15.01.2010 | Сергей Маркедонов

Проблемы грузино-осетинского «пограничья»

Новый 2010 год ознаменовался новыми инцидентами в грузино-югоосетинские отношения. И хотя противостояний, хотя бы отдаленно напоминающих ситуацию 2004-2008 гг. нет, первые дни наступившего года отмечены немалым количеством тревожных симптомов…

Прежде всего, стороны не могут найти приемлемый работающий формат обсуждения механизмов по предотвращению пограничных инцидентов. Между тем, таковых в прошлом году было немало. Даже на международном уровне обсуждали задержание четырех граждан Грузии на территории Южной Осетии. В России же в фокусе была тема задержания грузинскими властями пяти осетин. И едва описанные выше инциденты были разрешены, как с началом нового года появились новые. 5 января 2010 года на грузино-осетинском пограничье пропал сотрудник Государственной охраны Южной Осетии Геннадий Плиев. Впоследствии это событие получило различные трактовки в Тбилиси и в Цхинвали. Миссия наблюдателей Европейского Союза в Грузии распространила информацию о добровольном уходе Плиева в Грузию (якобы он намеревался встретиться с «альтернативным» руководителем Южной Осетии Дмитрием Санакоевым). Представители же «безальтернативной» республики заявляют, что имело место похищение Плиева. Югоосетинская сторона не принимает версию представителей Миссии ЕС и предлагает рассмотреть этот случай в рамках Женевского формата.

8 января 2010 года встреча представителей Грузии, РФ и Южной Осетии, посвященная недопущению пограничных инцидентов, не состоялась. Впрочем, это не первое сорванное мероприятие такого рода. Ранее были сорваны встречи по предотвращению пограничных инцидентов 19 декабря 2009 года. Причин тому несколько, но главная среди них - принципиальные отличия в интерпретации «пограничной проблемы». Для официального Тбилиси Южная Осетия- это незаконно оккупированный регион, в котором хозяйничает Россия. Цхинвальские власти воспринимаются, как марионетки, которые не имеют влияния на принимаемые решения. В любом случае граница между Грузией и Южной Осетией рассматривается Тбилиси, как административная, а не государственная. В Южной Осетии взгляд принципиально иной. И, естественно он поддерживается Россией, осуществляющей гарантии безопасности этого частично признанного образования. Суть такого подхода состоит в том, что Южная Осетия, как иное государство, не связанное с Грузией должно иметь собственную границу. Желательно границу, плотно закрытую для соседа. Об этом приоритете буквально в самый канун нового года заявил президент Южной Осетии Эдуард Кокойты. С его точки зрения, практически каждое враждебное действие (включая и теракты) против Южной Осетии инспирировано спецслужбами этой страны.

Однако задержания - это лишь одна из многочисленных (хотя и наиболее важных проблем). Другая проблема грузино-осетинского «пограничья»- это пересечение границы. Эта проблема помимо чисто технической стороны (с какими документами переходить) имеет еще одно измерение. После «пятидневной войны» августа 2008 года Южная Осетия с помощью России установила свой полный военно-политический контроль над Ахалгорским (Ленингорским) районом. Этот район, расположенный в восточной части бывшей Юго-Осетинской автономной области, существует в нынешних границах, начиная с 1940 года. После первого акта грузино-осетинского конфликта 1991-1992 гг. он остался разделенным между Грузией и непризнанной Южной Осетией. Цхинвали сохранил свой контроль над меньшей западной частью района, населенной этническими осетинами (фактический центр находился в селе Цинагар). Большая же часть Ленингорского (в Грузии он называется Ахалгорским) района (Ксанское ущелье с центром в Ахалгори или Ленингори), населенная по преимуществу грузинами, попала под контроль Тбилиси. Там официальные грузинские власти в 2002 году провели перепись населения. Согласно ее данным в Ксанском ущелье более 84% населения составляли грузины, а осетины - порядка 14%. Ситуация радикально изменилась в 2008 году, когда вытеснив грузинское население из сел так называемого «Лиахвского коридора» (которые отрезали Цхинвали от Джавы), Южная Осетия получила других грузинских граждан, жителей Ленингорского района. Как следствие, возникшая проблема сосуществования двух этнических общин, интеграция грузинской общины, выстраивание отношений между ней и властями частично признанной республики. Учитывая же интеграцию грузин Ахалгори в общегрузинские социально-экономические процессы (и просто их родственные связи с внутренними областями Грузии), проблема пересечения границы стала одной из важных приоритетов и для цхинвальских властей, и для российских пограничников, взявшихся гарантировать югоосетинскую независимость «за гранью дружеских штыков». Таким образом, для Грузии Ахалгорский район- это чувствительное поражение, выражающееся не только в потере контроля над территорией, но и в утрате возможностей для обеспечения должного уровня безопасности для собственных граждан. Для Южной Осетии Ахалгори (Ленингори)- свидетельство военного успеха в противостоянии с Грузией, а для России – доказательство ее усиления на всем Южном Кавказе.

В начале нового года «ахалгорская проблема» снова заставила о себе говорить. Слова Эдуарда Кокойты о том, что границу надо «держать на замке» в Тбилиси трактовали, как ужесточение паспортного контроля. 10 января 2010 года вице-спикер парламента Грузии Пата Давитая (кстати сказать, представитель грузинского населения Абхазии, покинувший ее после войны 1992-1993 гг.) заявил: «Российские военные ужесточают контроль на границе Грузии с Южной Осетией. Усиление мер контроля коснется Ахалгорского района, где с 10 января будет ограничено пересечение административной границы без российского или осетинского паспорта». Грузинские эксперты были в своих оценках более категоричны, назвав гипотетические меры Цхинвали и Москвы «ползучей этнической чисткой». Между тем, Цхинвали выразил иную позицию по поводу «ахалгорской проблемы». По мнению официальных представителей частично признанной республики, ситуация не столь катастрофична, как это представляется в Грузии. Речь идет не о ведении заграничных паспортов для ахалгорцев. Необходимо предоставлять перевод грузинского паспорта, заверенный нотариально. По словам Бориса Чочиева, полномочного представителя президента по урегулированию конфликта, эта мера будет введена в отношении жителей грузинского не Ленингори, а села Переви (оно находится в Джавском направлении). В отношении же Ахалгорского района эта мера пока не будет применяться. Между тем, нельзя полностью исключать, что введение практика «переводов» позднее не будет распространена и на Ахалгорский район. Борис Чочиев патетически заявляет: «И, как бы ни мечтали власти Грузии, Бакрадзе и ему подобные лжеполитики, мы создаем все необходимые условия для жителей Ленингорского района республики, что, конечно же, противоречит планам руководства Грузии, которые после агрессии августа 2008 года создали для жителей данного района невыносимые условия».

В самом деле, у политики «мирного сосуществования» осетин и грузин внутри Южной Осетии есть вполне прагматичные основания, в которых должны быть заинтересованы и югоосетинские политики, и патронирующий Цхинвали Кремль. Она позволит говорить, что Москва и Цхинвали конфликтуют с официальным Тбилиси, а не с грузинским народом. Обеспечение определенных гуманитарных стандартов для грузинского населения Ахалгорского района покажет, что часто повторяемый тезис Кремля о том, что народ и власть - не одно и то же нечто больше, чем пиаровский прием. Во-вторых, в отличие от Абхазии грузинское население Южной Осетии не может рассматриваться, как политико-демографический вызов. До военного конфликта начала 90-х гг. ХХ века осетины составляли большинство на территории Юго-Осетинской АО. Поэтому выстраивание нормальных отношений с ахалогрскими грузинами может сыграть на руку Цхинвали, поскольку в противном случае тема этнической дискриминации (не во время военных действий, а в мирное время) будет эффективным политическим оружием против Южной Осетии. И, конечно же, против российской политики на Южном Кавказе.

Версия для печати