18.05.2010 | Сергей Маркедонов

Состоится ли объединение двух Осетий?

Объединение Северной и Южной Осетии в единый политико-правовой субъект исторически неизбежно. Данный тезис был озвучен 12 мая 2010 года президентом Северной Осетии Таймуразом Мамсуровым. По мнению главы республики, любому непредвзятому наблюдателю ясно, что нынешнее "раздельное" существование двух Осетий не может продолжаться долго. "Мы народ, у нас есть наши предки. Мы вместе в советское время воевали, 65 лет назад победу добывали. Все было вместе: браки, свадьбы, похороны", - резюмировал Мамсуров.

Идея объединения Северной и Южной Осетии не нова. Еще на закате Советского Союза она интенсивно обсуждалась по обе стороны Кавказского хребта. В Южной Осетии (которая в отличие от Абхазии была намного лучше интегрирована в грузинский социум) эта идея возникла под влиянием растущего грузинского этнонационализма конца 1980-х гг. В Северной Осетии она стала популярной по этой же причине. Впрочем, споры вокруг Пригородного района (перешедшие в плоскость публичной полемики в период "перестройки"). также вносили свой вклад в общий подъем осетинского национализма и укреплению ирредентистских представлений. 20 июля 1990 года была принята Декларация о государственном суверенитете Северо-Осетинской ССР (она появилась через месяц после принятия российской Декларации от 12 июня и раньше всех союзных республик за исключением прибалтийских). В то время североосетинское руководство придерживалось четкой "профсоюзной" линии не в силу каких-то особых консервативных установок или коммунистического догматизма, а из-за вовлеченности республики в югоосетинские дела. Тогда объединение двух Осетий стало рассматриваться как альтернатива набирающему силу параду суверенитетов. Это требование было затем озвучено на Первом съезде осетинского народа (декабрь 1991 года). Уже в ходе эскалации насилия в Южной Осетии в 1992 году североосетинское руководство отказывалось подписывать документ о разграничении полномочий между Москвой и Владикавказом, если Россия не примет более действенного участия в защите южных осетин. В 1992 году Северная Осетия была одним из участников подписания Дагомысских соглашений, которые положили конец вооруженной фазе грузино-осетинского конфликта. 6 марта 1993 года Верховный парламент Северной Осетии признал независимость Республики Южная Осетия (на 15 лет раньше России, которая долгое время была не готова изменить статус-кво в зоне конфликта).

В 1993-2004 гг. идея объединения была отложена. Естественно, ее активно продвигали активисты различных общественных структур, как в Северной, так и в Южной Осетии. Однако и позиция второго президента Северной Осетии Александра Дзасохова, и политика федерального центра была нацелена на поддержание мира в регионе и на непредопределение окончательного статуса спорного региона. После того, как президент Грузии Михаил Саакашвили приступил к "разморозке" двух конфликтов (при этом грузино-осетинский стал первым), идея окончательного ухода из под крыла Тбилиси возобладала в Южной Осетии. Отсюда и обращения Эдуарда Кокойты в Конституционный суд РФ о признании соответствующими Основному закону страны положений Кючук-Кайнарджийского мира 1774 года (в результате которого Российская империя приобрела контроль над сегодняшними осетинскими территориями). Август 2008 года стал в этом процессе логическим финалом.

Но насколько майское заявление Таймураза Мамсурова отражает готовность российского руководства еще раз пересмотреть статус-кво в Кавказском регионе? Почему именно в мае 2010 года североосетинский президент решил актуализировать данный вопрос? "Слава богу, некоторые атрибуты государства там не надо делать. Валюту собственную иметь не надо. Собственную армию полнокровную – не надо. Границы есть и такая помощь со стороны великой России – это великое благо. Нужны люди, экономика", - констатирует Таймураз Мамсуров. В самом деле, существование Южной Осетии создает немало политико-правовых парадоксов. Южная Осетия - это республика, имеющая все предикаты государственности и признанная несколькими странами-членами ООН. И пусть их число невелико (из серьезных игроков это одна Россия), но сам прецедент признания присутствует. Однако государство, считающееся результатом этнополитического самоопределения осетин, намного уступает (и по территории, и по населению) Северной Осетии, не являющейся независимым образованием. Территория Южной Осетии- 3, 8 тыс кв.км, а Северная Осетия занимает площадь в 8 тыс. кв.км. С населением же разница в весовых категориях увеличивается еще сильнее. В Северной Осетии проживает порядка 700 тысяч человек, а точная численность жителей Южной Осетии на сегодня неизвестна. Называются цифры от 40 до 70 тысяч человек. При этом взаимоотношения между Южной Осетией (имеющей хотя бы квазинезависимость) и Северной Осетией (не имеющей ее вовсе) строятся так, что ролевую функцию "старшего брата" исполняют не южане, а северяне. Добавим к этому, что юго-осетинский проект изначально формировался не как сепаратистский, а как ирредентистский. При этом цель "объединения двух Осетий" под эгидой России рассматривалась, как приоритет. Независимость в отличие от Абхазии виделась лишь, как промежуточный итог и, если угодной инструмент для реализации "объединительной" идеи. И такие взгляды разделяются не только властями, но и большей частью югоосетинского населения. Отсюда и нежелание проводить диверсифицированную внешнюю политику, заводить отношения с Западом и его институтами (как государственными, так и общественными).

Но, констатируя все это, можем ли мы делать вывод о скорой интеграции частично признанного государства с республикой в составе другого государства (у которой больший вес и большие ресурсы)? С нашей точки зрения спешить с подобными выводами не стоит. Решение о присоединении Южной Осетии к РФ - это не узкий региональный вопрос. Он поднимает широкий круг проблем во внутренней и во внешней политике. Начнем с внутренних проблем. Только в декабре 2009 года североосетинскому руководству удалось найти общие компромиссные точки с властями соседней Ингушетии. В 1992-2010 гг. осетино-ингушский конфликт казался хронически "замороженным" и неразрешенным. Но "разморозить" его по негативному сценарию не так уж и сложно. Реализация "объединительного проекта" заставит Магас снова радикализировать свои подходы. Не в силу острого желания, а под давлением общественного мнения (которое пока не переварило такую тяжелую для него пищу, как декабрьские соглашения прошлого года между Евкуровым и Мамсуровым). Добавим сюда, что на Большом Кавказе не одни лишь осетины являются "разделенным народом". Создание такого прецедента- вещь не слишком безобидная.

Гипотетический оппонент автора статьи может возразить: "Но признали же Абхазию с Южной Осетией, и обошлось!" Во-первых, не совсем обошлось. Определенное оживление "черкесского вопроса" произошло. И в Карачаево-Черкесии, и в Кабардино-Балкарии, и в Грузии (вопрос о признании "геноцида черкесов" также потенциально может стать неконвенциональным оружием против РФ). Во-вторых, признание формально внешних субъектов Москвой это не то же самое, что присоединение новых территорий к одной республике России (то есть создание статусных преференций для этой республики). Кто даст гарантии, что завтра идея "Лезгистана" или "аварский вопрос" (а аварцы в Дагестане - самый многочисленный и в то же время в массе своей необустроенный этнос, травмированный назначением на пост президента республики представителя иной этнической общности) не станут остро обсуждаемыми проблемами. Между тем, эти вопросы будут касаться уже не только внутренней политики, но и внешней (отношения РФ и Азербайджана). Не станет ли объединение двух Осетий предпосылкой для "объединительных проектов" чеченского истеблишмента (создание единой Чечено-Ингушетии) или актуализации идеи "черкесского единства" (территории Адыгеи, КБР и КЧР).

Особо надо сказать и о внешней политике. В последнее время мы увидели очевидные успехи российской дипломатии. Сняты многие острые вопросы во взаимоотношениях с НАТО и с США, идут переговоры о либерализации визового режима с ЕС. Отношения с Украиной и Польшей, казавшиеся еще вчера полной безнадегой, улучшаются на глазах. Первый визит Дмитрия Медведева в Турцию также подарил немало поводов для оптимизма. Думается, что одностороннее нарушение Москвой статус-кво на Кавказе способно внести новые проблемы в отношениях с государствами не только Запада. Даже Турция с Ираном (державы, ориентированные на статус-кво) такой шаг воспримут настороженно. Следует к этому всему добавить и тот факт, что сегодня российское доминирование в Южной Осетии воспринимается ключевыми мировыми игроками "по умолчанию". Кто теперь вспомнит требования предыдущего генсека НАТО о возможном возобновлении диалога с Россией только после вывода ее подразделений на позиции "до 8 августа 2008 года"? Стоит ли в этой связи обострять ситуацию? Тем паче, что со стороны Грузии для Южной Осетии нет прямой угрозы, даже близко сопоставимой с августом 2008 года. В этой связи промежуточный статус Южной Осетии (частично признанная республика) выглядит намного более предпочтительным, чем ее формально-правовое объединение с Северной Осетией.

Вряд ли президент Северной Осетии (и его кураторы в Москве) не понимают всех резонов, описанных выше. В этой связи его новая инициатива представляется не далеко идущей геополитической задумкой, а внутриполитическим ходом. Сегодня глав регионов не выбирают посредством прямых выборов. Однако новая процедура формирования регионального управленческого корпуса не отменяет для власти необходимость приобретать легитимность. 29 апреля 2010 года на заседании парламента Северной Осетии кандидатура Мамсурова была поддержана депутатами (он получил 61 голос "за" и 5 "против", в роли "бунтарей" выступили коммунисты). Окончательное вступление главы республики в должность произойдет 7 июня нынешнего года. Внутри Северной Осетии тема защиты "братьев-южан" является одной из наиболее важных для легитимации республиканской элиты. Следовательно, старый новый глава республики не мог обойти вниманием этот вопрос. Для него внимание к нему тем более важно, поскольку в 1990-е гг. он не был активно вовлечен в югоосетинские дела (по сравнению с Ахсарбеком Галазовым ли Александром Дзасоховым). Наверное, если бы в республике прошли выборы республиканского президента югоосетинская тема была бы темой публичной дискуссии. Однако сегодня такая процедура отсутствует, и мы получаем "полупубличную политику". Видеть за ней "большую игру" вряд ли стоит, хотя нельзя исключать заинтересованности у некоторых высокопоставленных сторонников "особого пути" и "подмораживания страны" сыграть на обострение.

Версия для печати