26.01.2010 | Сергей Маркедонов

Окончена ли эпоха генерал-губернаторства на Кавказе?

24 января 2010 года на встрече с журналистами в Красной Поляне Дмитрий Медведев выступил поистине с сенсационным заявлением. По мнению российского президента, Северный Кавказ нуждается в ином качестве менеджмента: «Денег много, поэтому здесь нужен экономический менеджер, а не жесткий человек. Эпоха генерал-губернаторства ушла в прошлое». Тему денег в данном контексте можно до поры до времени оставить в стороне (хотя, как известно, их никогда не бывает много). Тем более, что появление нового полпреда и нового восьмого по счету федерального округа не обсуждалось при формировании бюджета на нынешний год.

Однако и без финансовой составляющей январский тезис Медведева чрезвычайно важен по многим позициям. Во-первых, это серьезный сигнал даже не столько кавказским управленцам, сколько региональным интеллектуалам. Он имеет символическое значение. Если для среднестатистического россиянина из центральных областей имперский период российской истории - предмет для законной гордости, но для многих жителей Северного Кавказа атрибутика, связанная с периодом непростого инкорпорирования региона в состав России, вызывает, как минимум много вопросов. В этой связи декларация главы государства об отходе от имперского формата управления (а в массовом сознании наших граждан, проживающих на Кавказе, есть представления о том, что этот формат никуда не ушел ни в советский период, ни после распада СССР) имеет, скорее позитивное значение. Президент, таким образом, пытается публично обозначить тезис: Кавказ - это часть России, а не «особый регион», где нужны «чрезвычайщина» со всеми вытекающими управленческими институтами. Во-вторых, фактически российский президент признал, что Кавказ нуждается не столько в генералах, сколько в «мягкой силе», поскольку сегодня задача приведения кавказских народов к присяге и обеспечение их лояльности не является первостепенным вопросом политической повестки дня. Наверное, в словах любого кавказского интеллектуала есть много эмоций, восторженных (или напротив упрощенно негативных) оценок. Однако в целом можно согласиться с мнением известного ученого из Кабардино-Балкарии, профессора Хаджисмеля Тхагапсоева о том, что «люди, далекие от Кавказа, воспринимают его как регион, тяготеющий к отделению от России», и что в реальности население региона думает (и обеспокоено) об интеграции в общероссийское культурное пространство.

В самом деле, по справедливому мнению видного российского правоведа и историка XIX cтолетия Александра Градовского, генерал-губернаторская должность имеет смысл (и тогда институт генерал-губернатора и его полномочия широко обсуждались интеллектуалами, правда, на более качественном уровне, чем сейчас) только в чрезвычайных условиях, там, где Российское государство было «расположено… военным станом». Между тем, эти чрезвычайные условия в руках опытных сановников становились (помимо того, что были в реальности непростыми) инструментом для выбивания себе больших полномочий и большей самостоятельности от общегосударственных процессов. Так было в XIX столетии, так было и в наши дни. Один из наиболее искусных кавказских наместников имперского периода генерал-фельдмаршал князь Александр Барятинский пытался всячески оттягивать проведение телеграфной линии в Тифлис (тогдашнюю столицу наместничества), чтобы иметь большую «свободу рук». В наше время подобного рода «фокусы» мы видели с режимами КТО.

По мнению же Градовского (актуальному и по сей день), государственное единство может быть достигнуто «вовсе не тем, что во главе областей ставятся лица облеченные чрезмерною власть», поскольку оно «зависит от совокупного действия системы однообразных установлений». В переводе на современный политический язык, речь идет о формировании одинаковых правил игры. При таком подходе один регион Кавказа не будет прозябать в то самое время, как другой соседний регион будет рапортовать о введении в строй новых жилых домов, домов культуры, мечетей, и демонстрировать «успешный менеджменте». Между тем, как весь секрет «эффективности» кроется лишь в объеме выделяемых бюджетных средств, которые поступают благодаря особой «близости» регионального руководителя к высшим креслам в Москве.

Другой важнейшей предпосылкой «единства» страны (по Градовскому) является обеспечение такого положения, когда «все граждане поставлены под охрану общих законов, когда на этих законах основываются общие для всех права». Не об этом ли говорят российские правозащитники на Северном Кавказе, доказывая, что требование лояльности государству возможно (и обоснованно) только при том условии, когда сама власть соблюдает собственные же Конституцию и принятые законы. Таким образом, переход от генерал-губернаторства к «ординарной модели» означает смену парадигмы управления. Как минимум, в нашем случае, речь идет о декларации намерений сменить управленческую парадигму.И вот с этого места начинается, пожалуй, самое интересное. Есть ли у президентской администрации ресурсы, стратегия, люди для того, чтобы реализовать такой разворот от генерал-губернаторства? Данный вопрос вовсе не является праздным любопытством. В уже упомянутом нами XIX столетии среди одной из важнейших причин затягивания решения «крестьянского вопроса» (включая и пресловутое крепостное право) называлось отсутствие квалифицированных кадров для этого. Действительно, назначить чиновника с «особыми полномочиями» и «новым взглядом» на перспективы Кавказа - это одно. Обеспечить же его людскими ресурсами, определенной управленческой свободой (в рамках закона, естественно) - это совсем другое. Не получится ли в очередной раз новая «вилка» между декларациями и их воплощением в жизнь? В значительной мере так произошло и с Хлопониным. Каким бы ни был бывший уже губернатор Красноярского края искусным менеджером и человеком новой формации, такие принципиальные для страны в целом решения должны быть предметом дискуссии. В этом - одно из проявлений модернизации.

И если сегодня мы соглашаемся с тезисом о том, что на Северном Кавказе закончилась эпоха «генерал-губернаторства», то было бы крайне полезно понять, а какой политический инструментарий имеет (или готов использовать) чиновник в «пост-генеральскую» эпоху. На этот счет у Дмитрия Медведева крайне противоречивые суждения. Фактически он исходит из того, что северокавказский чиновник «новой формации» должен заняться «подтягиванием экономики» до среднероссийского уровня. В качества приоритетных задач для Хлопонина названа борьба с безработицей, оздоровление инвестиционного климата, создание новых рабочих мест. Президент прав, когда не ставит конкретных сроков для своего представителя («сроки - дело неблагодарное»). Однако понимание задач для деятельности полпреда представляется нам крайне зауженным. Президент России (как делают это, впрочем, и многие эксперты) пытается противопоставить два курса и два менеджмента. Один мы можем условно назвать «генеральским» («генерал-губернаторским»), в котором и экономика, и социальная сфера, и управление является политикой. Притом политикой с явным «чрезвычайным» оттенком. Другой менеджмент представляется, как экономический, в котором акцент сделан исключительно на оздоровление финансов, борьбу с разными социальными болезнями. И все это само по себе должно вывести регион из кризисного состояния. Между тем, такое противопоставление кажется нам искусственным в силу нескольких причин. Во-первых, одной лишь силой (тем более, если она не базируется на твердых правовых основаниях) невозможно обеспечить доверие населения к власти, а также легитимность государственных и муниципальных институтов. Во-вторых, одно лишь экономическое администрирование при игнорировании политических и этнокультурных проблем сделает полпреда «кавказским москвичем», оторванным от реалий, не умеющим реагировать на местные особенности.

Похоже, никому «наверху» просто в голову не приходит мысль, что политика на Северном Кавказе не может быть полностью вытеснена и подменена экономикой (это две стороны одной медали, но две разные стороны). Нет понимания и того простого факта, что кавказская политика - это не обязательно «силовая политика» государства, стоящего «военным станом». Это - и информационные технологии, и поддержка институтов гражданского общества (с помощью которых эффективный полпред может минимизировать риски со стороны местных олигархов и бюрократов), и внедрение идеи российской гражданской нации, и существенная корректировка образовательных стандартов и программ (особенно в гуманитарной области), это и создание более качественной судебной системы и правоохранительных структур. Все это вполне возможно и без «зачисток» и режимов КТО. Но это важно не менее чем экономические задачи, ибо человек тем и отличается от животного, что имеет склонности к удовлетворению общественных потребностей, а не только позывов желудка.

Следовательно, управленец «новой формации» в «пост-генеральскую» эпоху не может не быть политиком. Только он должен быть политиком иного качества. Экономический же менеджмент хорош для корпораций, коей Северный Кавказ по определению не является. Таким образом, начало новой северокавказской политики провозглашено. Осталось наполнить декларации реальным содержанием.

Версия для печати