южной Осетии сам (!) отказался от полного суверенитета над спорными землями, делегировав часть своих полномочий Смешанной контрольной комиссии (в которую наряду с Грузией входила Россия, Южная и Северная Осетия, субъект РФ, вовлеченный в конфликт в начале 1990-х гг.). Международное же наблюдение за ситуацией в регионе вела ОБСЕ (другой вопрос, на каком уровне). Следовательно, Грузия сама подписывалась под ограничением собственного суверенитета потому, что не смогла в начале 1990-х гг. решить «осетинский вопрос» мирным путем.

Говорить о «геноциде осетинского народа» в 2008 году, конечно же, не представляется возможным, так как слишком очевидна пропагандистская мотивация подобных выводов. Да, грузинские власти подвергали опасности жизни осетин, разрушали властную инфраструктуру Южной Осетии и даже объекты культуры (библиотека, университет в Цхинвали, памятник Васо Абаеву). Но они не ставили своей целью физическое истребление целого народа по этническому принципу. Но гораздо ближе к понятию «геноцид» то, что делали грузинские власти (и, между прочим, общественность) в начале 1990-х годов. Это и изгнание осетин по этническому принципу (даже часто в тех случаях, когда в паспорте они были записаны, как грузины) из областей, не входящих в состав упраздненной Юго-Осетинской автономии, и погромы с убийствами, и создание атмосферы информационного психоза по поводу «осетинской угрозы» (включая и требования демографических ограничений для осетин). Именно те события, а также жесткая реакция на них осетин, заставили Тбилиси отказаться полностью от своей «суверенной территории». В 2004 же году Саакашвили хотел сделать вид, что никаких соглашений по Южной Осетии просто не существует. В этом плане поразительна реакция его министров и самого президента. Дагомыс-1992 не соответствует интересам Грузии, значит, он неадекватен. Следовательно, требует неисполнения и игнорирования. Наверное, такое понимание имеет право на жизнь (с точки зрения реальной политики). Но та же реальная политика требует, как минимум, учета реальных ресурсов, которыми ты обладаешь. У Грузии не было ресурсов для быстрого решения «осетинского вопроса» по нескольким причинам. Во-первых, сами осетины в Южной Осетии были не готовы к реинтеграции в состав Грузинского государства (особенно после возобновления военных столкновений в августе 2004 года). Во-вторых, Россия практически гарантированно вовлекалась в конфликт. Для этого вовлечения у РФ были резоны, как правовые, так и политические. РФ, как гарант выполнения Дагомысских соглашений (о которых, похоже, забыли уже все стороны конфликта), не могла не реагировать на изменения статус-кво. Более того, имея внутри России 600-тысячную осетинскую общину, Москва не могла игнорировать этот фактор. И, наконец, будучи кавказской державой, РФ была обязана продемонстрировать силу (иначе издержки были бы намного большими). Если в Тбилиси кто-то не умел принять эти соображения в расчет, то это проблемы адекватности грузинского политического класса.

Могу добавить к этой картинке несколько личных впечатлений. В марте прошлого года в ходе российско-грузинского круглого стола под эгидой Совета Европы в Страсбурге и во время поездки в Гори и в Тбилиси в апреле нынешнего года приведенную выше аргументацию, мне пришлось не единожды озвучивать. В прошлогоднем круглом столе приняли участие нынешний руководитель госканцелярии Каха Бендукидзе, заместитель министра обороны Бату Кутелия и нынешний заместитель министра иностранных дел Гига Бокерия. В апреле нынешнего года мне довелось беседовать с министром по реинтеграции. Однако все упомянутые выше персонажи излучали уверенность и оптимизм, заявляя, что «заграница нам поможет». При этом грузинские чиновники и политики много и охотно говорили и о повторении опыта «Сербской Краины» в Южной Осетии.

В 2008 году грузинские лидеры также сделали две неадекватные оценки. Во-первых, они переоценили глубину конфликта между Россией и Западом. Они сами, как на аутотренинге, пытались доказать себе, что между РФ и США (РФ и ЕС) идет не конфликт интересов, а конфликт ценностей. В итоге они были слишком убеждены в жестком ответе на российские действия. Во-вторых, они недооценили собственно Южную Осетию (которую слишком долго видели не более, чем «куклу России»). Между тем, до подхода российских сил «кукла», несмотря на все существующие проблемы, смогла сдерживать более организованные и многочисленные грузинские силы.

Теперь за свои ошибки и провалы в расчетах приходится оправдываться. Раньше такие оправдания были не слишком то нужны грузинскому истеблишменту. Ранее он привычно искал «руку России» среди оппозиционеров, разоблачал внешнего и внутреннего врага. Но сегодня ситуация меняется.

Информационное восприятие «пятидневной войны» стало более многоцвентным. (здесь и репортажи на Би-Би-Си, и публикации в печатных СМИ в США и в Европе). Планируемой политической конфронтации Запада и РФ не произошло, и в НАТО Грузию не позвали. И что самое неприятное, собственные политики и дипломаты начали критиковать «цхинвальский блицкриг». В этой связи для Саакашвили надо попытаться удержать процесс под контролем. Надо понимать, что признание «первородства» в конфликте вовсе не означает того, что грузинский президент считает «пятидневную войну» ошибкой и раскаивается. Он все еще задает риторические вопросы «Какая из двух стран - Грузия или Россия - осуществила аннексию; отказалась от соглашения по экономическим санкциям против сепаратистских режимов; увеличила свое военное присутствие в регионах конфликта?» перешла на провокации; отказалась от мирных переговоров и инициативы главы МИД. В этих вопросах прекрасно чувствуется вся политическая методология грузинской внутренней и внешней политики. Это - и отказ от признания провалов собственного государственного строительства. Зачем бы осетинам Грузии искать помощь в России, если бы в начале 1990-х гг. их не подвергали жесткой дискриминации? Это - и нежелание признавать абхазов и осетин реальными сторонами переговоров и вообще реальными субъектами политики. Иначе не сложно было бы понять, что жесткие российские санкции против Абхазии не привели абхазское (равно, как и армянское, русское население республики) к лояльности Тбилиси.

Лукавит Саакашвили и тогда, когда говорит про парламентскую комиссию, расследующие события «пятидневной войны», как про торжество демократии в Грузии. Мол-де сам глава государства идет на поклон парламентариям. Но сегодня президент этой страны проиграл, им недовольны, как внутри государства, так и за его пределами. И все это происходит на фоне финансового кризиса, потери не только непризнанной Южной Осетии, но и новых территорий (Ахалгорский район, верхняя часть Кодори). В этой связи спровоцировать еще и внутренний конфликт - большая роскошь. А потому работа парламентской комиссии - это всего лишь вынужденная уступка, объяснимая недостатком ресурсов власти для установления монополии на истину (это официальный Тбилиси пытался делать, когда считал, что «Запад с нами»). В любом случае, парламентская комиссия намерена к 10 декабря завершить свою работу (опрос чиновников исполнительной власти) и подготовить практические рекомендации политическому руководству страны. По самим же рекомендациям можно будет судить, насколько уроки «пятидневной войны» усвоены в Грузии. По-прежнему главной причиной поражения будут считаться происки России и военные просчеты или же нам назовут более фундаментальные причины? Что ж, осталась недолго ждать.

Версия для печати