13.02.2009

Алексей Макаркин: «Наше государство походит на Екатерину II, она была женщиной набожной, но при этом она провела секуляризацию монастырских имуществ»

Экономический кризис и совпавшее с этим избрание нового патриарха Всея Руси Кирилла сформировали достаточно популярное сейчас мнение, что роль Русской православной церкви будет возрастать, а ее влияние на государство будет только увеличиваться. Так ли это на самом деле «Политком.Ру» поинтересовался у Алексея Макаркина, вице-президента Центра политических технологий.

- Начнем нашу беседу с предвыборной кампании тогда еще местоблюстителя Кирилла. Какие слагаемые его успеха в борьбе за патриарший престол можно назвать?

- Это был действительно первый случай в истории современной России, собственно, это первые выборы патриарха, потому что Алексий II был избран еще в СССР. Это была очень серьезная и напряженная избирательная кампания, причем в отличие от Римской католической церкви, где отсутствует агитация, где формируются коалиции и кипят страсти, но при этом там все проходит аккуратно, потому что там заботятся о престиже церкви. Открытая конкуренция считается среди католиков чем-то не очень приличным. Когда выбрали Бенедикта XVI, только после конклава кардиналов стало известно, какую кандидатуру либеральная коалиция пыталась противопоставить основному фавориту кардиналу Радцингеру, до этого только журналисты делились слухами, и это была очень скудная информация.

У нас было четко и ясно видно, что имя будущего патриарха будет начинаться на букву «К», то есть или Кирилл, или Климент. В рамках серьезной конкуренции Кирилл сразу смог получить существенное преимущество, став местоблюстителем, то есть заручившись поддержкой постоянных членов Синода. Это обусловлено тем, что постоянные члены Синода получили посты при Пимене, то есть это митрополит Ювеналий, и митрополит Филарет, и Кирилл, кстати. Кроме того, они выдвинули фактически Кирилла, потому что мы видим, что формально на Соборе была кандидатура Филарета, митрополита Минского, но он ее снял, призвав голосовать за Кирилла, то есть по сути это была домашняя заготовка. Кирилл сразу получил значимую поддержку Синода.

У Кирилла была только одна опасность - что Клименту удастся мобилизовать провинциальных архиереев под лозунгом того, что Кирилл недостаточно ортодоксален и слишком либерален, припомнить ему обстоятельства его карьеры: ученичество у митрополита Никодима (Ротова), яркой персоны, к которому многие верующие относятся сдержанно. Старейших и более либеральных членов Синода, которые сами работали с Никодимом, не могли смутить факты карьеры Кирилла, но была опасность, что молодых, более ортодоксальных епископов Кирилл мог и не удовлетворять. Получается, постоянные члены Синода более либеральны, чем молодые, потому что на них оказали влияние изменения в католической церкви на II Ватиканском Соборе, их занятия церковной дипломатией, занятие экуменизмом.

- Что в этой ситуации сделал Кирилл?

- Во-первых, он ясно и четко демонстрирует свою ортодоксальность. Он выступает с очень интересной проповедью в Сретенском монастыре, понятно где и понятно в связи с чем. Этот монастырь один из центров ортодоксии, который нельзя обвинить в экуменических симпатиях…

- Политический ход какой!

- Безусловно! И в Сретенском монастыре особо почитаем святитель Иларион Троицкий, один из новомучеников, пользующийся уважением в церкви. Иларион умер в 1929 году в Ленинграде в пересыльной тюрьме, и он был стражем ортодоксии. И вот Кирилл едет в этот монастырь и произносит проповедь, посвященную этому святителю, то есть солидаризируется с его взглядами. И сразу аргументы о том, что Кирилл криптокатолик, еретик и т.д. в значительной степени поставлены под сомнение для колеблющихся людей. И все обвинения в либерализме Кирилла, подкрепленные его цитатами, были неактуальны.

Кроме того, перед Кириллом стояла проблемы Украины, от которой представлены примерно четверть участников Собора. Украинцы не подчиняются российским властям, у них свои интересы, поэтому существовала, хотя в меньшей степени, опасность не только организации консервативной антикирилловской акции из российской глубинки, но формирования антикирилловских настроений в украинском епископате. Специфика украинского епископата заключается в том, что там представлены разные точки зрения, как и близкие к Московскому патриархату, так и сторонники большей независимости. И это разнообразие мнение и сыграло на руку Кириллу, ему удалось договориться с промосковской частью епископата. Это в первую очередь митрополит Агафангел Одесский, это митрополит Илларион Донецкий, то есть по сути это юго-восток Украины. И консолидированной позиции Украины не получилось. Была идея, что украинцы выдвинут своего кандидата, думали, что это будет Владимир Сабодан, предстоятель этой церкви, но это не вышло. Значительная часть украинцев поддержала Кирилла, который гарантировал сохранение и развитие связей с Россией.

- А какую политику проводил Климент?

- Проблема Климента заключается в том, что он проводил, насколько я понимаю, достаточно аппаратную политику, то есть она была ориентирована на преимущественное использование административного ресурса, который есть у управляющего делами церкви, это, по сути, премьер-министр церкви. Он задействовал в основном административный ресурс. Но что произошло? Когда он увидел, что административного ресурса недостаточно, это был уже январь. И он начал публичную предвыборную кампанию: дал интервью журналу, выпустил книгу, - но это были запоздалые действия и поэтому неубедительны. Что касается административного ресурса, то в условиях, когда конкурирующая сторона апеллировала к обществу, административный ресурс сработал в противоположную сторону. Первая же попытка применить его масштабно, а именно, обеспечить победу «климентовцев» на выборах от духовно-учебных заведений, где делегатами стали достаточно малоизвестные в церкви фигуры, но ориентированные на митрополита Климента, привело к грандиозному скандалу. Это сразу стало известно СМИ через ресурс дьякона Андрея Кураева. Началось обсуждение, быстро переросло в персональную критику родного брата Климента епископа Димитрия, который был одним из организаторов собрания по выдвижению делегатов от семинарий. И, в общем, это нанесло серьезный имиджевый урон.

- То есть Кириллу в ходе предвыборной кампании удалось создать благожелательный образ, а Климент только себя дискредитировал?

- Да! Создавалось впечатление, что если Кирилл во время своей избирательной кампании использует административный ресурс то, что уж будет, если он станет патриархом. Андрей Кураев прямо говорил, что в этом случае резко усилится роль архиепископа Димитрия, что он может стать ключевым деятелем церкви, а это человек достаточно жесткий. И, мягко говоря, не все архиереи хотели бы получить такого руководителя. «Кирилловцы» проводили политическую кампанию, тогда как «климентовцы» вели себя как аппаратчики. Политическая кампания удалась, а аппаратная кампания потерпела поражение. Я не говорю, что «кирилловцы» не использовали аппарат: у них были аппаратные возможности, но они были слабее, чем у Климента.

- Что касается российского руководства, то выступало ли оно за какого-нибудь из кандидатов?

- Я думаю, что руководство дистанцировалось. И факт присутствия Медведева на богослужении в Богоявленском кафедральном соборе, которым руководил местоблюститель Кирилл, преувеличен. Вот если бы президент туда демонстративно не пришел, то это бы что-нибудь означало. А пришел Медведев согласно протоколу. В кампании участвовали прокремлевские молодежные организации на стороне митрополита Кирилла, но это не значит, что федеральная власть ее поддерживала. Федеральная власть не мешала в данной ситуации кампаниями ни Кирилла, ни Климента, и прокремлевская молодежь получила возможность свободно выступать на чьей-либо стороне.

- Есть мнение, что патриарх Кирилл имеет серьезные политические амбиции, которые выразились в его намеке, что идеальные церковно-государственные отношения это симфония, где предполагаются равноправные взаимоотношения церкви и государства. Как Вы относитесь к такого рода суждениям?

- Вы знаете, я думаю, что, конечно, желательный вид сотрудничества церкви и государства для Кирилла это симфония. Но он мало соответствует российской практике: государство после истории с патриархом Никоном в XVII веке, тогда титулом Никона был «великий государь» - это царский титул. Обычно патриарха именовали «великий господин», тоже почетно, но все-таки ниже статусом, чем у царя. С тех пор патриархи не были государями, патриарх, конечно, играл важную роль, например, в конце XVII патриарх Иоаким, но уже Петр вырос и мало обращал внимание на патриарха Адриана. Потом вообще патриаршество было ликвидировано. Церковь была подчинена чиновнику – обер-прокурору Синода. И ни о какой симфонии говорить нельзя. Особенно, если говорить, что одним петровским указом, священникам вменялось нарушать тайну исповеди, когда речь шла о государственных интересах, то есть тяжелейшее каноническое преступление. Затем был период советской власти, когда церковь в начале воспринималась как противник, после 1943 года ее терпели, но не более того. Уже в новой России церковно-государственные отношения строились по следующей схеме: государство отдает церкви достаточно много, но таким образом, чтоб не нарушить государственный интерес. Государство очень четко регулирует те блага, которые дает церкви. Например, некоторое время тому назад была идея вернуть церкви церковные владения, которые были отобраны в 1917 году, но никто в государственном аппарате эту идею в серьез не воспринял. В этом смысле наше государство походит на Екатерину II, она была женщиной верующей, набожной, но при этом она провела секуляризацию монастырских имуществ. И единственный архиерей Арсений, который протестовал против этого, был лишен сана и умер в заточении. Наше государство такое же: готово на сотрудничество с церковью, но если церковь, с точки зрения государства, преступает определенные рамки, то государство не позитивно реагирует на предложения церкви. Проблема патриарха Кирилла и заключается в том, сможет ли он этот предел определить. Здесь проблема в понимании возможного.

Сейчас много говорят, что в период кризиса церковь может сыграть политическую роль, но я бы не преувеличивал это. Во-первых, слово «патриарх» для верующих православной церкви не является столь однозначно авторитетным как для верующих католиков. В православной церкви нет догмата о безошибочности предстоятеля церкви, когда он выступает в официальном качестве. В православной традиции мнение патриарха и даже Собора должны быть приняты всей церковью, верующими. Не случайно в православной традиции простые монахи и старцы почитаются выше, чем архиереи, и это реальность. Если мы вернемся к избирательной кампании Кирилла, то он встречался с наиболее авторитетными духовниками, старцами, тоже стремясь получить их поддержку. И это было важной частью подготовки к Собору. Если патриарх будет говорить, что-то противоречащее прихожанам и верующим, то здесь у него будут проблемы. И патриарх будет вести наиболее осторожно, чтобы, с одной стороны, сделать церковную позицию более востребованной со стороны государства, а с другой стороны, чтоб не потерять поддержку собственно клириков и прихожан. Это равновесие, которое патриарх должен будет поддерживать.

- Надо сказать, что по последним февральским опросам ВЦИОМа значительная часть населения испытывает уважением к Кириллу. Поможет ли этот ресурс, чтобы стать общественно-политическим актором?

- Я думаю, что сейчас это пока уважение авансом, потому что речь идет об уважении к патриарху. Если бы выбрали кого-нибудь другого, то у него тоже был бы высокий, говоря светским языком, изначальный рейтинг. Да, у Кирилла есть свои сторонники, которые уважают как человека энергичного, способного выдвигать и продвигать идеи, в том числе через телевизионный ресурс в широкую аудиторию. Но это не большая часть общества. В этом смысле, если патриарх будет идти в политику, то он может этот кредит доверия исчерпать среди тех людей, которые уважают патриарха как патриарха. Потому что у нас сложился определенный образ патриарха по образу Алексия II. И надо понимать, что о патриархе за пределами церковной ограды вспоминают редко, а вот Алексий II образец патриарха для россиян: он, с одной стороны, играл важную политическую роль, но, с другой, стороны не был в глазах россиян политиком, он был моральным авторитетом.

Здесь для патриарха Кирилла стоит проблема, проведя политическую избирательную кампанию, имея интерес к политике, для того, чтобы сохранить кредит доверия, он должен в большей степени быть пастырем, чем политиком. Вряд ли, он будет растрачивать патриарший авторитет по каким-то конкретным политическим поводам особенно в том случае, если они будут носить спорный характер, например, связанные с экономическими проблемами.

- Можно ли сейчас говорить, как изменятся ориентиры развития Русской православной церкви при патриархе Кирилле? И какие вызовы придется решать Кириллу в течение своего патриаршества?

- Вызовов достаточно много: главный, наверное, вызов состоит в том, что, если, по данным социологов, большинство россиян к православным, то среди них явное меньшинство являются практикующими верующими. Задача привести этих людей в церковь. Многие люди, считающие себя православными, приходят в церковь крайне редко, только когда речь идет об этапных событиях жизни – венчание, отпевание. С другой стороны, многие такие люди считают себя православными и одновременно ведут себя как совершенно не церковные люди: у них масса суеверий, многие из них не могут назвать ни одну заповедь. То есть здесь масса проблем: как заинтересовать этих людей. Причем надо учитывать ограничения - практикующие верующие и их мнение. Например, если пойти на какие-то реформы богослужения, допустим, русифицировать, то можно потерять часть старых верующих, которые как раз в церковь ходят. И с другой стороны, встает вопрос, а получит ли церковь в результате реформ большое количество новых верующих. Есть опыт католиков после II Ватиканского Собора, где разрешили службу на национальных языках, это привело к противоречивым результатам – в большинстве европейских стран храмы стоят пустыми, несмотря на то, что там служат на национальных языках, за то часть ортодоксальных верующих ушла. И сейчас ее Рим пытается вернуть, в силу чего получаются новые скандалы, как например, с епископом Вильямсоном, потому что в этой среде развелось такое количество предрассудков и они уже так отличаются от большинства современных католиков, что некоторые высказывания выглядят совершенно дико. Все были шокированы рассуждениями Вильямсона по поводу Холокоста.

В православной церкви страх перед расколом исторический, что идет с XVII, когда пришел решительный патриарх Никон, реформировал церковь. Что получил он в итоге? А получил конфликт, не залеченный до сих пор! Поэтому я думаю, что в основном упор будет сделан на внебогослужебные аспекты, то есть проповедь в светской аудитории, включая концерты, это выступления в СМИ, точно церковь будет расширять свое присутствие на телевидении. РПЦ будет более активно идти в общество.

- А что начет внешней политики?

- Внешняя политика – другая проблема. От активной внешней политики церкви прихожан-то не прибавится. Во внешней политике встает проблема отношений с государством, сейчас государство заинтересовано в признании независимости Южной Осетии и Абхазии. Белоруссия, скорее всего, признает, добьется этого российское руководство. Возникает вопросы о церкви: РПЦ до сих пор признает эти республики канонической частью грузинского патриархата. Здесь есть соблазн таких каких-то размашистых шагов: «давайте, действуйте в симфонии с государством!». С другой стороны, есть проблемы и межцерковных отношений, ели будет создан такой прецедент, то он может стать очень опасным для мирового православия, потому что РПЦ всегда отстаивала принцип того, что государственно-территориальные изменения не должны влечь за собой передела канонических территорий. Допустим, Русская православная церковь считает своей канонической территорией и Эстонию, и Украину, и Центрально-азиатские государства, несмотря на то, что они уже ушли от России. Соответственно, если здесь церковь пересмотрит этот принцип, это может иметь очень опасные последствия. Почему тогда Грузинской православной церкви не начать активно действовать в Украине, где есть много желающих получить поддержку со стороны хотя бы одной канонически признанной церкви.

Есть проблема Украины, где есть часть верующих, которые хотят быть ближе к России, и есть часть верующих, которые считают, что для преодоления межцерковного конфликта необходимо максимально украинизироваться. И патриарху придется учитывать и тех, и других.

Есть отношения с католиками, это из излюбленных тем СМИ, когда, наконец, встретятся предстоятели и где. На самом деле, когда встретятся это вопрос вторичный, но здесь тоже ситуация сложная, потому что патриарх Кирилл явно симпатизирует Бенедикту XVI: некоторое время назад в России вышла книга Бенедикта, написанная, когда он еще был профессором богословия, Кирилл тогда еще митрополит написал к ней очень хвалебное предисловие. Здесь интерес, здесь есть задел, даже можно сказать, общая консервативная позиция. Кстати, по российским понятиям Бенедикт XVI умеренный реформатор, почти либерал, тогда на Западе он считается консерватором. В этой связи развитие православно-католического диалога может сдерживаться традиционалистами в Русской православной церкви. И Кириллу тут будет довольно сложно. Я думаю, что сотрудничество с католиками возможно в каких-то внецерковных общественных проектах и т.д.

Проблем много. Я только очертил какую-то часть из них.

- Я так понимаю, главным принципом патриарха Кирилла будет максимальная осторожность.

- Я думаю, что он будет сочетать: он будет энергичнее Алексия II, безусловно, но он будет сдержаннее и осторожнее, чем сейчас прогнозируют некоторые СМИ. То есть поддерживать баланс между активностью и осторожностью.

Версия для печати