24.05.2010 | Игорь Бунин

Успех преобразований зависит от наличия у власти политической воли

Дискуссия, развернувшаяся вокруг проблемы модернизации, выявила важную особенность. Еще совсем недавно спор велся между теми, кто считал необходимой лишь «технологическую модернизацию», и сторонниками комплексной модернизации, включающей политический компонент. Сейчас споры происходят на другом уровне – о темпах и глубине возможных политических изменений, причем «политизация» дискуссий идет быстро.

Внутриполитические изменения сопрягаются с внешнеполитическими – еще полгода назад было немыслимо, чтобы Владимир Путин приехал в Катынь и почтил память польских офицеров, расстрелянных сталинскими подручными.

Напомню, что в 2008 году на Красноярском форуме тогда еще кандидат в президенты Дмитрий Медведев выдвинул программу модернизации из четырех «и»: институтов, инфраструктуры, инноваций, инвестиций. В прошлом году на этом же форуме проблемы модернизации обсуждались активно, но политическая составляющая была выведена за скобки. Минул еще один год, и на форуме всерьез говорят о политике, а на экспертной группе по институтам сделан вывод: политическая система нуждается в коренных изменениях.

Существует мнение, что дискуссии – это пустое сотрясание воздуха. Такое мнение ошибочно: характер споров связан с определением вектора не только общественных настроений, но и политического курса руководства страны. Сейчас в качестве инициатора перемен выступает власть, а элиты, как показали не только личные наблюдения, но и опубликованное в прошлом году исследование Михаила Афанасьева, в большинстве своем готовы воспринять модернизационные сигналы, исходящие от власти. Степень их консервативности нередко преувеличивается, что связано с особой «политкорректностью» российского элитного слоя, его повышенной политической осторожностью после дела ЮКОСа.

Понятно, что проблема темпов политической модернизации является крайне значимой. Сразу необходимо отметить, что точка зрения о приоритетности политики над экономикой в российском модернизационном процессе наших дней является маргинальной. Действительно, слишком быстрые преобразования могут привести к политической дестабилизации. Однако более популярен другой взгляд: политические изменения, конечно, нужны, но проводить их надо, двигаясь вперед даже не по сантиметру, а по миллиметру, в противном случае можно обвалить страну, как это уже произошло в горбачевские времена.

Страх перестройки силен в российской элите, хотя и относится в значительной степени к числу иррациональных фобий, связанных с драматическим личным опытом целого поколения, – отсюда и частично сознательные, частично инстинктивные «охранительные» тенденции. Однако «фантомные боли» надо преодолевать: в XIX веке реакция Александра III лишь заткнула котел, который взорвался при его сыне. Опыт перестройки в действительности также свидетельствует о том, что промедление с реформами в «золотой» брежневский век оборачивается системными проблемами, когда планомерное ускорение, начатое с двадцатилетним опозданием, действительно превращается в катастрофический обвал. Складывается впечатление, что все российские модернизации были запоздалыми и половинчатыми.

Есть и еще одна «элитная» проблема – невостребованность изменений, связанная с удовлетворенностью жизнью и дефицитом стратегического мышления со стороны наиболее успешных ее слоев. Они уже добились всего (или почти всего), чего хотели, играя по существующим правилам, и изменение этих правил – не в их интересах, по крайней мере сиюминутных. Что же до более отдаленной перспективы, то в современной России логика действий этих элитных групп близка поведению брежневских администраторов, получавших очередные звезды Героев Соцтруда за успехи, достигнутые в результате нефтяного благополучия. Разница состоит в том, что нынешняя «верхушка» элиты выше наград ценит прибыли, которые способны обеспечивать сегодняшние цены на энергоносители.

Бытующее мнение, что у российской модернизации не хватает сторонников, основано не только на позиции элит, но и на реально имеющем место скептическом отношении средних слоев нашего общества к обещаниям политиков. Большая часть общества на сегодняшний момент действительно пассивна. В заостренной форме такой диагноз содержится в недавно вышедшем на экраны фильме Дмитрия Астрахана «На свете живут добрые и хорошие люди», в котором только несколько героев готовы к изменениям, а основная масса вполне удовлетворена существующим положением дел.

На первый взгляд, такая пассивность является препятствием для модернизации, и эта точка зрения имеет право на существование. Однако в том случае, если у власти есть политическая воля для проведения осмысленной модернизационной политики, лояльность становится, напротив, позитивным фактором. Вспомним, как Петру удалось провести радикальную модернизацию в условиях, когда большая часть общества ее не ожидала, но существовало активное меньшинство – от самого царя до гвардейских сержантов. Необходимость формирования «передовой группы» актуальна и сейчас, и некоторые шаги в этом направлении уже делаются. Можно вспомнить формирование президентского кадрового резерва, который должен внести в сложившуюся клановую систему меритократический элемент.

Отметим также, что нынешний скепсис российского общества – оборотная сторона рационального подхода, лишенного легкомысленных ожиданий молочных рек и кисельных берегов. Недавно Центр политических технологий провел исследование отношения средних слоев к модернизации. Из него следует, что люди не против изменений, но они хотят почувствовать, что модернизация имеет отношение к ним непосредственно, воспринять ее личностно. Если они увидят, что в результате действий власти начала лучше работать судебная система, что за правдой не надо больше ехать в Страсбург, что милиционеры стали больше походить на кинематографического Шарапова, чем на реального Евсюкова, то превратятся в сознательных сторонников модернизации.

Не стоит пренебрегать и конкретными яркими действиями, которые будут иметь демонстрационный эффект (вроде недавней реакции Медведева на смерть в следственном изоляторе юриста Магнитского или предпринимательницы Трифоновой). Также необходимо наличие четких ориентиров на то, что может сделать каждый гражданин. Речь идет, разумеется, не о «руководящих указаниях», а об определении условий, в которых человек может проявлять собственную инициативу. Люди должны почувствовать значимость своей позиции для государства, преодолеть свойственное еще советскому обществу «отчуждение» от него. Тогда российская модернизация получит осознанную широкую поддержку.

Не забудем и о том, что пассивность – лишь одна из исторических особенностей российского общества. Есть у него и другие черты, свойственные, правда, обычно периферийным, но немалочисленным группам населения: повышенная «энергетика», тяга к свободе, способность принимать самостоятельные решения. Они способны помочь в достижении успеха. Вспомним казаков, покорявших Сибирь, вольную колонизацию Новороссии, старообрядческое предпринимательство, развивавшееся, несмотря на гонения властей, крестьян (Морозовых, Прохоровых), становившихся «миллионщиками» и выкупавших себя и свои семьи из крепостной зависимости. Вспомним инициативных людей 90-х годов, чья «энергетика» хоть и частично, но сохранилась и сейчас. Отметим и умение воспринимать новые идеи, как это делал Петр, учась у европейцев в Немецкой слободе или во время Великого посольства. Или реформаторы XIX века, заимствовавшие самый передовой для своего времени мировой опыт в судебной, военной и других сферах. Способность учиться и не стыдиться своего ученичества, не прикрывать собственную слабость квасным патриотизмом – безусловно, полезное качество для любых реформаторов.

Полтора века назад Китай и Япония столкнулись с вызовом отсталости и угрозой иностранного закабаления. Япония не побоялась начать перемены сверху и пойти в ученичество, тщательно выбирая, у кого чему учиться. Китай же попытался закрыться – более чем на столетие погрузился в череду войн и кризисов и лишь в конце ХХ века обрел свою модель модернизации. Так что ни один диагноз не оказался окончательным: модернизация свою дорогу нашла – правда, в китайском случае ценой огромных издержек и жизни нескольких поколений. Выбирая курс лечения для России, необходимо запомнить и эти уроки.

Игорь Бунин – Президент Центра политических технологий

Материал опубликован в Общероссийской еженедельной газете ВПК №20, 26 мая – 1 июня 2010 года

Версия для печати