23.06.2009 | Татьяна Становая

Личная трагедия

Вчера президент практически весь день занимался проблемой покушения на главу республики Ингушетия Юнус-Бека Евкурова. Было видно, что Дмитрий Медведев воспринял трагедию как свою личную – выбор кандидатуры Евкурова на пост президента Ингушетии был его персональным выбором, который, возможно, ему пришлось отстаивать… Это было своего рода экспериментом, показавшем свою успешность. Таким образом, покушение на Евкурова стало ударом и по новым принципам кадровой политики президента России.

Покушение на Евкурова стало шоком для Медведева. Вчера он провел серию встреч, лично раздавая поручения и следя за развитием ситуации. Это стало его персональным делом. Сначала был телефонный разговор с министром внутренних дел Рашидом Нургалиевым и директором Федеральной службы безопасности Александром Бортниковым. Именно они будут вести расследование, координировать все необходимые меры по линии правоохранительных органов. Однако после телефонного разговора оба руководителя были вызваны Кремль, где Медведев уже очно провел экстренное совещание. Оказание помощи пострадавшим и семьям погибших в результате покушения возложено на полпреда президента в Южном федеральном округе, бывшего генпрокурора и министра юстиции Владимира Устинова.

Сразу после этого Медведев встретился с президентом Чечни Рамзаном Кадыровым. В Кремле официально говорят, что встреча была запланирована заранее. Однако в любом случае трагедия внесла в повестку свои коррективы. Помимо отмены КТО на территории республики, Медведев обсудил и рост террористической активности в регионе, поручив главе республики усилить здесь борьбу.

Фактически на Кадырова возложена новая функция – борьба с боевиками за пределами Чечни. «Считаю, что эта работа должна быть продолжена для того, чтобы те, кто такого рода террористические действия совершает, понимали, что ответ будет прямой и жестокий», - сказал Медведев. «У нас есть хорошая оперативная информация, и единственное, нам помешали дожди – в горных местностях мы не смогли, как планировали, успешно провести мероприятия. Думаю, что будем ещё усиливать мероприятия, и со стороны федеральных структур – МВД, ФСБ – у нас есть поддержка, есть понимание», - заявил Кадыров, добавив, что «люди, которые служат в милиции, знают, что экстремизм, который сегодня находится на территории Ингушетии и Чеченской Республики, – это религиозный экстремизм, это против религии, против ислама, против народа – и чеченского, и ингушского, и всего человечества. Уверен, что в ближайшем будущем у нас с этим будет покончено раз и навсегда». Версия причастности боевиков к покушению становится главной.

Уже после всех встреч, Медведев посетил Евкурова в московской больнице, куда он был направлен вчера спецбортом. До сих пор Евкуров находится в тяжелом состоянии, без сознания. Врачи ожидают, что ближайшие два-три дня станут переломными.

Для Медведева судьба Евкурова – это персонально значимая тема, ведь его приход на пост главы Ингушетии был личным выбором российского президента. Напомним, что Евкуров пришел на смену Мурату Зязикову, который практически полностью утратил контроль над республикой, провоцируя жесткие протесты оппозиции и атаки на силовиков. У Кремля было несколько вариантов решения кадровой проблемы (заметим, что решение об отставке Зязикова принималось несколько лет именно из-за отсутствия четкого понимания, кто мог бы прийти ему на смену). Назначение авторитетного местного лидера, который был бы тесно связан с местными элитами и который смог бы за счет своего реального влияния держать республику (таким мог бы стать, например, Руслан Аушев, которого «предлагала» оппозиция) не устраивало Кремль: федеральная власть опасается повторения ситуации 90-х гг, когда Ингушетия превратилась в место постоянно пребывания (отдыха) боевиков. Такой вариант также ставит проблему лояльности федеральному центру, поскольку слишком независимый и сильный руководитель может потерять управляемость из центра. Второй вариант - это новый «Зязиков». Силовик, «внешняя по отношению к республике фигура, способная за счет мобилизации силового ресурса и опоры на федеральный центр «наводить порядок». Однако это как раз казалось наиболее ущербным вариантом (хотя, возможно, именно к нему склонялся бы Владимир Путин), что показал опыт правления предыдущего президента. Зязиков просто не сумел стать авторитетом для местной элиты, а силовики находились едва ли не на осадном положении на своей же территории. Противостояние с властью достигло пика.

Третий вариант был рискованным и не опробованным. Это приход авторитетного для местной элиты политика или чиновника, но не связанного с местной элитой слишком тесно. Евкуров символизировал, по сути, симбиоз каждого из трех вариантов. Он профессиональный военный, но не чекист. Он пользуется авторитетом армейского человека, что имеет особое значение в Ингушетии. Позитивную роль играл и феномен «знатного земляка». Подобный опыт Медведев использует уже второй раз: первым назначением президента стал президент Карачаево-Черкессии Борис Эбзеев – гражданский человек, пользующийся достаточно большим авторитетом внутри республики (хотя и без управленческого опыта). После назначения Евкурова эксперты признали, что формируется некий медведевский стиль кадровой политики, когда на посты глав кризисных республик продвигаются совместимые с местными элитами уважаемые «варяги».

Тогда считалось, что главный риск – отсутствие управленческого опыта, опыта «хозяйствования». Однако главным риском оказалось другое – кадровое решение оказалось более чем эффективно (Евкуров быстро наладил отношения с оппозицией, встроив ее в систему управления и диалога, начал примерять враждующие кланы, восстанавливать эффективность управления), что и сделало нового главу республики уязвимым для «удара», но зато новую кадровую политику менее уязвимой для критики.

Версия для печати