18.09.2009 | Сергей Маркедонов

Религиозный сепаратизм по-абхазски

Соотношение универсального и национального, общего и самобытного является основным вопросом в развитии любой религии (или конфессии, то есть особого вероисповедания в рамках определенного религиозного учения). В истории православия немало примеров, когда национально-освободительные движения или становление той или иной государственности сопровождались требованиями учреждения автокефальной церкви. В православии автокефалия (с греческого языка дословно сам-голова) означает административную и каноническую независимость одной поместной церкви от других. В настоящее время в православном мире существует 14 общепризнанных и 15 признаваемых не всеми автокефальных церквей. Их история различна, как и различен опыт обретения желанной автокефалии. Заметим лишь, что один из лидеров мирового православия Русская православная церковь (РПЦ) далеко не сразу получила автокефалию (это удалось достичь только в 1589 году). Еще более сложным и долгим был путь к автокефалии и Грузинской православной церкви. 12 марта 1917 года на Мхцетском соборе автокефалия была провозглашена, однако Московский патриархат 29 декабря того же года охарактеризовал решение Мцхетского собора, как «самочинное». В итоге общение между Московским Патриархатом и Грузинской православной церковью было восстановлено только 19 ноября 1943 года (не без определенных усилий известного уроженца Гори и воспитанника тамошнего Духовного училища).

В сентябре 2009 года по стопам грузинских православных пошли православные Абхазии. Они провозгласили свой полный и окончательный разрыв с Грузинской православной церковью, а также изменили в одностороннем порядке свой статус. Ранее, начиная с 1993 года, православный мир в де-факто Абхазском государстве был собран вокруг Сухумско-Абхазской епархии (которая никем не признавалась, включая и РПЦ). В 2009 году епархия была переименована в Абхазскую православную церковь, которая по мысли ее предстоятеля отца Виссариона Аплиаа, становится поместной. По его словам, решение, принятое 15 сентября 2009 года, является «законным» и по сути своей «восстанавливает историческую справедливость». Впрочем, в позиции предстоятеля Абхазской церкви есть некоторые противоречия. С одной стороны, отец Виссарион говорит о создании поместной церкви из двух епархий (Сухумской и Пицундской), то есть речь идет об автокефалии, пусть и непризнанной никем. С другой стороны он заявляет буквально следующее: «Мы видим свое будущее только в лоне Русской Православной Церкви Московского Патриархата. Сухумо-Абхазская епархия является правопреемницей Пицундского католикосата. Наши предки оставили нам в наследство апостольское предание. Наш долг - приумножить это духовное богатство и передать нашим потомкам». В сентябре прошлого года отец Виссарион говорил также о создании самоуправляемой церкви в рамках РПЦ (это не то же самое, что автокефалия, хотя вроде бы означает схожее понятие). Но нахождение в «лоне РПЦ» плохо вяжется с поместной автокефальной церковью. Это, скорее интеграция некоторых православных приходов, считающихся одной канонической территорией к другой.

Решение о полном и окончательном разрыве с Грузинской православной церковью вызвало жесткую реакцию Тбилиси. Это понятно и объяснимо. В Грузии и в Абхазии (а также в Южной Осетии) православие уже давно играет роль идейно-политического обрамления патриотического (и даже националистического) проекта. Общемировые заповеди этой конфессии здесь не востребованы. А потому грузинские политики в своем восприятии решения абхазских «братьев во Христе» мало отличаются от представителей Грузинского Католикосата. Религиозная проблема рассматривается в рамках борьбы за территориальную целостность, преодоление оккупации и прочее.

А потому, интересна позиция Московского Патриархата. В России православие редко выступает против власти. Завет апостола Павла «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога» воспринимался в русской истории нередко и как догма, и как руководство к действию. Но сегодня позиция РПЦ отличается от позиции светской власти. Кремль признал независимость Абхазии и Южной Осетии в прошлом году, а в нынешнем году он пытается выстраивать свою внешнюю политику с учетом этого решения. Иное дело РПЦ. Патриарх и церковные иерархи русского православия относятся сдержанно к пересмотру канонических границ. «Мы уважаем канонические границы Грузинской православной церкви», - сказал и.о. секретаря Отдела внешних церковных связей Московского патриархата по межправославным отношениям (то есть фактически МИДа РПЦ) отец Игорь Якимчук, комментируя решение абхазских «братьев во Христе» от 15 сентября нынешнего года.

Возникает интересная, но в то же время парадоксальная ситуация. С одной стороны абхазские православные приходы (как бы цинично сейчас это не звучало, простит меня грешного Господь за столь экстравагантные сравнения) представляли собой для Грузинской православной церкви «чемодан без ручки». Ты ими владеешь, но взять не можешь. После вооруженного конфликта 1992-1993 гг., практически все православные священники грузинской национальности покинули Абхазию вместе с беженцами. Оставил ее и епископ Даниил (Датуашвили). В послевоенной разрушенной Абхазии осталось всего 4 священника, которым худо-бедно удалось организовать религиозную жизнь. В 1998 году был принят Устав Сухумско-Абхазской епархии (которую не признали ни в Москве, ни в Тбилиси, ни даже в Константинополе). За 16 лет удалось сформировать свой абхазский корпус священнослужителей (в 1993 году из четырех священников только 1 был этнический абхаз, это нынешний предстоятель и возмутитель спокойствия отец Виссарион). По справедливому замечанию известного религиозного деятеля Андрея Кураева, за время, начиная с 1993 года, «никакие распоряжения из Тбилиси по церковной линии в эту республику не приходили и не исполнялись. Иначе говоря, фактически эта церковь уже давно была самостоятельной». Тем не менее, Абхазия считалась канонической территорией Грузинской православной церкви не только ее иерархами, но и Московским патриархатом. Хотя здесь есть один нюанс. Молодые абхазские священники обучались в учебных заведениях РПЦ. Но это, впрочем, не означает нарушения канонической территории.

Таким образом, существует институционально организованный православный мир, не контролируемый иерархами из Тбилиси, не признаваемый никем, но реально действующий, выступающий со своими инициативами, имеющий своих прихожан, священнослужителей, приходы и монастыри. Впрочем, этот феномен в истории также не нов. В 1967 году в Македонии была провозглашена самочинная автокефалия (в 2007 году она отметила свой сорокалетний юбилей), не признанная Сербским Патриархатом и другими поместными церквями. Украина в постсоветский период со стремлением обрести свою национальную православную церковь, наверное, в скором времени станет «модельным примером» для специалистов по самочинным автокефалиям. Теперь к этому ряду присоединяется и Абхазия.

В любом случае последние события снова ставят вопрос о том, насколько в современном православии универсальные идеи сохраняют свое значение, а насколько подменяются национально-державной риторикой. «17 лет назад Грузия совершила не только военную и политическую агрессию в отношении Абхазии, но и духовную. Абхазия никак не может быть неотъемлемой частью Грузии, и Сухумо-Абхазская епархия, входившая в состав Грузинского Католикосата, прекратила свое существование», - говорит глава Абхазской Православной церкви. Эти слова дают вполне определенный ответ на поставленный выше вопрос. Впрочем, столь же определенный ответ не раз звучал из уст предстоятеля Грузинской православной церкви Илии II о том, что «Абхазия и Южная Осетия не потеряны окончательно для Грузии».

Сергей Маркедонов - заместитель директора Института политического и военного анализа, кандидат исторических наук

Версия для печати