19.10.2010 | Сергей Маркедонов

Ставропольский «сепаратизм»

10 октября 2010 года в интернете на сайте sborgolosov.ru была начата кампания по сбору подписей под обращением за выход Ставропольского края из состава Северо-Кавказского федерального округа (СКФО). И хотя серьезно рассчитывать на успех данной инициативы не приходится (скорее всего, ее постигнет участь ингушской кампании по сбору подписей за возвращение Руслана Аушева и акции «Я не голосовал»). Однако, если смотреть на долгосрочную перспективу, то ставропольская инициатива - серьезный симптом, на который требовалось бы обратить внимание. И не в традиционном ключе (фамилии, адреса и места работы организаторов акции), а на основе всестороннего рассмотрения ситуации на Ставрополье.

Но сначала хотелось бы обратить внимание на некоторые важные нюансы. Для тех, кто наблюдает за ситуацией в Ставропольском крае (а она очень часто не попадает в фокус внимания, оставаясь затененной проблемами Дагестана, Чечни, Ингушетии), подобная инициатива не кажется чем-то неожиданным и спонтанным. После того, как 19 января нынешнего года федеральный центр предпринял попытку создания новой управленческой конфигурации на Северном Кавказе, многие представители деловой, интеллектуальной элиты Ставрополья выражали свое недовольство официальным закреплением за краем статуса «российского форпоста». Естественно, делалось это непублично, поскольку в условиях «управляемой демократии» для открытой негативной реакции просто нет достаточных ресурсов. Но обсуждалась сама эта тема довольно активно. Будучи несколько раз приглашенным лектором в Ставрополе и в Пятигорске в феврале-марте 2010 года, автор настоящей статьи не раз сталкивался с крайне критическими высказываниями по поводу включения Ставрополья в состав СКФО. В различных аудиториях свое мнение не скрывали даже активисты краевой «Единой России» и беспартийные депутаты местного уровня власти (особенно из районов, граничащих с северокавказскими республиками). В итоге получалась вполне качественная фокус-группа, которая позволяла предположить, что уже в скором времени в той или иной форме эта негативная энергия где-нибудь да прорвется. На чем подобное недовольство базировалось (и базируется сейчас)?

Во-первых, на оценке того негативного опыта, который сложился во взаимоотношениях Ставропольского края и федеральной власти за последние два десятилетия. После распада СССР Ставрополье фактически оказалось пограничным узлом, отделяющим «внутреннюю Россию» от ее «внутреннего зарубежья» (удачный термин, использованный в нескольких работах известного отечественного специалиста по исторической демографии Владимира Кабузана и подхваченный широко западными авторами, например, германским кавказоведом Уве Хальбахом). Складывался парадокс. Будучи двумя частями одной страны «внутреннее зарубежье» и «внутренняя Россия» имели довольно прохладные отношения друг с другом, переходящие в откровенно враждебные. Но если где-нибудь в карельской Кондопоге или в Москве это прорывалось, как нарыв, то Ставрополье варится в этих нарывах и прорывах почти 20 лет. Без адекватной поддержки Москвы и внятной стратегии развития края. Что это такое надо было бы хоть раз увидеть, побывав в таких районах, как Курской или Советский где-нибудь эдак году в 1997 после Хасавюртовской капитуляции. Имея опыт посещения южных и восточных районов Ставрополья, могу сказать, что тогда это просто напоминало даже не государственную границу, а казачий фронтир времен Дикого поля. Но и сегодня, когда административная линия выглядит более пристойной, реального сближения двух миров (кавказского и славяно-русского) не произошло.

К сожалению, в новой Стратегии-2025 проблемам формирования единой гражданской идентичности посвящен только один не раздел даже, а подраздел! Таким образом, на уровне массового сознания (который интеллектуалы и среднего уровня бюрократы абсорбируют и могут позволить себе транслировать перед приглашенными экспертами) жители Ставрополья воспринимают себя, не как «форпост России» (эта идеологема принадлежит Кремлю и федеральным чиновникам высокого уровня), а как заложник, окруженный «северокавказским миром» и оставленный заботами российской власти. В 2010 году многие жители края быстро сообразили, что превращение их родины в дом полпреда приведет к тому, что Ставрополье перестанет быть относительно «безопасной гаванью», ведь атаки на Москву гораздо сложнее (просто в силу физико-географических резонов). И нельзя сказать, чтобы их опасения не оправдались.

В период с мая по сентябрь 2010 года в крае произошло три крупных теракта, один из которых случился в Пятигорске, который считается столицей СКФО. Пока что на сайте по сбору голосов акцент делается только на вопросах безопасности. «За считанные месяцы жителям края пришлось вспомнить уже позабытое было со времен боевых действий на Северном Кавказе чувство страха за свою жизнь и за жизни своих близких», - говорится в обращение авторов инициативы. Но в полу-публичном пространстве (доступном экспертам) жители края проговаривают и еще один аргумент. Создание инфраструктуры полпредства на Ставрополье приводит к всплеску цен на недвижимость и удорожание курортных услуг (увы, не с повышением их качества). И здесь хотелось бы особое внимание обратить еще на одну деталь. За 4 дня с момента публикации обращения с инициативой по сбору голосов свои подписи поставили 6777 человек (наверное, к моменту выхода статьи это количество может вырасти). Половина из них- москвичи, а не жители Ставрополя, Невинномысска, Кисловодска, Светлограда, Буденновска, Нефтекумска или Пятигорска. Так вот этот количественный показатель не говорит о том, что авторы воззвания – оторванные от «корней и почвы» жители столицы. Отток населения из Ставрополья довольно значительный. Может быть, он несопоставим с миграционными потоками из северокавказских республик, но в то же время он и не столь мал, чтобы его попросту игнорировать. Авторы воззвания указывают на этот факт: «В то же время в крае ухудшилась криминогенная обстановка, вырос уровень преступности и количество конфликтов между местной и приезжей молодежью, настроенной крайне агрессивно по отношению к местному населению. Все это может привести к еще большему оттоку русского и другого христианского населения из Ставропольского края, что в перспективе может негативно сказаться на возможностях нашего региона по выполнению своей главной, на протяжении последних столетий, миссии — быть форпостом России на Северном Кавказе».

Заметим попутно, что проблема русского и христианского населения - это лишь часть более широкой проблемы. Из края уезжают также и представители других этнических сообществ (которые с трудом находят здесь себе место). В то же самое время само «освоение» края жителями северокавказских республик вызвано такими трендами внутри них, как клановость и этнократия. Известно, что у балкарцев внутри КБР меньше карьерных возможностей, так же, как у черкесов и абазин их меньше внутри КЧР. Вряд ли ногаец из Чечни сможет в этой республике достичь высокого «потолка», а у дагестанских народов есть также многочисленные «ограничители», связанные со сложной системой неформальных отношений внутри республики. Вот и получается наложение негативных процессов друг на друга (а потом и их мультипликация). С одной стороны, мы имеем «дистанционные методы» управления Северным Кавказом (в первую очередь республиками), что вызывает большой отток населения из «внутреннего зарубежья» во «внутреннюю Россию». И все это сопровождается в условиях отсутствия вменяемой национальной политику в мультипликацию ксенофобий (кавказцы везут свою ксенофобию на Ставрополье, где их встречают ксенофобией краевого разлива). И если данная ситуация не претерпит существенных изменений, мы можем столкнуться с перспективой (не сейчас, конечно, но в среднесрочной перспективе) с большим радикализмом со стороны региональной власти, который не будет согласовываться с Москвой. Впрочем, у такого сценария есть своя альтернатива - укрепление реального государственного присутствия в Ставрополье и на Северном Кавказе в целом, повышение уровня безопасности и защищенности населения. Только в этом случае жители края перестанут бояться Кавказа, как огня.

Понятное дело, что их требование выглядит довольно наивным и утопичным. Даже если мы представим себе, что край выйдет из состава СКФО, то все равно он не сбежит от физической географии. Соседство Ставрополья с Дагестаном или Чечней никуда не исчезнет от того, что край станет частью ЮФО (Южного федерального округа). Разве Адыгея или черноморское побережье Краснодарского края уже не являются Северным Кавказом оттого, что не входят в состав СКФО? Однако эти фобии и утопичные идеи базируются на серьезной основе - недоверии в эффективность федеральной власти, в ее готовность гарантировать своим гражданам нормальную жизнь пусть не сейчас, а хотя бы в перспективе. Но разве многочисленные «национализмы» периода «перестройки» были хорошо продуманными или отличались прагматизмом и «приземленностью»? Нет, напротив, в них через край переливались эмоции, а ненаучная фантастика была едва ли не идеологической основой. Что из этого вышло, мы видели с Вами в Грузии, других частях Кавказа и всего постсоветского пространства. Но основа всего этого эмоционального и непродуманного протеста была та же, что и сегодня - неэффективность государственного управления, подмена целей национального развития пиаром и корпоративным менеджментом. Кстати не будем забывать и об определенных параллелях, справедливо замеченных американским политологом, многолетним исследователем национальной политики в СССР и на постсоветском пространстве Полом Гоблом. Он напомнил, что распад Советского Союза был чрезвычайно ускорен именно тогда, когда борьбу за суверенитет начала Россия (РСФСР). Таким образом, идея ставропольского «сепаратизма», с одной стороны, выглядит экстравагантной затеей, но с другой, она никуда не исчезнет до того момента, пока российская власть не перестроит свою линию поведения в самом проблемном регионе страны. Вопрос только откуда все это возьмется, если программы федерального центра с каждым днем создают все большее ощущение «Кафказа» (от имени известного писателя Франца Кафки, чьи произведения были проникнуты духом абсурда).

Сергей Маркедонов - приглашенный научный сотрудник (Visiting Fellow) Центра стратегических и международных исследований, США, Вашингтон

Версия для печати