05.10.2010 | Сергей Маркедонов

Признание vs. оккупация

Сегодня грузино-абхазский и грузино-осетинский конфликты не фигурируют в информационных сообщениях, как военные события. После августа 2008 года угроза возобновления войны в Абхазии и в Южной Осетии представляется крайне маловероятной. С признанием независимости двух бывших автономий Грузии парадоксальным образом произошла стабилизация Южного Кавказа, хотя сами 2 конфликта далеки от своего позитивного разрешения (если под таковым понимать компромисс и взаимные уступки, а не схему «победитель получает все»). В любом случае у самих конфликтующих сторон и у вовлеченных в противоборство участников оценки перспектив урегулирования диаметрально противоположные. Что эти оценки объединяет, так это то, что они вертятся вокруг проблемы статуса. Быть Абхазии и Южной Осетии в составе Грузии или вне ее? Дальнейшие нюансы интересы уже узким профессионалам правоведам и политологам. Какой статус «высокой автономии» готов дать Тбилиси? И когда Южная Осетия объединится с Северной в один субъект РФ?

Такой статусный «детерминизм» и определяет сегодняшнюю динамику двух конфликтов на Южном Кавказе. Из плоскости военно-политической оба эти противостояния перешли в формат дипломатического ристалища. Между Тбилиси с одной стороны, Сухуми и Цхинвали с другой идет борьба за международную поддержку своего проекта и своей интерпретации новейшей истории. Абхазия и Южная Осетия пытаются расширить круг стран, признающих их государственную независимость, а Грузия стремится ровно к обратному. Официальный Тбилиси всерьез сосредоточился на международном признании факта «оккупации». Медленно, но верно грузинская дипломатия начинает путь, который успешно апробировали представители армянской диаспоры («спюрка»). Сегодня многие эксперты определяют эту диаспору, как «диаспору одного вопроса». В центре ее деятельности борьба за международное признание геноцида армян в Османской империи в 1915 году. Этот вопрос за долгие годы стал не только политическим проектом, но и инструментом для сохранения этнической идентификации. В период президентства Роберта Кочаряна независимая Армения также пыталась сосредоточиться в своей внешней политике на этой проблеме, однако с началом армяно-турецкой нормализации (которая так и не привела к каким-либо заметным результатам) эта деятельность на государственном уровне не то, чтобы была свернута, но минимизирована. В период же правления первого президента Армении Левона Тер-Петросяна проблему геноцида и вовсе попытались отодвинуть из активной повестки дня, поскольку сам «отец-основатель» новой республики стремился не к укоренению исторических комплексов жертвы, а к их преодолению.

Сегодня Грузия пытается сделать комплекс жертвы приоритетом своей внешнеполитической деятельности. И к этому надо внимательно присмотреться, поскольку международное признание оккупации – это вовсе не то же самое, что пропагандисткие упражнения внутри страны. Когда после августовских событий 2008 года 23 октября парламент Грузии в третьем чтении принял «Закон об оккупированных территориях» (президент Михаил Саакашвили подписал его 31 октября того же года), то эта инициатива была обращена, в первую очередь «внутреннему потребителю». После военных действий «горячего августа» Грузия получила новую порцию беженцев (внутри страны их называют временно перемещенными лицами) из анклавов в Южной Осетии ил Кодорского ущелья Абхазии. Даже и без этих людей за годы независимости беженцы превратились в важный электоральный ресурс власти и оппозиции. Можно вспомнить поддержку Михаила Саакашвили жителями Западной Грузии (среди которых немало беженцев из Абхазии) во время «революции роз» 2003 года, а затем и выборов 2004 и 2008 гг. Не зря поэтому одно из первых своих публичных выступлений в ходе досрочной президентской избирательной кампании Саакашвили провел именно с беженцами, где обещал им скорое возвращение домой. В свою очередь оппозиция инструментально использует неудовлетворительное положение беженцев для обвинений в адрес власти (мол, не смогла защитить их от мощного соседа, так еще и не дает достойного обеспечения и не гарантирует их права). Однако после августа 2008 года приортетом Грузии является превращение проблем беженцев и утраченных территорий во внешнеполитическое оружие.

Так, в апреле 2010 года парламент Грузии принял обращение к высшим представительным органам 50 «дружественных» государств с просьбой рассмотреть вопрос о «российской оккупации» и принятии соответствующих резолюций. В этой связи надо осознать, что оккупация- это не просто оскорбление или обидное слово. Это понятие влечет за собой вполне ощутимые политико-правовые последствия для того, кого определяют, как «оккупанта». Да, сегодня для России внешнеполитическая конъюнктура складывается удачно. «Пятидневная война» хотя и «потрясла мир» (говоря словами американского дипломата и политолога Рональда Асмуса), но она не вернула его ко временам «холодной войны». Однако любая конъюнктура изменчива, а потому грузинская инициатива не может казаться такой уж безобидной. Много ли за период с начала Тбилиси удалось сделать? С одной стороны, не слишком много. Позицию Тбилиси поддержали Литва и Румыния. Литовский Сейм в начале июня 2010 года принял резолюцию, в которой признал факт оккупации. Внутри Сейма не было полного единодушия. Вот, например, как оценивал ситуацию вокруг двух конфликтов депутат Эгидиюс Клумбис: «Знаете ли вы, что в советские времена абхазы и южные осетины не хотели жить под властью грузин и открыто говорили об этом? Вы декларируете моральные принципы, достоинство. А можно ли заставить народы жить управляемыми другими народами, если они этого не хотят? Как мы не хотели в советские времена, так и они не хотели и не хотят… Почему-то консерваторы, поддерживающие борьбу албанцев Косово на свободу и независимость, право на это чеченцев, защищавшие свободу тибетцев, категорически не хотят признавать аналогичные права абхазов и осетин. Пытаясь как-то обосновать свою позицию, договариваются до того, что это не отдельные народы, а грузинские «поднародности». Съездите туда и скажите это абхазам и осетинам прямо в глаза – вам будет угрожать большая опасность, потому что это с грузинами совсем разные народы…» Однако голосование дало следующий «расклад» (55 «за», 9 «против» и 23 воздержавшихся). Таким образом, впервые в официальном документе страны-члена ЕС события августа 2008 года были расценены, как «оккупация» грузинской территории РФ. В конце того же месяца позицию Тбилиси поддержал Сенат Румынии. В отличие от литовских коллег румынские парламентарии высказались в поддержку концепции «оккупация» единогласно. Ради объективности мы можем добавить к этому, что Бухарест в отличие от Вильнюса не поддерживает права Косово на сецессию. И делает это последовательно, что объясняется и внутриполитическими позициями Румынии (вопрос Трансильвании) и ее внешней политикой (поддержка Молдовы, имеющей конфликт с де-факто государством Приднестровская Молдавская Республика).

В сентябре 2010 года спикер парламента Тбилиси Давид Бакрадзе посетил Вашингтон, где провел зондаж почвы на предмет признания такой резолюции. При этом зондаж касался не только позиции США, но и Североатлантического Альянса (в Тбилиси, как и в Москве позиции Штатов внутри НАТО сильно переоцениваются). Расчет делается верный. Накануне выборов в Конгресс США постсоветская тематика будет эксплуатироваться во внутриполитических целях. До резолюции об оккупации речь может быть и не дойдет, но, как минимум шум поднимется. И, наконец, в ходе визита (на прошлой неделе) генсека НАТО Андерса Расмуссена в Тбилиси этот вопрос также обсуждался. В ноябре в Варшаве пройдет 56-я Ассамблея НАТО, а в Лиссабоне саммит этой организации. Отсюда и устремления Тбилиси протолкнуть свою интерпретацию конфликта.

Если же говорить об Абхазии и Южной Осетии, то, может быть не столь активно, как раньше, но Цхинвали и Сухуми пытаются расширить круг потенциальных сторонников их независимости. С 17 по 21 июля 2010 года состоялся визит абхазской делегации в Латинскую Америку. В Никарагуа были подписаны «Генеральное Соглашение о дружбе и сотрудничестве между Республикой Абхазия и Республикой Никарагуа» и межправительственные соглашения о торгово-экономическом сотрудничестве, о взаимных безвизовых поездках граждан Республики Абхазия и граждан Республики Никарагуа. В Венесуэле же стороны подписали «Соглашение об установлении дипломатических отношений между Республикой Абхазия и Боливарианской Республикой Венесуэла» и «Меморандум о взаимопонимании между Правительством Республики Абхазия и Правительством Боливарианской Республики Венесуэла об учреждении механизма политических консультаций». При этом Сухуми ведет активную работу с Кубой, Эквадором, Чили и Аргентиной. Новые горизонты для признания независимости пытается открыть и Южная Осетия (которая в отличие от Абхазии не столь активна во внешнеполитической деятельности). Как бы то ни было, а 25-26 сентября 2010 года в рамках конференции «Право наций на самоопределение: судьба народов Западной Сахары» (она прошла в Алжире) состоялись встречи советника президента Эдуарда Кокойты Константина Кочиева с официальными лицами Сахарского де-факто государства. Западная Сахара - это особое образование в семье непризнанных ООН государств. И дело даже не количестве признаний, которых у Сахарской Арабской Демократической республике немало. Согласно международно-правовым документам Западная Сахара имеет право на независимость и на государственность. Сам факт ее аннексии со стороны Марокко Организация объединенных наций считает нарушением Декларации № 1514 «О предоставлении независимости колониальным странам и народам». Начиная с 1991 года, на территории Западной Сахары работает Миссия ООН по референдуму. Однако до проведения референдума о судьбе бывшей испанской колонии, ООН не принимает в свои ряды Сахарскую Арабскую Демократическую Республику (САДР). Как бы то ни было, а налицо расширение дипломатических контактов на африканском направлении. Особенно если учесть тесные связи между САДР и Алжиром.

Вместе с тем, сегодня трудно ожидать лавинообразного признания и международной правосубъектности Абхазии с Южной Осетией, и грузинской версии конфликтов (концепция «оккупации»). На это есть много причин. Обозначим лишь наиболее важные. Большинство нынешних стран мира имеют в своем шкафу немало сепаратистских скелетов, а потому активно продвигать признание двух бывших грузинских автономий вряд ли будут. Другой аспект этой проблемы связан с тем, что за спиной Сухуми и Цхинвали стоит Россия, а усиление Москвы в Евразии многих откровенно пугает. Что же касается Грузии и ее внешнеполитического проекта, то в настоящее время в контексте улучшения отношений между РФ и Западом он не будет востребован. Да, его могут поддержать некоторые страны «новой Европы» (не исключено, что Тбилиси наберет себе еще несколько сторонников), но такие государства-члены НАТО, как США, Франция, Британия, Германия, Италия, Нидерланды, Турция, Словакия по той или иной причине не захотят «дразнить гусей». Тем паче, что на саммит в Лиссабон зван Дмитрий Медведев, а дипломатических конфузов НАТО хотело бы избежать. Сегодня в повестке дня «перезагрузка». Россия демонстрирует конструктивность по иранской, афганской проблемам, а Вашингтон готов помочь вступлению в ВТО. На этом фоне «оккупация» - не самый первостепенный вопрос.

Но к каким же тогда итогам может привести эта «дипломатическая война» (продолжение конфликта иными мирными средствами)? Итоги этого ристалища более или менее очевидны. Во-первых, происходит еще более жесткое отдаление Абхазии и Южной Осетии от Грузии. На сей раз в сфере международной дипломатии. Чем больше об «оккупации» говорят в Тбилиси, тем выше неприятие любых идей «оттуда» по поводу какой-либо формы интеграции внутри абхазского и югоосетинского общества. Как говорится, двигаясь слишком вправо, грузинская политика в итоге поворачивает влево. Превращая проблему своего национального строительства в инструмент внешней политики Грузия уже на международном уровне фактически подчеркивает, что две ее бывшие автономии ей не принадлежат и являются чем то, что с Грузией не связано. Во-вторых, повышение градуса дипломатической конфронтации закрывает решение важных гуманитарных проблем для конфликтующих общетсва (передвижение, здравоохранение, образование, торговля и экономические связи). Конфликт в «мирной форме» не дает возможности для распутывания тех проблем, которые к статусу не относятся. Между тем, для крестьян Гальского района Абхазии важен не столько цвет флага в их районном центре, сколько криминальная обстановка на этой территории и возможность беспрепятственного производства фундука. Жители же Ахалгори хотели бы вместо политико-правовых дискуссий возможности нормальных поездок к родственникам в Грузию. И там, и здесь люди заинтересованы в получении образования и информации на родном языке. Однако статусные споры блокируют все эти неотложные проблемы. В этой связи и России с Западом надо было бы вести себя по-взрослому и, не втягиваясь в навязываемые им «малыми странами» статусные войны, определять для них гуманитарные стандарты. Вопрос о статусе может годами не решаться (как показал тот же Кипр), однако элементарные права людей (гражданские и личностные) должны хотя бы по минимуму соблюдаться. Только в этом случае можно перейти к каким-то действительным «прорывам» в урегулировании конфликтов. Но, похоже, что «дипломатическая война» будет продолжена. С большей или меньшей степенью интенсивности, с большим или меньшим энтузиазмом. Слишком много вложено всего в статусные споры!

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати