21.04.2009 | Валерий Выжутович

Адвокат общества

В конце прошлой недели уполномоченный по правам человека Владимир Лукин передал президенту Дмитрию Медведеву свой ежегодный доклад. В нем дана общая оценка положению дел с правами человека в России. Доклад получился спокойным и взвешенным, тем не менее без прикрас. Политизированных оценок, сколь ни ищи, в нем тоже не найдешь. Это только Сергей Ковалев, первый российский омбудсмен, держался как публичный политик и нередко был с властью в конфликте. А его преемники уже понимали, что конфликтовать - не самоцель. И понимали, что тут есть две крайности. Либо уполномоченный героически бросает вызов власти, либо во всем ей поддакивает. И то и другое неэффективно. В первом случае между ним и теми, к кому он с избыточной страстью апеллирует, возникает бюрократическая подушка, и сколько в нее ни колоти, толку не добьешься. Во втором же он попросту перестает соответствовать своему должностному и общественному предназначению.

Лукин придерживается «золотой середины». В основу своего доклада он положил основные статьи Конституции, имеющие прямое отношение к правам и свободам человека, и проанализировал, как эти статьи воплощаются в практику. Скажем, право на труд. Насколько оно гарантировано теперь, в условиях кризиса и вызванной им безработицы? Лукин обращается к статистике. Сначала к официальной: по прогнозу минздравсоцразвития России, в 2009 году количество безработных может достигнуть 2,2 миллиона человек. Такая статистика, на первый взгляд, внушает оптимизм: в большинстве развитых стран уровень безработицы значительно выше. Но, как выясняется, в категорию «экономически активного населения» включены граждане в возрасте от 15 до 72 лет. «Увеличив таким способом численность экономически активного населения до 76,1 миллиона человек, - замечает Лукин, - можно получить статистически благополучный показатель уровня безработицы. Но зачем?»

Статистика так называемых небоевых потерь в армии (самоубийств, гибели от несчастных случаев и неуставных отношений) представляется Лукину тоже недостаточно надежной. Около 700 человек в год - таковы официальные данные. Но, во-первых, есть и другие, еще более мрачные цифры. Во-вторых, в общей массе небоевых потерь растет удельный вес самоубийств, и не только среди военнослужащих срочной службы, но уже и среди контрактников. Тут впору вспомнить, что два года назад Владимир Лукин предлагал создать в стране военную полицию. По его мнению, она нужна, чтобы… ну если коротко - бороться с дедовщиной. Кроме того, такая служба «взяла бы на себя оперативно-розыскные и следственные функции, несение патрульно-постовой службы, конвоирование задержанных, охрану и досмотр военных грузов». При этом принципиально важно, полагал Лукин, чтобы органы военной полиции не находились в подчинении у военного командования и финансировались по отдельной статье бюджета. Предложение снять с военной юстиции погоны, подчинить ее общегражданскому распорядку жизни не нашло отклика…

Уполномоченный по правам человека оценил и состояние российской пенитенциарной системы: «Условия содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых нередко сопряжены с унижением их человеческого достоинства… «Прелести» многих следственных изоляторов представляют собой очевидные нарушения прав человека, подтверждаемые в ходе рассмотрения Европейским Судом». Это тоже вечная тема. Российские чиновники все время раздражены тем, что наши граждане жалуются в европейские суды, поток жалоб туда растет. Позиция Лукина на сей счет известна: нечего раздражаться, улучшите судебную систему, сделайте так, чтобы количество приговоров в пользу граждан было хотя бы примерно таким же, как приговоров в пользу государства, а число приговоров в пользу бедных находилось в относительном балансе с приговорами в пользу богатых; лучший способ не доводить дело до Европейского суда по правам человека - принимать здесь, в России, такие решения, которые отбивают охоту искать справедливости за пределами нашей страны; Страсбургский суд просто не будет принимать жалобы от российских граждан, если увидит, что эти жалобы необоснованны.

Владимир Лукин в своем докладе коснулся и свободы слова. В частности, назвал чрезмерными ограничения, налагаемые на прессу в период предвыборных кампаний, когда возбраняется критически оценивать участников гонки. Ситуация в самом деле абсурдная: все жанры - репортаж, интервью, комментарий, аналитическая статья, - без которых освещение выборов просто немыслимо (ну-ка попробуйте сравнить достоинства отдельных кандидатов или партий, воздерживаясь от комментариев), изымаются из обращения, а прессу, по сути, отлучают от избирательного процесса. Этот нелепый порядок, считает Лукин, надо менять: «Политическая конкуренция в демократическом государстве предполагает острую полемику, немыслимую без критики конкурента, независимо от того, представляет ли он правящую или оппозиционную партию. Ограничение такой критики под тем предлогом, что она может создать отрицательное отношение к конкуренту, крайне слабо согласуется с конституционным положением о свободе мысли и слова».

Столь же определенно Лукин высказался и о вольном толковании и без того размытого понятия «экстремизм», когда «правоохранительные органы склонны порой усматривать признаки экстремизма едва ли не в любом тексте, содержащем критику государства, его должностных лиц и политики». И о присвоении административными органами права запрещать или разрешать мирные пикеты и демонстрации, тогда как закон предусматривает лишь уведомительный порядок организации проведения публичных мероприятий. И о том, что нашим законодателям пора бы уже подумать об исполнении принятого Россией при вступлении в Совет Европы обязательства о ратификации Протокола N 6 (об отмене смертной казни) к Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Политических радикалов, левых и правых, доклад омбудсмена наверняка разочарует. Лукин, кажется, это предвидел и счел нужным сказать в конце: «В перспективе понятие «права и свободы человека» должно быть освобождено от политических коннотаций. Все люди имеют равные права и свободы, вне зависимости от своих политических взглядов. Именно поэтому борьба за права человека не должна быть борьбой против той или иной действующей власти».

Можно предъявлять к Лукину какие угодно претензии, но нельзя не признать: в рамках отведенной ему роли он делает не так уж мало. Говорю именно о роли, а не о полномочиях, достаточно обширных. Со времен Сергея Ковалева эта роль изменилась. Для ее исполнения больше не требуется пламенный трибун. Нужен эффективный чиновник, выступающий посредником между обществом и властью. Причем посредник гибкий, умеющий договариваться с бюрократией самого разного ранга. Беспощадный и яростный обличитель режима теперь сгорит в два счета. Такой защитник никого не защитит - он сам то и дело будет нуждаться в защите.

Владимир Лукина никак не зачислишь в наследники тех благородных безумцев, коим на Руси судьба испокон готовила «путь славный, имя громкое народного заступника, чахотку и Сибирь». Таким «благородным безумцем» был Сергей Ковалев. Но если кто-то сегодня вдруг вознамерится пройти путем Сергея Ковалева - от активного диссидентства к государственной должности, - его ждет сокрушительный провал. Правозащита чем дальше, тем неизбежнее становится уделом маргиналов.

Парадокс в том, что граждане, не перестав нуждаться в защите своих прав, даже, может, нуждаясь в ней еще больше, чем прежде, перестали внимать тем, в ком когда-то искали опору. У кого есть деньги, спасаются от произвола властей извечным российским способом. У кого денег нет, уповают на милость начальства, на Бога, на «авось как-нибудь образуется». Правозащита как род политической деятельности в России сходит с подмостков. Что, в идеале, справедливо. Это занятие не политическое. В странах с развитой демократией его считают рутинным и в общем-то скучным. Требующим не гражданской доблести, а специфических знаний и навыков. Для приобретения славы, восхождения на общественный пьедестал оно пригодно лишь при тоталитарных режимах.

Валерий Выжутович – политический обозреватель, публицист

Версия для печати