31.03.2009 | Сергей Маркедонов

Спор о деталях

Грузия замерла в ожидании 9 апреля. С одной стороны, не приходит и дня, чтобы оппозиция не выступила с обещаниями предъявить самый крупный счет действующей власти именно в этот весенний день. 27 марта 2009 года оппозиционные партии, собирающиеся участвовать в акции протеста, подписали «Манифест единства». 9 апреля они намерены требовать отставки действующего президента Михаила Саакашвили. Фактически это требование является единственным лозунгом подписантов «Манифеста». «Мы считаем, что только после этого будет возможно установить верховенство закона, свободного суда, обеспечить защиту фундаментальных прав граждан. Поэтому наши акции будут направлены на мирное отстранение Саакашвили» - говорится в тексте документа.

Естественно, помимо умеренных лозунгов разные колонны оппозиции выдвигают и более радикальные требования. В частности, претендент на президентский пост во время январских выборов прошлого года Леван Гачечиладзе даже пообещал «достать Саакашвили», где бы тот не находился. Незадолго до подписания Манифеста вновь созданное политическое объединение Альянс «За свободу» во главе с Ираклием Аласания начало т.к. «народный плебисцит» - сбор подписей граждан, не согласных с политикой нынешнего президента. Начиная с 20 марта, Альянс намерен собрать несколько сотен тысяч подписей.

С другой стороны, действующая власть чередует жесткие заявления с призывами к диалогу, мотивируя последние угрозой со стороны могущественного соседа, готового воспользоваться внутренними неурядицами. 28 марта 2009 года президент Михаил Саакашвили заявил: «Сейчас не время радикализма, а время диалога, сейчас не время беспорядков и противостояния - сейчас время единства». Как видим, тема единства нации так же, как и оппозиции, не чужда и нынешней грузинской власти. «Сейчас не 1991 год, на дворе совершенно другая эпоха. За последние годы мы создали в Грузии государство с сильными институтами и сейчас не время разрушения, сейчас время сохранения уже построенного и строительства нового», - подчеркнул Саакашвили. А эта стилистика близка уже нынешним обитателям Кремля, которые обличают «провальные 90-е», противопоставляют их периоду «стабилизации». Грузинский президент также считает проведение любых досрочных выборов «самоубийством для государства». В то же время 25 марта 2009 года городской суд Тбилиси приговорил к двухмесячному предварительному заключению активистов движения «За спасение Грузии» и двух представителей партии «Демократическое движение - Единая Грузия» (лидер - Нино Бурджанадзе). И хотя официальный Тбилиси в Вашингтоне и в Брюсселе часто говорит о независимости «судебной власти» в Грузии, многим известно реальное влияние административного ресурса на «третью власть» в стране.

К 9 апреля 2009 года готовится и та часть грузинской интеллигенции, которая не связана жесткой партийной дисциплиной. 28 марта 2009 года в СМИ Грузии было распространено обращение, подписанное такими видными деятелями культуры, как театральный режиссер Робертом Стуруа, писатели Отар и Тамаз Чиладзе, композитор Гия Канчели. Подписанты говорили о необходимости диалога между властями и оппозицией. Ими было выдвинуто предложение о посредничестве Католикоса Патриарха всея Грузии Илии II (одного из наиболее популярных деятелей в стране).

В принципе, нарисованная картина из Тбилиси хорошо знакома всем, кто наблюдает за ситуацией в Грузии, по крайней мере, с ноября 2007 года, когда противостояние между действующей властью и ее противниками привело к введению режима ЧП и досрочным выборам главы государства и парламента. Январские президентские выборы, на которых Михаил Саакашвили с большим трудом победил в первом туре, подхлестнули внутриполитическое противостояние, хотя оппозиция к маю 2008 года существенно растратила свои ресурсы. Однако нынешняя ситуация имеет принципиальное отличие. И грузинская власть, и ее радикальные оппоненты планируют сегодня свои действия накануне двадцатой годовщины трагических событий в Тбилиси 9 апреля 1989 года. Этот день стал водоразделом между советским и постсоветским периодом в истории этой страны. Двадцать лет назад Грузия перестала быть «братской социалистической республикой». В 1989 году и грузинские коммунисты, и диссиденты, прошедшие советские лагеря, идентифицировали себя, прежде всего, как грузины, боровшиеся за свою независимость и территориальную целостность. 23 ноября 1989 года и коммунисты, и националисты диссиденты организовали «марш протеста» на Цхинвали (с этого момента начался грузино-осетинский конфликт).

Затем 9 марта 1990 года Верховный Совет Грузинской ССР принял Постановление «О гарантиях защиты государственного суверенитета Грузии». Высший советский (!) орган власти Грузии дал политико-правовую оценку ввода частей Красной армии в 1921 году в Грузию, квалифицировав его как оккупацию и аннексию. Фактически выход Грузии из состава Союза ССР начался до прихода к власти этнонационалиста З.Гамсахурдиа 20 июня 1990 года. И, наконец, в декабре 1990 года Компартия Грузии отделилась от КПСС и признала необходимость суверенизации республики. Таким образом, к началу 1991 года среди различных грузинских общественно-политических сил сложился консенсус относительно будущего независимого политического развития закавказской республики. И начало этому было положено 9 апреля 1989 года. Именно тогда сформировался фундамент нынешней идеологии независимой Грузии. Популярное ныне в Грузии словосочетание «агрессивный сепаратизм» также родом из апреля 1989 года. Так получилось, что грузинский протест против СССР совпал с абхазским протестом против Грузии, а «антиимперская» акция 9 апреля 1989 года стала реакцией на сход абхазского народа в селе Лыхны Гудаутского района 18 марта того же года. Борьба за территориальную целостность оказалась зарифмованной с самим возникновением новой грузинской государственности. Радикальный отказ от советской политико-правовой базы (хотя благодаря ей и была во многом обеспечена «территориальная целостность» Грузии), жесткое противопоставление себя России (не разделяя ее с Советским Союзом) и этнический грузинский национализм. Все это стало источниками новой постсоветской грузинской государственности.

И теперь, двадцать лет спустя, политики и интеллектуалы (кто за власть, и кто против нее) подводят своеобразный итог. С одной стороны, можно говорить о возрождении государственности после почти восьмидесяти лет перерыва. Эта государственность в отличие от первой республики 1918-1921 гг. признана мировым сообществом (хотя многие отмечают прием Грузии в ООН накануне конфликта в Абхазии). Лидеры Грузии получили всемирную известность, особенно Эдуард Шеварднадзе и Михаил Саакашвили. С другой стороны, такая известность (не в пример странам Балтии или Словакии) обеспечена не научными прорывами, ни экономическим успехом и не дипломатическими достижениями (как место встречи глав «восьмерки» или президентов США и России), а конфликтами. В течение двадцати лет Грузия пережила три «горячие фазы» грузино-осетинского конфликта (1991-1992, 2004 и 2008), две «горячие фазы» грузино-абхазского конфликта (1992-1993 и 2008, не считая двух попыток «разморозки» в 1998 и 2001 гг., частых провокаций в Гальском районе). И все это сопровождалось потерей территорий, которые считались не только частями Грузинского государства, но и этническими грузинскими территориями (особенно это касается Абхазии). Как следствие - беженцы, проблемы с их адаптацией и интеграцией, материальные, человеческие потери. Таким образом, мы можем говорить о негативной известности Грузии в мире, от которой не спасают симпатии к «маленькой демократической стране» в США, странах Европейского Союза или в Японии. Более того, за эти двадцать лет собственно грузинская власть оказалась далеко не всегда более гуманной по отношению к собственным гражданам. Это доказал и режим Шеварднадзе, отличившийся в Мегрелии в начале 1990-х гг., и режим Саакшвили во время введения ЧП в ноябре 2007 года. В этой связи возникает вопрос, насколько «своя власть» отличается в лучшую сторону от «империи» и «оккупантов».

Отсюда и серьезный политический раскол внутри Грузии. Это- спор о «цене вопроса». Достаточно ли факта самой национальной независимости, или же новой грузинской государственности необходимо преодолевать более высокую планку требований, отказываясь от политического инфантилизма перестроечной эпохи? Вместе с тем, нельзя не видеть – 9 апреля 2009 года в Тбилиси пройдет столкновение двух патриотических проектов, двух систем, имеющий в своей основе один символ веры - «единая и неделимая Грузия». И власть, и оппозиция считают завоевание независимости абсолютной ценностью, которая не может быть предметом торга или переговоров. Разница лишь в том, кого видят те или иные силы во главе патриотического проекта «новой единой Грузии». Для правящей партии - это Михаил Саакашвили. Для оппозиции же – это более сложный вопрос, поскольку разные группы противников действующего президента предпочли бы своих лидеров. В этом плане у Саакашвили есть определенные преимущества. Он может играть на личностных противоречиях командиров разных «колонн» противников власти. У грузинского президента есть и такой козырь, как патриотический ресурс.

Сегодня Грузия изображается в качестве страны, частично оккупированной Россией. В этом плане логичными представляется вопрос: «Кому выгодно внутреннее ослабление Грузии перед лицом агрессора, да еще и накануне такой важной исторической даты?» Думается, что действующая власть будет задавать его не раз, изображая оппозиционеров едва ли не как «агентов Кремля» (что, впрочем, далеко от истины). Но, если приглядеться внимательно, то оппозиция говорит практически на том же политическом языке. Правление Саакашвили изображается, как период высших успехов России в Грузии (признание независимости Абхазии и Южной Осетии, чего не было раньше, утрата контроля над Ахалгорским районом, Лиахвским коридором и Кодорским ущельем), а его режим презентуется как наиболее оптимальный для действий Москвы.

Отсюда следует вполне очевидный вывод. Все расчеты на то, что уход Саакашвили станет неким прорывом в развитии российско-грузинских отношений, малообоснованны. Сегодняшние внутренние споры в Грузии - это спор о деталях и нюансах в рамках одного проекта. И проект этот называется «единая Грузия с Абхазией и Южной Осетией». Этот выбор был сделан двадцать лет назад на проспекте Руставели в Тбилиси. И любая ревизия его станет в определенной мере вызовом памяти 9 апреля 1989 года. На это вряд ли пойдет даже самый ярый ненавистник действующего президента Грузии.

Сергей Маркедонов - заведующий отделом проблем межнациональных отношений Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати