16.09.2009 | Валерий Выжутович

История в повелительном наклонении

На днях в Киеве вскрыли саркофаг, где покоятся кости Ярослава Мудрого. По останкам нескольких человек, давно обнаруженных в этом же саркофаге, украинские ученые-антропологи хотят установить, кто захоронен рядом с великим князем. Исследования проводятся по инициативе президента Виктора Ющенко. К работе привлечены эксперты из Швеции, Великобритании и США. Тот факт, что Ярослав Мудрый был князем не только Киевским, но и Ростовским, и Новгородским, на составе научной группы никак не отразился: российских ученых в нее не позвали. Правитель Древней Руси, персонаж неделимой истории двух славянских народов стал еще одной жертвой постсоветской раздробленности и посеянных ею «княжеских» междоусобиц.

Забавная подробность: при вскрытии саркофага из него к изумлению очевидцев был извлечен номер «Правды» от 9 апреля 1964 года с речью Хрущева на развороте. Ясное дело: последний раз с останками Ярослава Мудрого работали антропологи эпохи поздней оттепели. «Шутка времени», - прокомментировал кто-то из участников процедуры. Не знаю, содержалось ли в той хрущевской речи прямое указание, как надлежит советским людям оценивать роль Ярослава Мудрого в истории Древней Руси, но пакование святых мощей в свежую газету - выразительная метафора конъюнктурной трактовки прошлого. Отличие исторических реалий от их современного толкования обычно такое же, как между правдой и «Правдой».

Там же, на Украине, в Полтаве, не утихают страсти вокруг установки памятника Ивану Мазепе. Его собирались открыть к 300-летию Полтавской битвы, т.е. 27 июня нынешнего года, но городские власти все медлят и медлят. Потому что фигура украинского гетмана неоднозначно оценивается местной общественностью: кто-то считает его борцом за независимость Украины, а кто-то предателем России, во время Северной войны открыто перешедшим на сторону шведского короля.

Поставить в Полтаве памятник Мазепе распорядился Виктор Ющенко. Теперь он требует, чтобы его указ был исполнен. В своем письме в адрес полтавского мэра президент Украины отчитывает местную власть за неоправданное, по его мнению, промедление: «Препятствием увековечению фигуры выдающегося гетмана в городе Полтаве стали полностью сознательные действия городской власти, которые трудно охарактеризовать иначе как проявление «малороссийства», постколониального мышления и откровенного надругательства над достоинством украинцев». Подобного надругательства над достоинством украинцев не допустили власти Чернигова, но там едва не дошло до надругательства над свежеустановленным памятником гетману: уже на следующий день после торжественной церемонии милиция задержали киевлянку с банкой краски, желавшую запечатлеть на постаменте собственную оценку исторической роли Ивана Мазепы.

Пропагандистская битва за Полтавскую битву, то бишь за «правильную» интерпретацию ее самой и ключевых ее участников, продолжается уже 300 лет. Один полк историков, писателей, публицистов, сменяющих друг друга на протяжении трех веков, стоит на том, что Мазепа - «клятвопреступник», а Петр - «великий царь-победитель». Другая бригада толкователей называет Петра «бешеным тираном», а Мазепу кличет «государствостроителем Украины». Мощный художественный удар по позициям последних нанес Пушкин своей «Полтавой» (о Петре: «И горд, и ясен, /И славы полон взор его. /И царский пир его прекрасен»; о Мазепе: «Не многим, может быть, известно…/, Что он не ведает святыни, / Что он не помнит благостыни…/, Что презирает он свободу,/ Что нет отчизны для него»). А нынешние интерпретаторы - те вконец заморочили голову своим современникам. «Что для вас означает Полтавская битва?» На этот вопрос, заданный интернет-сайтом «Новости Полтавщины», почти 13 процентов респондентов ответили: «Это был украинско-шведский союз против русских». Четверть опрошенных сошлись во мнении, что победа над шведами обернулась «рабством для Украины». И 4 процента респондентов назвали Полтавскую битву «авантюрой Мазепы против своего сюзерена Петра Первого». Обобщающую оценку 300-летия знаменательного сражения дала одна из местных газет: «Это героическая дата в истории украинского народа, а не дата славы российского оккупационного оружия».

То, что Украина и Россия по-разному оценивают «полтавскую» страницу в их общей истории, огорчительно, но не трагично. Право любой страны - по-своему трактовать события вековой давности. И право любой страны - соглашаться с такой трактовкой или опровергать ее. Но к выяснению, как оно было на самом деле, подобные информбаталии отношения не имеют. Упражнения в официальной риторике на темы истории обычно нужны для другого. Для предъявления каких-либо претензий (Литва требует от России компенсации за «советскую оккупацию»). Для обвинений в каком-нибудь злодеянии (Украина вменяет России голодомор).

Стоит ли удивляться тому, что историческая наука нигде не знала «золотого века». Политическое, моральное воздействие, а то и просто физическое насилие над летописцами, подчистки и поправки, вставки и целые фрагменты, переписанные заново, - это практиковалось всегда и повсюду. А многочисленные повествования очевидцев и современников? Каждое из них в освещение одного и того же события нередко полностью противоречит другим свидетельствам. Полно примеров и тому, как летописная запись или фраза в историческом трактате рассматривается чуть ли не в качестве юридического документа на чьи-то исключительные права и привилегии. Скажем, когда в Англии кому-то требовалось доказать свою принадлежность к династии лордов, нужные предки моментально «отыскивались». То же самое было и во Франции. А в России Иван Грозный чистил летописи - некоторые боярские фамилии лично, своей рукой вычеркивал.

Драма исторической науки в том, что эта наука тесно соприкасается с политикой. Власти любого государства всегда ищут опору в прошлом. Когда трудно доложить народу, что в стране решена такая-то проблема, в ход идут фразы типа: «Еще Александр Невский сказал...» Или: «Еще Рузвельт говорил, что…» Ссылка на общепризнанный авторитет зачастую срабатывает. Ведь как только исторический персонаж становится объектом пристального изучения со стороны общества, он моментально мифологизируется. На Руси в каждой деревенской избе был красный угол. Что там висело до 1917 года? Икона Божьей Матери, Николай Угодник, еще кто-нибудь из святых и непременно портрет Государя Императора. После свержения царя - опять Богоматерь, Николай Угодник, но уже вкупе с Марксом, Лениным и Розой Люксембург. И так всегда. Кто такой Сталин? Верный ученик Ленина. А кто такой Хрущев? Верный продолжатель дела Ленина. Легитимность правителя ищется в прошлом, дела давно минувших дней используются их властительными толкователями для решения конъюнктурных задач, исторические персонажи на потребу политике то идеализируются, то, наоборот, демонизируются. Петлюра, воевавший против Красной армии и Колчака за украинскую «незалежность», сделался на родине национальным героем. России, почитающей Красную армию и провозгласившей преданного большевистской анафеме Колчака верным сыном Отечества, это не нравится. Но если Россия станет навязывать Украине свой взгляд на Петлюру, та будет вправе спросить: а Колчак-то чем лучше? Может, стоит объявить межгосударственный мораторий на интерпретацию неоднозначных исторических событий и оценку их знаменитых участников, доверить эту работу времени?

История не терпит наклонения. Ни сослагательного, ни тем более повелительного. Борьба за собственную трактовку прошлого - занятие хоть и азартное, но малопродуктивное.

Валерий Выжутович – политический обозреватель, публицист

Версия для печати