11.05.2010 | Сергей Маркедонов

Возвращение блудного олигарха

Накануне Дня победы из Ингушетии поступила информация о прибытии в республику Михаила Гуцериева, известного российского предпринимателя и общественного деятеля, проведшего до этого 3 года за границей. «Да, действительно, Михаил Гуцериев прилетел в Ингушетию»- сообщил пресс-секретарь президента республики Калой Ахильгов. Сам президент Ингушетии Юнус-бек Евкуров благосклонно отнесся к приезду олигарха. По его словам, республиканские власти готовы к сотрудничеству с Гуцериевым, и могут пойти ему навстречу, если он снова решит вернуться в «большую политику». О такой готовности красноречиво свидетельствует тот факт, что телефонный разговор между Евкуровым и Гуцериевым состоялся сразу же по прибытии последнего в Ингушетию. Впрочем, такой интерес понятен и обоснован. В российском крупном бизнесе (который не без основания называют «бизнесом влияния») не так уж и много этнических ингушей, которые своими знаниями, опытом, связями могли бы помочь и родной республике.

Назвать возвращение Гуцериева, несмотря на всю значимость этого события, сенсацией, вряд ли возможно. Этот «экспромт» готовился уже не один месяц. Напомним, что в «опале» Михаил Гуцериев находился с 28 августа 2007 года после того, как Тверской суд Москвы выдал санкцию на заочный его арест, а сам фигурант был объявлен в международный розыск. Накануне этого Гуцериев публично заявил о давлении на него со стороны государства в его «споре хозяйствующих субъектов». Однако в конце октября 2009 года Следственный комитет при МВД РФ изменил меру пресечения Гуцериеву на подписку о невыезде. К середине же апреля нынешнего года все обвинения против олигарха были сняты, а уголовные дела прекращены (они были ликвидированы в несколько этапов). Все это совпало с успешными действиями бизнесмена по возвращению своих утраченных позиций в бизнесе. Таким образом, сегодня важно не столько выяснение отдельных сюжетов истории уголовного преследования знаменитого бизнесмена, сколько понимание того, насколько его возвращение сможет способствовать стабилизации ситуации в Ингушетии, в целом на Кавказе. Непраздный вопрос, насколько возвращение Гуцериева будет способствовать либерализации отношений власти и бизнеса в целом?

В самом деле, 7 мая 2010 года в Россию вернулся человек, обладающий значительными ресурсами влияния. В данном случае мы не пытаемся ограничить данное понятие одними только финансовыми показателями. Действительно, в постсоветском российском бизнесе Гуцериев - фигура далеко не последнего ряда, известная благодаря своей деятельности на «нефтяном направлении» (компании «РуссНефть и Славнефть»). При этом его жизненный путь далеко не всегда был устлан розами. Во многом он повторял трудный исторический опыт ингушского народа в ХХ столетии. Гуцериев родился в Казахстане, куда в феврале 1944 года сталинским режимом были депортированы ингуши. В советское время свой трудовой путь он начинал не в комсомольских или партийных органах, а в робе грузчика. Затем - обучение на вечернем отделении Джамбульского института легкой промышленности с параллельным продвижением от рабочей профессии к позиции мастера цеха. И только в 1980-е гг. для него начинается серьезный карьерный рост по «инженерно-технической линии» (инженер-технолог, начальник отдела, производства, главный инженер, генеральный директор). Затем первый в Чечено-Ингушской АССР опыт создания СП (совместных предприятий) с итальянцами (мебельная фабрика). Таким образом, перед нами биография человека, сделавшего себя. После начала рыночных реформ Гуцериев делает успешную карьеру бизнесмена (промышленно-финансовая компания «БИН»).

Начиная же с 1994 года, этот опыт он дополняет деятельностью на политической и государственной ниве. В ноябре этого года Гуцериев получает назначение от правительства РФ на должность главы администрации первой в России зоны экономического благоприятствования «Ингушетия». Сегодня об ингушском «оффшоре» пишут много и часто с критических позиций. В самом деле, близкая к непризнанной Чеченской Республике Ичкерия и зоне осетино-ингушского конфликта (переходившего осенью 1992 года в вооруженную фазу) зона «экономического благоприятствования» выглядела, как насмешка. В самом деле, многие предприниматели использовали ингушский «оффшор», как своеобразный трамплин (или канал). Регистрируя предприятия в «зоне» для получения налоговых льгот, затем они осуществляли перевод денег «на сторону», то есть в другие регионы. Многие предприятия, появившиеся в ингушском оффшоре, оказались убыточными (что в принципе нетрудно было предположить). Однако, «зона экономического благоприятствования» не была в чистом виде экономическим проектом. Она была нацелена на «прикормку» ингушской региональной элиты и ее отрыв от сепаратистской Чечни. И эта задача, благодаря «ингушскому оффшору», была в целом успешно реализована. Не говоря уже о том, что во время «экономической свободы» 1990-х гг. в Ингушетии появилась современная гостиница «Асса» (во время кампаний в Чечне там квартировали заграничные журналисты и до сих пор останавливаются российские эксперты и правозащитники), построен медицинский колледж. В значительной степени был изменен и облик Назрани, которая до распада Советского Союза была обычным райцентром Чечено-Ингушской АССР. Конечно же, первый президент Ингушетии Руслан Аушев не был удобным партнером для Кремля. Однако он не ставил в отличие от своего бывшего армейского товарища Джохара Дудаева вопрос об отделении Ингушетии от РФ, в чем присутствовала и некоторая роль господина Гуцериева. В значительной степени именно этот опыт сделал его востребованным в Государственной думе второго созыва, где он координировал взаимодействие нижней палаты парламента с представительными органами стран Ближнего Востока и думскую деятельность на Северном Кавказе. С этого времени бизнес-деятельность Гуцериева практически идет параллельно с его общественно-политическими делами на Кавказе. Избрание в Думу по одномандатному округу от Ингушетии в 1999 году, попытка продвижения на президентских выборах республиканского уровня в 2002 году своего брата Хамзата, ведение переговоров (в тесной координации с оперативным штабом) с террористами в дни бесланской трагедии в сентябре 2004 года. Объективное исследование деятельности антизязиковской оппозиции в Ингушетии еще предстоит, однако уже сегодня фигура Гуцериева часто упоминается в СМИ в «связке» с оппонентами второго президента Ингушетии (который занимал эту должность в 2002-2008 гг.).

Таким образом, и Северный Кавказ и весь спектр отношений в формате «бизнес-власть» Гуцериеву прекрасно известны. Скорее всего, его возвращение обеспечено его согласием играть по тем правилам, который задает Кремль для крупного российского капитала. Для Северного Кавказа эти правила недавно конкретизировал президент РФ Дмитрий Медведев. В ходе махачкалинского совещания с руководителями республиканских администраций Северного Кавказа и территориальных подразделений российских силовых структур (1 апреля 2010 года) глава государства, имея в виду крупный российский бизнес, четко и недвусмысленно заявил: «Нужно заставить заниматься этими вопросами всех, кто небезразлично относится к жизни на Кавказе». Собственно говоря, Гуцериев будет далеко не первым в ряду тех, кто пытается разменять «опалу» на конструктивное сотрудничество с целью «поддержки кавказских проектов». Не так давно по этому же пути пошел другой известный бизнесмен, глава группы компаний «АСТ» и бывший совладелец пресловутого «Черкизона» Тельман Исмаилов, взявшийся за «экономическое освоение» Чечни. В феврале нынешнего года после своего возвращения из Турции он выразил готовность инвестировать в туристические проекты и индустриальную Чеченской Республики. Но насколько полезными могут оказаться связи и финансы Михаила Гуцериева в ингушском контексте?

Конечно же, для определенного оживления ситуации такая помощь может быть полезна. Но в то же время переоценивать ее не стоит. Вспомним, какие ожидания были у энтузиастов «оффшорной зоны». И какие получились итоги? И плюсы, и минусы. Было все, кроме превращения маленькой Ингушетии во второй Кувейт. Не будет Кувейта и в скором времени, поскольку большая часть экономических проблем этой республики (и всего Северного Кавказа) имеет политическое (или точнее сказать, социально-политическое дно). В этой связи стоит понять, что сто или десять тысяч рабочих мест без изменения управленческого климата, наращивания общероссийских интеграционных проектов (и в первую очередь создания основ для широкой реализации позитивного потенциала населения) и минимизации коррупции и терроризма не принесут должного результата. Не спасут они и от такой болезни, как недоверие к власти, ее неполная легитимность. Таким образом, главный вопрос - не в наличии ресурсов и связей, как таковых, а в их правильном использовании. Но есть ли понимание и у Евкурова, и у Гуцериева того, что вложение средств в новые школы, публикацию учебников, гуманитарные гранты не менее важно, чем привлечение их к строительству нового моста или новой дороги? Но даже если таковое имеется этого недостаточно. К этому необходимо добавить понимание на всех уровнях российской властной вертикали. Понимание того, что использование кошельков крупных бизнесменов бесполезно вне общей стратегии развития региона (именно развития, а не перманентного пожаротушения, к тому же регулярно запаздывающего). И что вместо творческого использования финансовых «излишков» олигархов требуется строительство прочного политического фундамента и для будущих инвестиций, и для модернизации Северокавказского региона и всей России в целом.

Версия для печати