08.07.2010 | Игорь Бунин

Тихоокеанский регион и интересы России

8 июля в Москве состоялся круглый стол «Тихоокеанская стратегия России: к итогам совещания в Хабаровске» под эгидой фонда «Русский мир», на котором был представлен доклад, подготовленный главой фонда В.А. Никоновым совместно с экспертным коллективом - Г.Д. Толорая, К.М. Барским, Г.И. Чуфриным, Ю.А. Дубиным, В.И. Трифоновым. Авторы представили геополитическую формулу реализации российского интереса: «Опереться на Запад, стабилизировать Юг, идти на Восток». Это положение представляется крайне любопытным и дает нам основу для анализа российских внешнеполитических возможностей и ограничений в азиатско-тихоокеанском пространстве.

Каковы могут быть подходы России к взаимодействию со странами Тихоокеанского региона?Первое. Надо принимать во внимание стабильную – исключая Корейский полуостров – ситуацию в регионе. Это связано с окончанием «холодной войны» и нормализацией отношений России с США и Китаем. Регион более не является зоной жесткого противостояния, связанного с биполярной конкуренцией сверхдержав и советско-китайским соперничеством. Еще в первой половине 90-х годов был урегулирован конфликт в Камбодже, являющейся ныне монархией с экс-коммунистом в качестве реального лидера страны. Давно нормализовались отношения между Китаем и Вьетнамом, которые в период «холодной войны» доходили до пограничного конфликта. Этим регион принципиально отличается от Среднего Востока, являющегося зоной перманентной нестабильности, создающей угрозу интересам России.

Второе. В регионе усиливается влияние Китая, который действует посредством инвестиций и ресурса многочисленной китайской диаспоры. Однако этот процесс носит медленный, эволюционный характер. Китайцы извлекли урок из ошибок 60-70-х годов, когда они действовали в стилистике «революционного натиска» (например, в Индонезии) приведшего к ряду крупных неудач. Сейчас китайцы ставят экономику впереди политики и отказались от экспорта идеологии (яркий пример – Сянган, живущий по принципу «одна страна, две системы»). Аналогичный процесс, кстати, сейчас происходит и в Центральной Азии.

Представляет ли Китай в настоящее время угрозу для российских интересов? Думается, что сейчас межгосударственная конкуренция существует, но в ограниченных масштабах, управляемом режиме. Не стоит преувеличивать идентичности позиций двух государств – например, в отношении к признанию Абхазии и Южной Осетии (Китай последовательно выступает против признания непризнанных государств) или в киргизском вопросе, где Россия значительно более активно сотрудничает с новыми властями страны. Но и не надо впадать в алармистские настроения – позиции России и Китая по большинству значимых региональных и глобальных вопросов носят сходный характер; от санкций в отношении Ирана, только что принятых Советом Безопасности ООН, до обеспечения политической стабильности в Тихоокеанском регионе.

Что касается отношения России к китайской экспансии, то оно должно быть здравым, основанным на наличии механизма согласования интересов в виде Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Кроме того, эволюционный характер китайского продвижения может создать реальные проблемы для России лишь в долгосрочной перспективе и при условии, если российские позиции на Дальнем Востоке будут ослабевать как в инвестиционном, так и в демографическом контекстах. Пока есть время для изменения ситуации, внутреннего самоусиления за счет повышения инвестиционной привлекательности субъектов Федерации Дальневосточного федерального округа, развития предпринимательства (в том числе малого), противодействия коррупции.

Третье. В регионе практически нет устойчивых фобий в отношении России, «старых счетов», которые отравляют двусторонние отношения. Это относится и к Китаю, и к Южной Корее (отношения с которой у России существенно лучше, чем с Северной), и к другим странам. Россия воспринимается в регионе как перспективный партнер, с которым возможно поддерживать конструктивные отношения, как участник системы международных отношений, не вмешивающегося во внутренние дела других стран региона. Это является очевидным плюсом, позволяющим выстраивать сотрудничество на равноправной основе.

Определенное исключение составляет лишь Япония, которая выдвигает к России территориальные претензии. Однако «курильский вопрос» существует уже много лет, и относится к числу тех тем, к которым российское общественное мнение относится особенно чувствительно (как и к пребыванию Черноморского флота в Севастополе). Поэтому возможности для принятия решений здесь крайне ограничены и, скорее всего, сохранится «статус кво». Надежды на изменения, связанные с прошлогодней победой на парламентских выборах Демократической партии, имеют серьезный ограничитель, связанный с невозможностью для нового правительства пересмотреть парадигму отношений, существующую уже несколько десятилетий. Как и по вопросу об американской базе на Окинаве, который стал причиной отставки первого кабинета демократов во главе с Хатаямой. Поэтому в российско-японских отношениях следует воздерживаться от резки шагов и завышенных ожиданий, развивая конкретные направления партнерства (в области экономики, культуры и др.), стимулировать диалог на уровне структур гражданского общества.

Четвертое. Россия активно участвует в переговорном процессе по северокорейскому вопросу. Представляется, однако, что необходимо более четко осознавать угрозу со стороны труднопредсказуемого и становящегося все менее стабильным (особенно после недавней денежной реформы, вызвавшей сильное недовольство в обществе) северокорейского режима, который к тому же усиливает изоляцию от остального мира. Речь идет как о военных приготовлениях Пхеньяна, так и о возможности общей дестабилизации ситуации в случае дальнейшего обострения внутренних противоречий. Необходимо усиливать международный нажим на Северную Корею с тем, чтобы ограничить ее амбиции и продемонстрировать, что мировое сообщество едино в своем негативном отношении к авантюристическим действиям. Нельзя позволять Пхеньяну играть на объективно существующих противоречиях между ведущими мировыми игроками.

Пятое. В России существует мнение об альтернативном характере западного и восточного векторов внешней политики, необходимости выбора между ними. На самом деле, можно развивать сотрудничество одновременно по нескольким направлениям (в этом и заключается принцип многовекторности), но надо четко определить приоритеты, которые заключаются в необходимости обеспечения инновационного развития российской экономики. Инновации мы может получить только с Запада (несмотря на высокий уровень развития «азиатских тигров», наиболее перспективные «мозги» из этого региона продолжают утекать в США). Именно этот фактор, а не общие рассуждения должны стать основой при принятии принципиального решения. Не надо увлекаться некогда модным в нашей публицистике вопросом о выстраивании виртуальных «осей» типа Москва-Пекин-Дели; подобные подходы не выдерживают соприкосновения с реальной политикой, основанной на прагматизме. Однако тихоокеанское направление может оставаться самостоятельным значимым вектором внешней политики с учетом наличия серьезных экономических и геополитических интересов России.

Шестое. Опыт стран Тихоокеанского региона может быть использован при выработке российского курса в социально-экономической и политической сферах. Например, малайзийский опыт сборочных производств (в дополнение к инновационным проектам), сингапурский – в сфере борьбы с коррупцией и южнокорейский – перехода к конкурентной демократии при сохранении высоких темпов экономического роста, «заданных» в период авторитарной модернизации. Разумеется, только в случае его творческого использования с учетом конкретной российской ситуации и национальных традиций.

Игорь Бунин – президент Центра политических технологий

Версия для печати