27.11.2009

Сергей Михеев: «Давайте глядеть дальше кризиса»

В последние месяцы нам постоянно сообщают: падение российской экономики достигло некоего дна. Теперь – только вверх, всплыть на поверхность и продолжить уверенное движение по твердо намеченному курсу. Между тем, социологи в конце сентября уверяли: сограждан, которые уверены, что кризис уже миновал, всего 9 процентов от опрошенных. Ровно три четверти опрошенных считает, что он не кончался. Наверно, мы не чего-то не знаем, того, что известно «наверху»? Чего именно? На этот и другие вопросы отвечает вице-президент Центра политических технологий Сергей Михеев.

- Во всем этом есть несколько слагаемых. Жестоко, вот так, напрямую, от кризиса у нас пострадало не такое большое количество людей. Да, есть люди потерявшие работу, и те, которым снизили зарплату. Но если брать статистику и посмотреть, сколько таких сограждан в общем процентном соотношении к населению или в соотношении к безработным, то пока ситуация не критическая. Конечно, оценка людей, живущих в моногородах и потерявших в кризис работу, будет очень резкой и нелицеприятной, а восприятие – болезненным. Иначе они бы не перекрывали дороги, не выходили на митинги и не прибегали к другим формам протеста. Но, повторю, на сегодня это недовольство носит очаговый характер, в остальных местах радикального снижения уровня жизни не происходит. Поэтому люди о кризисе больше слышат из телепередач или читают о нем в газетах, нежели ощущают его на себе.

Это – первое. Есть и второе: у нашего населения существует иммунитет. Судя по всему, на генном уровне – я, конечно, утрирую, но иначе и не скажешь – мы очень крепкие люди. То, что происходит сегодня – детские игрушки по сравнению с теми испытаниями, которые выпадали раньше на долю России, и в далеком прошлом, и в прошлом недавнем. Так что будем считать: у нас есть некая прививка, которая помогает нам пережить нынешнюю ситуацию. Наше старшее поколение и люди среднего возраста психологически более подготовлены к преодолению тягот, нежели европейцы или американцы. У молодого поколения на памяти девяностые года – не стану расшифровывать, как говорят, со всеми вытекающими. Ситуация была объективно куда хуже, чем сегодня. Другое дело, когда нам говорят: ныне мы переживаем лишь первую волну кризиса, дальше может быть совсем плохо. Но пока, сравнивая происходящее с уже «пройденным», люди приходят к известному выводу, что горе – не беда.

Третья составляющая – это тот факт, что основные новости по поводу кризиса приходят из зарубежных стран. Мы больше считаем, что кризис где-то там, на биржах, которые у нас никто в глаза-то и не видел, на загадочных фондовых рынках, которые руками потрогать невозможно. От нас далеко, мы не дотянемся, и до нас не доберутся.

- Сегодня нам говорят о: а) признаках завершения спада; б) ожиданиях снижения инфляции ниже ранее запланированных ориентиров; в) планах роста ВВП на 2010-й; г) снижении безработицы. Другие бы радовались, а мы реагируем на позитивные новости крайне спокойно.

- Такие вот мы. У русских в частности и у всех граждан России столетиями и последними годами выработан скепсис по отношению к тому, что им говорят и тому, что они слышат. Скажу предельно просто: живем по принципу «Все, что тебе говорят, следует делить на два». С одной стороны, не впадаем в великую панику по случаю кризиса, у нас никто не вешается, узнав о падении курсов акций на далеких биржах. С другой – не сильно верим в позитив. Прежде всего, потому, что некоторые считают: для хороших новостей нет оснований. Еще мы привыкли к тому, что мир насыщен пропагандой. Советское поколение в мире пропаганды родилось и выросло, ее было в избытке. Можно любить или не любить Советский Союз, но мощнейшая пропагандистская система – один из его известных признаков, вот поэтому и «делим на два». Пропаганда присутствовала и присутствует и в России. Другое дело, что она видоизменилась и сместила акценты, но наши люди все равно научились не впадать ни в кладбищенский пессимизм, ни в «розовощекий» оптимизм. Так что, когда нас пытаются взбодрить сенсационными сведениями о том, что некий индекс Доу Джонса вдруг вырос, а на японских биржах замечен здоровый ажиотаж, ну, какой тут оптимизм, нам говорят о чем-то виртуальном, неосязаемом – называйте, как хотите, но нематериальном. Когда нам радостно вещают о том, что фондовые индексы пошли вверх, то, видимо, не понимают: подавляющему большинству из нас до этого никакого дела нет. Мы не понимаем, что это за индексы, почему они начали расти, и как этот рост повысит наше благосостояние. Чаще всего, когда наши политики и лояльные власти экономисты рассуждают о неких позитивных тенденциях, то имеют в виду макроэкономические понятия, которые напрямую на жизни конкретных людей либо не сказываются, либо отражаются опосредованно или же через определенный промежуток времени. Почему мы не верим в позитив? Существует еще одна, весомая и далеко не последняя причина для нашего скептицизма: мы знаем, что такое российский бизнес. К сожалению, на сегодняшний день он отличается абсолютной отмороженностью и озверелостью.

- Не шибко грамотные в рыночной экономике, мы по старинке приучены гордиться наличием больших запасов нефти и газа в родных российских недрах, одновременно желая, чтобы они стоили как можно дороже на мировых рынках. А на употребление термина «нанотехнологии» в разговоре с приятелями они реагируют так же, как один из героев «Кавказской пленницы», когда при нем произнесли слово «волюнтаризм». Неужто не верят? Почему?

- Российские бизнесмены – абсолютно дремучие люди со звериными взглядами на жизнь, замешанными на криминальных или полукриминальных понятиях. Плюс ко всему многие из них втихую – а некоторые и открыто – ненавидят и презирают Россию, равно как и всех, кто в ней живет. Просто одни признаются в этом, другие – нет, но все равно, к стране они никаких симпатий не испытывают. Они рассматривают ее как кусок земли, откуда можно выкачать деньги. Так что, скажем, если на Западе есть негативные, равно как и позитивные стороны кризиса – снижение цен на ряд товаров, снижение ставок кредита – то в России этого практически ничего нет.

- Писатель Ефим Зозуля, опубликовавший в двадцатые годы прошлого столетия повесть «Гибель главного города», рассказал о функциях министра надежд: «Должен развивать в жителях дух мудрой надежды на улучшение обстоятельств в будущем». Сегодня, много лет спустя, мы гордимся, что подобных государственных мужей – и жен?.. – у нас много. Что нужно сделать, чтобы мы, согласно восточной поговорке, ощутили вкус халвы, о которой все время говорим?

- Трудно сказать. Для начала следовало бы сделать акцент на позитивных сторонах негативного кризиса. Ведь есть у него и какие-то положительные стороны, скажем, упали цены на жилье, даже в детском саду знают, что цены на этом рынке удерживаются искусственно. Вместо этого настойчиво – как-то заинтересованно даже - вдалбливают: бегите, покупайте, потому что завтра кризис кончится, и стоимость «квадрата» скакнет вверх. Простите, а с чего вдруг? От желания получить сверхприбыль на своих, далеко не богатых согражданах? Помните, в советской пропаганде было такое известное клише применительно к событиям в западных странах: «Звериный оскал капитализма»? Теперь «идиома» ушла в прошлое, а «оскал» появился, но – у нас. Или наша сегодняшняя нулевая инфляция, дефляция, в конце концов, когда цены на продукты питания должны начать снижаться. «Щаз!», как любит говорить один телеведущий, нам говорят, что закупочные цены на зерно ниже его себестоимости, но на розничных ценах это совершенно не отразилось. Ну почему нельзя сделать этого, ведь своим бездействием власти лишают людей последней надежды. А пройдет время, и этих же людей станут призывать на избирательные участки: голосовать во имя светлого будущего. Нет? Значит, ныне все граждане понимают: как ни крути, а им завтра станет только хуже. Есть ли кризис, нет ли кризиса – ну, почти так, как жаловался крестьянин Василию Ивановичу Чапаеву в известном фильме: «Белые пришли – грабят, красные пришли – тоже грабят».

- Вот и давайте рецепты: что же надо сделать, что должно произойти в экономике, чтобы глаза у нас заблестели и мы принялись напевать «Эх, хорошо в стране российской жить!».

- Если государство не принудит наше бизнес-сообщество жить, работать и мыслить по-другому, то так все и будет продолжаться. Никто добровольно от диких понятий отказываться не станет - нравится это кому-то или нет. Только вот днями президент России заявил: несмотря на то, что кризис больно ударил по всем, меняться никто особенно не хочет. Это печальный вывод, признал Дмитрий Медведев, который полагает, что посткризисная экономика России должна базироваться на инновационных технологиях. Ну, не видит президент рефлексии, а что дальше? Нынешний кризис ярко продемонстрировал слабое место нашей власти. До недавнего времени, когда мы считали, что у нас все идет хорошо – и после процесса над Михаилом Ходорковским, и после «отторжения» олигархов от власти – у нас бытовало мнение, что все-таки эта власть у нас сильная и способна «построить» бизнес, когда тот зарывается. Однако нынешняя ситуация показала: нет, ничего из этого не выходит. Конечно, бизнес способен в отдельных случаях пойти на, опять же, отдельные уступки, но системно он меняться не намерен, и просто пожеланий в его адрес, даже на уровне президента и премьер-министра, мало. Сожалений насчет отсутствия рефлексии у бизнеса вовсе недостаточно, вы сами видите, не стану повторять известное крыловское насчет того самого Васьки. Без практических действий, которые бы подталкивали этот самый бизнес к ответственному отношению к действительности ничего не происходит.

- Бизнесмены постоянно просят малопонятных не-бизнесменам поблажек, сетуя на свою трудную жизнь и работу.

- Нам необходима методика, которая сочетает в себе те самые кнут и пряник, использование одного из перечисленных предметов пользы не принесет. Надо пойти бизнесу навстречу и убрать очевидные рогатки-барьеры, которые тормозят его развитие, с другой стороны – принимать достаточно жесткие меры, обязывающие бизнес к ответственному развитию экономики, выстраиванию стратегии своих действий. К примеру, ввести обязательную норму отчисления прибыли на внедрение новых технологий и модернизацию производства. Пусть все затем примутся обвинять нас в нелиберальном характере этих мер, либерализм вообще не должен являться новым идеологическим фетишем! Мы очень много говорим о том, что Советский Союз был плох, потому что там правила жесткая идеология. Так ведь сегодня мы имеем то же самое, либеральную экономическую идеологию, причем «розлива» конца XIX - начала ХХ века, ее возвели в ранг идеала, который не дозволено обойти или объехать. Как только вы пытаетесь это сделать, вас мгновенно зачисляют в ретрограды, обвиняют в том, что вы «сходите с магистральных путей развития». Это – ложь. К тому же, России нужно то, что ей выгодно, а не то, что соответствует или не соответствует тем или иным идеологемам или учебникам, написанным невесть кем и невесть когда.

Например, мы ставим задачу: модернизировать экономику, внедрить новые технологии. Ну и давайте ее решать всеми доступными методами, невзирая на то, укладываются ли они в это прокрустово ложе либерализма или нет. Нас не должно все это волновать, главное – решить поставленную задачу, найдя золотую середину. Мне, в связи с этим, не всегда понятна позиция руководителей нашего государства. Совсем недавно Владимир Путин заявил о существовании такого негативного явления, как отток капиталов из России. Однако, добавил он, мы, тем не менее, валютного регулирования вводить не будем. Вопрос остался: почему? Почему не будем? Он объяснил: мы подтверждаем нашу приверженность либеральной экономике и свободе движения капиталов. Да кому это нужно? Ради никому непонятной и невнятной идеи готовы смириться с тем, что из страны, которая переживает кризис, будут уходить миллиарды и миллиарды? Лишь для того, чтобы кому-то продемонстрировать «приверженность»…

- Еще в январе первый заместитель председателя правительства Игорь Шувалов предостерегал от ситуации, при которой Россия может к концу кризисного периода остаться со старой экономической структурой, в то время как ее партнеры по «большой восьмерке» модернизируют свои экономики и извлекут уроки из кризиса. Не он один, естественно, совершенно справедливо предупреждал, что России уже «пора»: модернизировать, внедрять, развивать… Впрочем, подобные предостережения малость девальвировала частота их использования и не очень пристальное внимание ораторов к развитию так называемого «реального сектора экономики» - то есть всего того, что не «сидит на трубе». Если учесть, что экономика тех самых «восьмерочных» партнеров Москвы вовсе не зацикливается на биржевых ценах нефти и газа, можно уже сегодня уверенно сказать: да, они, судя по всему, модернизируют. Извлекут уроки – может быть, выучат домашнее задание и не до конца, но к «четверке» стремиться станут. Вопрос: почему этого хотим, но почему этого не делаем мы?

- Не стал бы уверять, будто Запад сделает надлежащие выводы, пока там ничто не указывает на готовность «выучить урок». Идет банальное вливание денег в ту же самую модель экономики без изменений ее основ. Подозреваю – несмотря на радостные реляции западных политиков и экономистов – что кризис там вовсе не закончился. Он будет продолжаться, Запад не нашел радикальных рецептов изменения глобальной (да и национальных) финансово-экономической системы. Все разговоры на тему об энергосбережении и внедрении новых технологий очень красивы, но это не меняет основ современной западной экономики, ее альфой и омегой остаются финансовые спекуляции.

- И нашей тоже…

- Финансовые спекуляции эта экономика ставит впереди реального производства продукта. Фактически не финансисты ориентируются на соотношение спроса и предложения, а производство подстраивается под интересы спекулянтов, чего никто менять и не собирается. Что касается нашей экономики, то серьезных подвижек в ней нет. Мы стараемся держаться того самого западного «мейнстрима»: вкачиваем деньги в порочную финансовую систему и рассчитываем, что она заработает вместе с механизмом мировой экономики. Та начнет «крутиться», ну и мы «придем в движение». Однако ситуация в России усугубляется тем, что, если Запад не хочет отходить от своей любимой спекулятивной системы, но готов, при этом, инвестировать в науку и технологии, то мы и в эти сферы деньги вкладывать не хотим. Это – возвращение к тому, о чем говорил Дмитрий Медведев: не хочет наш бизнес «транжирить» деньги, он занят исключительно сбережением и увеличением собственных капиталов. Чего далеко ходить, гляньте на нашу программу развития нанотехнологий. Анатолий Чубайс, на котором реально висят жизни людей, погибших на Саяно-Шушенской ГЭС, менеджер дутых реформ, уже теперь предлагает приватизировать возглавляемую им корпорацию РОСНАНО. Самый гениальный менеджер всех времен и народов заучил только одно слово: «приватизация», больше он не знает ничего. Это его брэнд, мы говорим «Чубайс» - подразумеваем «приватизация». Произносим «приватизация» - имеем в виду Анатолия Борисовича. Иных управленческих моделей он и не знает, приватизация – его божок.

- А других топ-менеджеров, перефразирую известное выражение, судя по всему, у нас и нет.

- Я называю их не топ-менеджерами, а «гоп-стоп менеджерами». Во всяком случае, для А. Чубайса это, на мой взгляд, самое емкое и точное определение.

- Не нужно ли в нынешней ситуации бить в набат и объяснять народу, как это было в нашей истории, что следует потерпеть во имя светлого будущего? Мы можем мобилизоваться?

- Одна из серьезнейших проблем нашей экономики и всей российской жизни – это мировоззрение, основанное на тотальной модели потребления и девальвации понятия «труд». Сегодня нам нужно внедрить в массы понимание: дабы иметь кусок хлеба и быть успешным в этой жизни следует иметь хорошую профессию. Хватило всего лишь одного поколения, чтобы эти универсальные и бесспорные понятия вышибли из обихода общественной жизни. Серьезная проблема России – масштабная деквалификация людей. Большинство из них в принципе не стремится овладеть какими-то профессиональными навыками и знаниями, рассчитывая «устроиться» и тихонько протирать штаны, сидя за компьютером «от и до». Но при этом – иметь деньги и неплохо жить. На самом деле, реализовать эту свою мечту они могут лишь на коротком отрезке времени сырьевого процветания, когда «деньги из трубы» перетекают в другие сектора, дают возможность заработать всем, кому не лень. Это – исключение, а не правило, и всегда продолжаться не может, мы завершаем этот период. А у нас на основе кратковременного «экономического процветания» уже целое поколение впитало в себя эту модель «работы»: можно толком ничему не учиться, ничего толком не уметь, при этом обеспечивать себе довольно высокие стандарты жизни. Вот поэтому многих сегодня охватывает банальная паника, они вдруг ощущают: все, что они умеют и знают, в действительности никому не нужно. Точнее, осознают горькую истину: они ничего не знают и не умеют, а вот амбиции и намерение хорошо жить бережно сохраняют. Надо учиться, надо уметь работать, уметь достойно терпеть трудности и уметь жертвовать, если это нужно.

Версия для печати